– Возможно, что и так. Но в них на первый взгляд нет приманки, они ничего не скрывают. – Но, может быть, именно в этом и есть их шарм… Вы что-то сказали?
– Ничего особенного.
– Их лучшие образцы можно назвать народным искусством, – продолжал Баффумс. – Они существуют в любой исторический период и во всех социальных классах, исполняя множество функций: ритуалы инициаций, проклятья колдунов, просьбы о многоплодии, буффонаду и похабщину и еще много чего. Лучшие экземпляры вырезаны из дерева, но они бывают из всех материалов, всех цветов и размеров.
Баффумс явно ждал комментариев, и Уэйнесс сказала:
– Но я бы все-таки не стала называть это народным искусством.
– Да? И как бы вы их назвали?
Уэйнесс заколебалась.
– Впрочем, я подумала и решила, что да, народное искусство – определение, пожалуй, вполне подходящее.
– Именно так. Эти вызывающие штучки делаются крестьянами для народа, чья эстетика – вульгарность. В них специально делаются такие дырочки, чтобы можно было продеть шнурок и прикрепить… – Баффумс взял одну из штучек, и нежно улыбаясь, показал как это делается. – Вот таким вот образом. Что вы думаете об этом?
Уэйнесс внимательно посмотрела на собеседника.
– С вашей комплекцией это не очень удобно. Вот тот розовый подойдет вам лучше, он толще и длиннее, и материал, вероятно, лучше.
Нахмурившись, Баффумс отложил игрушку и обижено отвернулся, было видно, что, несмотря на все ее усилия казаться вежливой, он обижен. Исполнительный менеджер ушел в другой угол, но затем вдруг обернулся и махнул рукой.
– Тогда, мисс Как-Вас-Там-Звать…
– Меня зовут Уэйнесс Тамм, и я здесь по поводу Общества натуралистов.
Баффумс вскинул брови.
– Это шутка? Насколько я понимаю, Общество давно не функционирует.
– Да, местное отделение пока в некотором застое, – согласилась девушка. Но, тем не менее, у нас есть планы, как оживить Общество. Именно поэтому мы и пытаемся отследить некоторые наши связи, например, с вами. Связи, которые были установлены бывшим секретарем нашего Общества Фронсом Нисфитом. Если вы сможете сообщить что-нибудь об этих документах, то мы будем вам очень благодарны.
Баффумс опять налег на стол.
– Все это очень хорошо, но за семь поколений существования фирмы мы заработали себе прочную репутацию конфиденциальности, которая касается любых сделок, от крупных до самых ничтожных. И посему теперь мы не можем рисковать никакой мелочью, дабы не нарушить свою святую репутацию.
– Но речь идет отнюдь не об этом! Нисфит был уполномочен вести эти сделки Обществом, и поэтому никакое пятно не ляжет на репутацию Мишапа и Дорна.
– Приятно слышать, – сухо заметил Баффумс.
– И как я уже говорила, мы просто хотим восстановить некоторую деятельность Общества.
Баффумс медленно покачал головой.
– Теперь эти вещи распространились по всему свету, во всяком случае, мне так кажется.
– Это самый худший вариант, – вздохнула Уэйнесс. – Но ведь может оказаться и так, что все целиком находится у какого-то одного коллекционера?
– Ваше мнение исключительно верно.
Девушка не смогла сдержать радости.
– О, если бы это было так! Я так надеюсь!
Баффумс сел в кресло, откинулся на его спинку и подпустил свою мерзкую улыбочку.
– И сколько вы полагаете заплатить за эту информацию?
Сердце Уэйнесс упало, и она растерянно смотрела в улыбающееся лицо Баффумса.
– Чтобы встретиться с вами я проделала долгий путь до Санселейда… если вы говорите об этом …
– Не совсем. Я говорю вот о чем. Если я уступлю вам, то и вы должны будете уступить мне. Разве это не честно?
– Не уверена. И в чем вы хотите, чтобы я вам уступила?
– Надо вам признаться, что я, так сказать, еще и начинающий художник, скромный, конечно, однако, теперь у меня есть несколько задумок.
– И что из этого?
– В настоящий момент я создаю мозаику из различных элементов, которые, будучи приведены в стройный логический порядок, создадут одно очень верное настроение. Но далее. Я вдруг подумал, что вы поможете мне в этом.
– Что же я должна сделать для этого?
– О, все вполне просто. Я взял эту тему из древнего мифа. Нимфа Эллионе влюбляется в статую героя Лосаласа и пытается вдохнуть в мрамор жизнь силой своей страсти и неги. Видите эту статую – она вполне подойдет для постановки – И Баффумс указал на деревянную фигуру приапического типа в углу. – Эрекцию можно проигнорировать, потому что, конечно же, герой поначалу должен быть абсолютно расслаблен, чтобы потом постепенно возбуждаться под ласками нимфы. Не сомневайтесь, эту техническую проблему я решу. В конце концов, Эллионе воодушевлена своими успехами, но… для начала пока хватит. Мы начнем с первой сцены. И если вы согласны, то раздевайтесь вон тут, на подиуме, а я пока пойду приготовлю камеру.
Уэйнесс попыталась было что-то возразить, но Баффумс уже не обращал на нее внимания.
– Просто встаньте туда, на подиум и медленно разоблачайтесь. К камере вы привыкнете быстро, а когда вы разденетесь окончательно, я скажу вам, что делать дальше. Итак, камера готова, начинаем сцену…
Уэйнесс стояла ни жива, ни мертва. Она, конечно, уже давно подозревала, что в поисках Хартии ей могу быть сделаны предложения различного рода и даже именно такого, если не хуже. Но девушка так и не решила, до чего можно ей будет снизойти. Однако на этот раз она сочла себя воистину оскорбленной и поэтому достаточно резко ответила:
– Простите, господин Баффумс, возможно, я и действительно хотела бы стать великой актрисой и танцевать обнаженной, но мои родители категорически не одобряют этого – так что ни о чем подобном не может быть и речи.
Баффумс резко наклонил голову, от чего его пепельные волосы сначала взлетели вверх, а затем упали на лоб, и грозно буркнул.
– Да вы что?! Неужели мы оба хотим друг друга?! Но тогда пусть все катится ко всем чертям и восторжествует плоть! А если нет… что ж, вы и так съели у меня даром уйму времени! Уходите отсюда, да побыстрее! – Он подбежал к двери, открыл замок и распахнул створки. – Мисс Лиип покажет вам, где выход! – прорычал он. – Мисс Лиип, дама уходит – и чтобы больше я ее здесь не видел! Никогда! – После этого Баффумс исчез за дверями, закрывшимися с грохотом.
Уэйнесс вышла, стиснув зубы, и остановилась у стола Джилджин, пытаясь что-то сказать.
Но та лишь небрежно махнула рукой.
– Говорите, что угодно – нашу нравственность вы не оскорбите. Каждый, кто знает Балли Бафумса готов пинать его по три раза на дню.
– Я настолько зла, что не могу даже и думать ни о чем другом!
– Итак, интервью не получилось? – невинно спросила Джилджин.
Уэйнесс покачала головой.
– Не совсем. Он показал мне свою коллекцию и намекнул, что поделится информацией, если я спляшу перед ним голой. Вероятно, я с самого начала повела себе неверно. А потом, когда я сказала ему, что я плохая танцовщица, он разозлился и выгнал меня.
– Что ж, это типичный вариант общения с Балли. Конечно, каждое в отдельности в чем-то уникально, но результат всегда одинаков.
– Да он обыкновенный импотент – раздался голос Нельды с другого конца комнаты.
– Разумеется, хотя ни у меня, ни у Нельды прямых доказательств нет.
Уэйнесс подавила вздох разочарования и в слабой надежде обернулась к захлопнутым дверям.
– Я действительно совершила серьезную ошибку, но не могла иначе. Раздеться перед этим уродом! Да меня тошнит от одного его вида!
Джилджин посмотрела на девушку испытующим взглядом.
– А если получить интересующую вас информацию нет другого способа?
– Что ж… Несколько его прыжков вокруг моего обнаженного тела, конечно, не убили бы меня… Но ведь только этим дело бы не кончилось? Потом он потребовал бы, чтобы я занималась любовью с его статуей.
– И это бы вас сломало?
– Не знаю, – Уэйнесс пожала плечами. – Пять минут? Десять? Нет, все это какой-то дурной сон, и должен быть какой-нибудь другой выход.
