— Сколько себя помню.
— Лет с трех, наверное, — добавила тетушка.
— А сейчас тебе сколько?
— В конце этого месяца будет шестнадцать.
— Понятно...
Денни Корриген подошел к ближайшей стене и принялся рассматривать нарисованный Бекки в прошлом году натюрморт. Тем временем она разглядывала его самого.
Белокурый, со слегка вьющимися волосами и зеленоватыми глазами, сейчас он показался ей моложе, чем в первую минуту. Вряд ли ему тридцать пять, как она поначалу подумала, скорее около тридцати. Просто его элегантность сбивает с толку. Несмотря на то что апрель выдался довольно холодным, он пришел без пальто или плаща, в пиджаке, правда замшевом.
— Замечательно, замечательно... — бормотал Денни Корриген, перемещаясь от одной картины к другой. — Шестнадцать лет... Поразительно!
— Вы... разбираетесь в живописи? — осторожно спросила Бекки.
Денни ответил не сразу, поэтому тетушка Кэт решила сделать это вместо него.
— Мистер... то есть Денни... искусственный критик. Мне миссис Корриген говорила.
— Искусственный? — удивленно взглянула на нее Бекки.
Тетушка Кэт на миг задумалась, затем покосилась на Денни.
— Или... критик искусств?
Тот с неохотой оторвался от гравюры размером с почтовую открытку.
— Театральный критик. Но кое-что смыслю и в живописи. — После короткой паузы, он добавил: — Однако дело не в этом.
Бекки и тетушка Кэт переглянулись. Затем последняя спросила:
— В чем же?
— Видите ли, у меня есть знакомства и... Словом, я знаю двух-трех лондонских владельцев художественных галерей. — Денни в очередной раз огляделся. — Думаю, я мог бы показать им некоторые работы Бекки, спросить мнение, и все такое... Кто знает, возможно, эти люди согласились бы выставить у себя часть картин вашей племянницы...
Тетушка Кэт удивленно заморгала.
— Моей Бекки?
— Мои?! — выдохнула та.
Денни спокойно кивнул.
— Твои, разумеется, чьи же еще...
— Но... зачем все это нужно? — пробормотала тетушка Кэт, переводя взгляд с Бекки на Денни и обратно.
— Тетя! — воскликнула Бекки. — Как ты не понимаешь!
Денни ободряюще улыбнулся ей, прежде чем повернуться к тетке.
— Видите ли, Кэт, возможность выставиться очень важна для любого художника...
— Это-то я понимаю, — слегка пожала та плечами. — Для художника — конечно. Но причем здесь Бекки?
Денни слегка опешил.
— То есть как? Вы же сами минуту назад сказали, что Бекки рисует с трех лет!
— Ах, вы про это... — рассмеялась тетушка Кэт. — Да все дети рисуют! Что тут особенного?
Бекки прикусила губу. Наверное, тетушка права. Вон в школе человек двадцать посещают кружок рисования...
Она неуверенно посмотрела на Денни, однако тот ответил серьезным взглядом. Затем повернулся к тетушке Кэт.
— Все, говорите? — Он широким жестом обвел увешанные картинами стены и продолжил, сделав упор на первом слове: — Так рисуют не все! У Бекки явный талант. Это видно, как говорится, невооруженным взглядом. Если же, вдобавок, ее работы высоко оценят критики, перед ней откроются новые горизонты.
— Вы полагаете? — с сомнением протянула тетушка Кэт. — И куда все это ведет? К продолжению рисования, новым картинам? Но ведь девочке нужно, во-первых, окончить школу, а во-вторых, продолжить образование и приобрести профессию!
Повисла пауза. Бекки стояла сама не своя, страстно желая всего того, о чем говорил Денни Корриген, но чувствуя, что тетушка выставила непробиваемые аргументы.
Однако дальнейшее развитие беседы показало, что она напрасно волновалась. Несколько мгновений Денни смотрел на тетушку Кэт, потом произнес:
— Вижу, мы не совсем понимаем друг друга... хотя говорим об одном и том же.
— Как об одном, когда я имею в виду будущее Бекки, а вы...
— И я толкую о нем же, — невозмутимо парировал Денни. — Бекки поступит в колледж искусств и станет профессиональным художником.
Тетушка Кэт скептически прищурилась.
— Художником!
В ее тоне сквозило если не презрение, то явное неприятие подобной участи для Бекки.
Вот и все, уныло подумала та. Тетушка не позволит мне принять предложение Денни Корригена.
Однако тот, едва заметно подмигнув ей, негромко, но многозначительно произнес:
— Между прочим, некоторые художники неплохо зарабатывают.
Тетушка Кэт замерла.
— Впрочем, вы и сами прекрасно это знаете, — добавил Денни.
После этого вновь воцарилось молчание. Тетушка Кэт о чем-то усиленно размышляла. Наконец произнесла:
— Некоторые, вы говорите. Но где гарантия, что Бекки окажется в числе этих некоторых художников?
Бекки похолодела. Еще один железный аргумент.
На удивление, Денни и его преодолел, притом без всяких споров. Просто отмел одной-единственной фразой:
— А где вообще гарантии любому начинанию?
Тетушка Кэт моргнула раз, другой, третий...
— Но...
Денни не дал ей продолжить.
Вот послушайте, — горячо произнес он, — допустим, Бекки сделает так, как вы советуете. Поступит в... кем вы хотели бы ее видеть?
— Медицинским работником, — не задумываясь, ответила тетушка Кэт. — Если не врачом, то хотя бы фельдшером, как я, или медсестрой.
Денни кивнул.
— Очень хорошо. Пусть будет фельдшер. Для наглядности лучше всего. А теперь смотрите: вот Бекки поступает в медицинский колледж... правда неизвестно еще, поступит ли, так как сама она отнюдь не горит желанием изучать медицину. — Денни вопросительно взглянул на Бекки, и та замотала головой. — Но, допустим, она все-таки поступает, учится, становится фельдшером, затем находит работу где-нибудь в глубинке, потому что ближе к центру, как правило, вакансий нет. То есть все сводится к тому, что Бекки повторяет ваш путь — устраивается на место фельдшера в небольшую больницу. Ее зарплата составляет... ну, скажем, триста фунтов в неделю. — На этот раз Денни вопросительно взглянул на тетушку Кэт. Та кивнула. — Подытожим: Бекки имеет образование и профессию, которая обеспечивает ей пятнадцать тысяч фунтов в год. В то время как одна-единственная картина способна принести тысяч сорок-пятьдесят и больше, что превышает годовой доход фельдшера более чем в три раза. Заметьте, мы говорим только об одной картине!
