— Вот оно что... — протянула Беки, для которой ситуация начала понемногу проясняться. Во всяком случае, она догадалась, откуда проистекает желание миссис Хорнби обзавестись собственным изображением. — Полагаю, в доме вашего отца есть и другие портреты.

Айрин Хорнби кивнула.

— Угадали. Род наш древний, берет начало в пятнадцатом веке. И каждый предок старался оставить свой портрет. Так что за минувшие столетия их немало собралось.

— Значит, насколько я понимаю, картина, которую я напишу, будет висеть среди портретов ваших родственников?

— Совершенно верно, рядом с изображением моей матери.

— В роскошной раме, — не столько спросила, сколько констатировала Бекки.

— Скорее всего, — согласилась Айрин Хорнби. — Мой отец наверняка захочет, чтобы ваша работа имела достойное обрамление.

И соответствовала общему стилю, мысленно добавила Бекки.

— Что ж, теперь понимаю, почему речь идет о кабинетном варианте, — пробормотала она, обращаясь скорее к себе самой, чем к Айрин Хорнби.

— Простите?

Бекки улыбнулась собеседнице.

— Понимаете, миссис Хорнби...

Та отмахнулась от подобного обращения:

— О, просто Айрин.

— Желание клиентки закон, — сказала на это Бекки, хотя на самом деле ей было немного неловко называть просто по имени человека почти в три раза старше нее. — Так вот, понимаете, Айрин, когда неделю назад ваш сын разговаривал со мной по телефону, он упомянул о том, что портрет должен быть выдержан в кабинетном стиле, но с некоторым оттенком романтики.

— Все верно, именно такой портрет я и хочу. — Айрин машинально поправила кружевную пелерину. — Жаль только, что напрасно наряжалась. Думала, вы сразу начнете меня рисовать.

Бекки качнула головой.

— Сожалею, но сразу не получится. Сначала нужно все хорошенько продумать.

— А я так старалась: одевалась, причесывалась, наносила макияж... — Айрин скользнула по себе взглядом. — Это платье я заказала специально для портрета. Оно красивое, но очень неудобное, в нем так трудно ходить, что вряд ли я когда-нибудь использую его для какого-нибудь другого случая. — Она вздохнула. — Если бы Джилл предупредил меня, что в первый день ты, детка, не станешь рисовать, я не тратила бы столько времени на приготовления...

Бекки на миг задумалась.

— У вас есть номер моего телефона?

Айрин тоже несколько мгновений размышляла, прежде чем ответить.

— У моего сына есть.

— Нет, так не пойдет. — Бекки вынула из сумочки бумажник, извлекла из него визитку и протянула Айрин. — Возьмите, пожалуйста. Если возникнут какие-либо вопросы, звоните. Вовсе незачем тратить время понапрасну.

Айрин взяла визитку.

— Действительно. Как это я сама не догадалась позвонить! Ведь можно было узнать номер телефона у Джилла. Спасибо, детка, впредь стану консультироваться с тобой, прежде чем готовиться к очередной нашей встрече. Я, видишь ли, немного волнуюсь, мне еще никогда не доводилось позировать художнику. Не знаю, получится ли у меня.

Бекки невольно рассмеялась. Айрин так переживала, будто писать картину предстояло ей самой!

Они еще немного поговорили, затем Бекки спросила, в какой комнате Айрин планирует устроить временную художественную студию.

— Э-э... я как-то об этом не думала, — произнесла та, неуверенно оглядываясь. — Можем расположиться прямо здесь, в гостиной.

Бекки тоже осмотрелась. День выдался солнечный, поэтому света в помещении было достаточно, даже несмотря на то, что окна частично загораживали липы. Но если небо затянут облака...

— А не найдется ли комнаты на втором этаже? — спросила Бекки. — И чтобы за окнами не было высоких деревьев.

В голубых глазах Айрин промелькнуло недоумение.

— Деревьев? Они-то чем мешают?

— Листвой, которая создает тень, — терпеливо пояснила Бекки. — Когда пишешь картину, важную роль играет освещение. В идеале оно не должно меняться в течение всего времени, пока художник работает, но это недостижимая мечта. Поэтому нужно выбрать такое помещение, где ничего не затеняло бы окна.

Айрин подняла глаза к потолку, размышляя. Затем воскликнула:

— А! Можно устроиться в моей спальне. Под ней только клумба с лилиями и клематисом, так что окна свободны. Останется только раздвинуть шторы. Кроме того, из моей комнаты можно выйти на верхнюю террасу. Захочешь — расположимся там.

— Замечательно, — улыбнулась Бекки. — То, что нужно. Обожаю работать на свежем воздухе... если только нет дождя. — Но в следующую минуту она нахмурилась. — Боюсь, терраса нам все же не пригодится.

— Почему? — разочарованно протянула Айрин.

— Вы там простудитесь. Сейчас март, воздух еще не прогрелся. Я-то, допустим, могу работать в верхней одежде, но вам придется позировать в платье, притом не один час. Вы замерзнете. — После некоторой паузы она добавила: — Впрочем, могу изобразить вас в шубке или...

— Нет-нет! — быстро произнесла Айрин. — Я буду в этом платье. Что же я напрасно его шила...

Бекки слегка пожала плечами.

— Хорошо, как скажете. Платье у вас роскошное, наверняка ничем не уступает одеяниям ваших предков. В нем у вас царственный вид.

Поле этих слов Айрин слегка порозовела, польщенная комплиментом.

— Спасибо, детка.

Вежливо улыбнувшись, Бекки поставила опустевшую чашку на столик, поблагодарила за кофе и попросила разрешения взглянуть на упомянутую выше спальню, добавив при этом:

— Если можно, конечно.

— О, разумеется! — Айрин встала. — Прошу следовать за мной.

Они поднялись в комнату, которая удивила Бекки лаконичностью оформления — ей казалось, что у хозяйки дома должна быть роскошная спальня. Однако самой Бекки было все равно, где работать, только бы освещенность оказалась на высоте.

В этом смысле все было в порядке, о чем Бекки и сообщила Айрин.

— Значит, остановимся на моей комнате? — уточнила та.

— Да. Думаю, искать дальше нет смысла.

Затем она начала прощаться, сказав, что приедет завтра в это же время — если, конечно, Айрин не возражает.

— Что ты, дорогая! Непременно приезжай. Чем скорее покончим с портретом, тем лучше.

Они вышли в коридор и двинулись в направлении холла.