Ладони Кэра чуть надавили на грудь, и Гэйб лёг на спину. Кэр склонился над ним и стал целовать его шею, скулы, губы. Гэйб растерялся, он не знал, что нужно делать, потому просто лежал пластом и позволял Кэру целовать его. Но потом приоткрыл глаза, упершись ладонями в плечи лекаря-отшельника, и прошептал:
— Подожди… Я же грязный…
Он имел в виду долгое пребывание на открытом воздухе. Жители стерильного полиса редко выходили за его пределы. И даже в этом случае процедура дезинфекции стала такой же привычной, как пробуждение по утрам, и такой же обязательной, как всё, что было связано с личной гигиеной. Каждый раз, приходя к Хозяину Эйму, Гэйб был обязан пройти дезинфекцию. Иногда Хозяин Эйм сам, лично, протирал его тело раствором. И позволял Гэйбу протирать его. Может быть, это всё было перестраховкой панически боящихся заразы людей. Но это было бесспорно приятно и даже превратилось в маленькую прелюдию. Поведение Кэра немного смущало — неужели он, темноглазый, так беспечен? Гэйба притащили из прерии, он весь в пыли и грязи, в неизвестных микробах… Хотя, если уж темноглазый не брезгует брать иммунные клетки от мутанта и перенёс гангрену, то что ему какая-то пыль?
— Грязный? — усмехнулся Кэр. — Тебя приучили чиститься каждые пять минут в этом полисе? Ну что ж…
Он встал, исчезнув за ширмой. Гэйб приподнялся на локтях и сел, поглядывая на спящего в углу мутанта. Неприятно будет при нём…А вдруг он не спит?…
Гэйб волновался и нервничал. У него был очень маленький опыт с представителями своего пола. Только один раз. Мальчик-раб сам попросил его. Он хотел в будущем стать «чёрно-белым», как Эрнст, и точно так же, как он, быть потом с Хозяином Эймом. Гэйб не отказал, хотя плохо относился к подобной идее. И плохо относился к Эрнсту. Точнее, просто недолюбливал в ответ на негативное отношение с его стороны. Эрнст был намного старше, порода его была чище, но так получилось, что оттенок глаз оказался не таким редким. Красивым, но не светло-голубым. Эрнста подарили семье Хозяина Эйма в раннем детстве. Хозяин Эйм, в отличие от большинства темноглазых, рано ощутил на себе тяжкое бремя болезни, и ему понадобился донор почти с самого рождения. Они выросли вместе с Эрнстом, стали то ли братьями, то ли чем-то гораздо большим, чем братья. Это было Единение на клеточном уровне. Они также стали первыми мужчинами друг для друга, и об этом скандале до сих пор шушукаются и в высшем обществе, и в бараках рабов. Эрнст, «чёрно-белый» со светлыми глазами, стал идеалом и кумиром для огромного количества юных рабов. Они хотели его судьбы. И Гэйб этого не понимал. Он хорошо знал Эрнста, и все трудности, которые тот испытывал из-за своего положения в обществе. Раб, принадлежащий к элите. Не раб и не элита. Никто.
Кэр, тем временем, вернулся с бутыльком раствора и двумя губками. Уже без меховой безрукавки, только в длинном чёрном одеянии. Гэйб заставил себя успокоиться. Что тут такого ужасного? Наоборот, даже интересно и необычно. Переспать с мужиком, да ещё с темноглазым — ха! Будет что вспомнить в старости!
Кэр открыл бутылёк и улыбнулся Гэйбу. Тот поспешно скинул с себя куртку и пропахшую потом майку. Кэр придвинулся к нему ближе и прикоснулся мокрой губкой к его груди. Гэйб взял вторую губку. Осторожно принялся расстёгивать пуговицы одеяния лекаря. Прикоснулся к его губам приоткрытым ртом.
Они скользили руками по груди и спине друг друга. По мокрой от раствора коже бегали мурашки. Гэйб постепенно успокоился, забыв все свои страхи и неуверенность. Теперь он понимал только, что хочет этого странного человека. И какая разница, что он мужчина, да ещё и темноглазый? Это всё имеет значение только в полисе. А здесь имеет значение только желание. В конце концов, завтра можно угодить в бурю или попасться «родственничкам» Штэфа. Этот мир каждую минуту доказывал правдивость древнего изречения: «Жизнь коротка».
Они лежали вдвоём, уже голые и позабывшие обо всём. Кэр устроился совсем рядом с Гэйбом, чуть на боку, чтобы было удобно ласкать рукой его член. Гэйб повернул голову, целуя Кэра всем ртом, играя с ним языком и иногда покусывая его губы. Было тепло и хорошо, и в очаге уютно потрескивали горящие ветки. Кэр немного отодвинулся, посмотрев на Гэйба сверху, и спросил с лукавым выражением лица:
— Как ты хочешь?…
Гэйб растерялся и честно ответил:
— Не знаю… Я не умею… То есть, почти…
— Понятно, — Кэр ласково улыбнулся, погладив его по щеке. — Тогда просто доверься мне.
Он пошевелился, сползая чуть ниже. Гэйб напрягся, не зная, чего ожидать. Внезапно в голову вломился целый рой тревожных мыслей. Что-то быстро он согласился переспать с этим странным отшельником. Не было ли это ошибкой? Нельзя же так поддаваться соблазнам… Но Кэр, мягкий и осторожный, успокоил его поглаживанием по груди. Тронул пальцами маленькое колечко пирсинга в левом соске Гэйба. А потом, склонив голову, скользнул губами по его члену. Гэйб судорожно вздохнул. Он слышал о такой ласке, но пока что ему так не делали. Один раз неопытная глупенькая рабыня попыталась, но только зря обслюнявила, постоянно задевая чувствительные места, от чего становилось больно. Кэр задевал эти места по-другому. Он знал, как нужно. Он умел. И прекрасно умел. Гэйб закатил глаза, чуть приоткрыв рот. Как хорошо… Только непонятно, зачем…Ну и к чёрту. Ни о чём не хочется думать. Это есть. И пусть оно пока будет. Всё остальное — подозрительность, недоверие, напряжённость — потом…
Гэйб осторожно положил руки на плечи Кэру. Пушистые волосы лекаря щекотали живот. От прикосновений тоненьких косичек по телу Гэйба бегали мурашки. Пресс сжимался сам собой, под закрытыми веками распускались фантастические цветы, состоящие из тусклых всполохов разноцветного света. Гэйб приоткрыл глаза, желая посмотреть на Кэра. Но увидел Штэфа, который всё ещё лежал в своём «гнезде». Как и оказалось на самом деле, он не спал. Немигающие глаза мутанта смотрели холодно и обманчиво-спокойно. Заметив, что Гэйб его «раскусил», Штэф демонстративно усмехнулся и повернулся лицом к стене. Гэйб привстал, отстраняя Кэр руками. Тот поднял лицо.
— Что такое? Тебе разве не понравилось?
— Мутант твой… — проговорил Гэйб, неопределённо кивнув в сторону Штэфа. — Он же… Ну… Не могу я так…
— Он тебя смущает? — спросил Кэр.
Штэф, как будто предвосхищая просьбу куда-нибудь уйти, поднялся, потянув тонкое гибкое тело.
— Да, чёрт побери, меня всё это смущает! — возмутился Гэйб, притянув к себе кусок какой-то шкуры и прикрывшись.
— Но что такого? — искренне недоумевал Кэр. — Пусть бы себе смотрел. Если хочешь, я могу попросить его пока пойти в лабораторию, например.
Штэф двинулся было с места, но Гэйб быстро сказал:
— Нет, не надо.
Он очень хотел, чтобы мутант оставил его с Кэром наедине, и чтобы всё продолжилось. Но всё же сказал то, что сказал. И Штэф удивлённо приподнял бровь.
— Слушай, он тебе кто? Раб, домашнее животное, пустое место? — скривился Гэйб.
Кэр посмотрел на него с нескрываемым изумлением. И растерянностью. Растерялся даже Штэф.
— При чём тут… — начал было Кэр, но Гэйб перебил его:
— Ты же сам говорил, что мутанты — это те же люди. И тебе совсем не стыдно? При нём? Как будто в присутствии бессловесной и ничего не понимающей твари! Значит, ты не веришь собственным словам? Он для тебя — просто мутант? Отбраковка природы, которую в полисе уничтожили бы на месте?
— Слушай, ты… — зашипел Штэф, метнувшись к постели, Гэйб быстро взглянул на него и крикнул:
— Нет, послушай ты меня! Ты притащил ему «подарочек» и готов терпеть, что он трахается при тебе с этим «подарочком», только из благодарности за спасение твоей жизни? Никогда не поверю!
— Какое твоё дело? — снова прошипел мутант.
— А такое! — Гэйб притянул к себе свои штаны и стал одеваться. — Не хочу я находиться с вами в одном помещении! То есть, с ним!
Он кивнул на Кэра.
— Человек полиса всегда останется человеком полиса! Все, кто не темноглазые и не люди — это для него либо игрушки, либо иммунные придатки! А все его слова про светлое будущее без рабства — это просто слова! Он сам этого не хочет! Он даже не знает, как он будет жить без кого-то, кто смотрит на него преданными и подобострастными глазами!
