«Они близко, — сообщил незримый Сокольничий. — Очень близко. Будь наготове.»

Локки и сам услышал звуки процессии, прежде чем сумел что-то разглядеть. Сквозь открытые двери донесся невнятный бой похоронных барабанов, временами заглушаемый журчанием падающей воды. Постепенно звук становился все громче. За дверью обозначилось красное свечение, и Локки непроизвольно отметил, что серый туман на улице ощутимо сгустился. Факелы светили тускло, будто из-под толщи воды. Свечение все разгоралось, теперь уже можно было разглядеть очертания комнаты, в которой он находился. Внезапно барабанный бой стих, и Локки снова остался наедине с шумом водопада. Вскинув голову и заложив одну руку за спину, он неотрывно смотрел на дверной проем, прислушивался к шуму крови в ушах и ждал.

Наконец прямо перед ним засветились два красных огонька — будто глаза дракона из сказки, промелькнуло в голове у Локки. Он успел еще припомнить, что Жеан всегда был любителем таких сказок, но затем обратил внимание на темные контуры, обрисовавшиеся позади огоньков, и сосредоточился исключительно на них. Вскоре глаза его привыкли к неяркому свету, и он смог разглядеть фигуры двух мужчин — довольно высоких, в плащах и при оружии. Более того, он настолько хорошо различал лица и позы незнакомцев, что даже уловил их удивление — казалось, они не ждали встретить его здесь. После небольшой заминки мужчины продолжили свое движение в обход комнаты — один приближался к нему справа, другой слева. Локки не предпринимал никаких действий, просто стоял и ждал.

В дверях показались новые факелы — два, за ними еще два: похоже, капа Барсави засылал своих людей попарно. Вскоре их собралось уже немало — они расположились перед Локки широким полукругом. Свет факелов осветил внутренность помещения, и стало видно, что стены покрыты полустертой резьбой. Старинные символы принадлежали языку Древних, который не смог расшифровать никто из людей.

Дюжина факелов, две дюжины… люди капы Барсави все прибывали. Вскоре Локки начал различать знакомые лица. Здесь собрались все самые отпетые головорезы, мучители, убийцы. Чертова прорва народу — как и обещал Барсави, стоя над телом дочери.

Время шло. Локки по-прежнему ничего не предпринимал. В комнату входили все новые мужчины и женщины. Вот появились сестры Беранджиас — даже в полутьме Локки безошибочно узнал их самоуверенную повадку. Обе стояли в центре толпы молча, скрестив руки на груди, их угрюмые глаза поблескивали в колеблющемся свете факелов. Никто из вновь прибывших не становился за спиной у Локки — очевидно, на сей счет были получены четкие указания. Он по-прежнему стоял один против толпы, физически ощущая давление со стороны собравшихся Правильных Людей…

Локки слышал их дыхание, легкий шепот и поскрипывание кожаных доспехов. Эхо отражалось от стен и смешивалось с шумом падающей воды. В какой-то момент факелы начали гаснуть — стало темнее, комната наполнилась смолистым духом. В конце концов остался гореть лишь каждый пятый факел.

Но и этого света хватило, чтобы Локки различил фигуру капы Барсави, когда тот появился из-за угла и шагнул в помещение. Седеющие волосы гладко убраны назад, тройная бородка аккуратно расчесана и умащена ароматическим маслом. На капе был его любимый камзол из акульей кожи и черный бархатный плащ с золотым шитьем, наброшенный на одно плечо. Справа от него стоял Анжаис, слева — Пачеро. В их глазах Локки не видел ничего, кроме холодного обещание смерти.

«Все совсем не так, как тебе кажется, — раздался насмешливый голос Сокольничего. — Стой и не дергайся.»

Сделав еще пару шагов, Барсави остановился перед толпой и уставился на Локки. Он молча разглядывал его капюшон, из-под которого поблескивали красноватые глаза, серый плащ, тяжелые башмаки и кожаные перчатки.

— Король, — наконец произнес он.

— Капа, — откликнулся Локки, усилием воли заставляя себя хранить надменный тон, собирая в кулак остатки решимости и борясь с дурными предчувствиями. Он старательно играл человека, который, не дрогнув, с улыбкой глядит в глаза десяткам убийц. Который бросил вызов всемогущему капе при помощи кучи трупов, последним из которых стала его любимая дочь. Логика игры диктовала свои условия. Сейчас он был не другом погибшей Наццы, но ее убийцей, не послушным подданным Барсави, а его противником. Равным… если не больше.

Оскалив зубы в волчьей усмешке, он откинул плащ с левого плеча и приветственно махнул Барсави. Жест вышел издевательским: так громила подзывает к себе жертву в темном переулке — мол, подходи, потолкуем.

— Внимание, — скомандовал капа, и дюжина людей вскинула арбалеты, беря Локки на прицел.

«Святой Ловкач, дай мне силы!» — взмолился Локки. В ожидании он скрипнул зубами и ощутил, как натянулась под гримом кожа на скулах.

По комнате пронесся ощутимый шорох тетивы дюжины арбалетов. Промелькнули неуловимые в своем движении болты — и, щелкнув о невидимую преграду, россыпью упали подле ног Локки, как стайка мертвых птиц.

Он рассмеялся с неподдельной радостью человека, чудом оставшегося в живых. В этот момент Локки готов был расцеловать Сокольничего, если б тот оказался рядом.

— Ты меня удивляешь, капа, — игриво воскликнул он. — Разве ты не слышал о моей неуязвимости?

— Это была всего лишь маленькая проверка личности, ваше величество, — в тон ему ответил Барсави.

Употребленный им титул прозвучал откровенной насмешкой. Это насторожило Локки — он ожидал, что неудача с арбалетной атакой смутит противника. Но капа остался невозмутимым. Он сделал еще один шаг вперед.

— Рад, что ты откликнулся на мой зов, — перешел в наступление Локки.

— Прийти сюда меня заставила кровь моей дочери, а не твой зов, — отрезал Барсави.

— Не имеет значения, — безразлично пожал плечами Локки, но в душе горячо взмолился: «О боги! Нацца, голубка, прости меня, если сможешь». — Вряд ли ты был столь же чувствителен двадцать лет назад, когда завоевывал для себя этот город.

— Значит, по твоему мнению, сейчас происходит именно это? — усмехнулся Барсави. — Ты отнимаешь у меня мой город?

Теперь их разделяло каких-то сорок футов.

— Да, я вызвал тебя, чтобы обсудить наши разногласия, — заявил Локки. — Так сказать, разрешить их к обоюдному удовольствию.

Похоже, он все делал правильно. Во всяком случае, Сокольничий не считал нужным вмешиваться.

— Боюсь, это невозможно, — отрезал капа Барсави. Он вскинул левую руку, и из толпы вышел человек. Локки впился в него взглядом: немолодой, лысеющий, по виду не силач и, главное — совершенно безоружный. Любопытно… Приближавшийся человечек откровенно трусил.

— Делай, как мы договорились, Аймон, — подбодрил его капа. — Сделай это, и я честно выполню свою часть обязательств.

Безоружный мужчина по имени Аймон медленно, через силу двинулся вперед, с нескрываемым ужасом глядя на серую неподвижную фигуру. Шаг, еще шаг… Несмотря на свой страх, он приближался к Локки, а все остальные — десятки людей — молча за ним наблюдали.

— Надеюсь, он знает, что делает, — с добродушной усмешкой обронил Локки.

— Сейчас мы это увидим, — откликнулся Барсави.

— Ты же знаешь, что меня нельзя ни зарезать, ни пронзить стрелой, — напомнил Локки. — А твой человек умрет, как только попробует прикоснуться ко мне.

— Я слышал об этом, — хладнокровно ответил капа.

Аймон продолжал двигаться вперед. Расстояние между ним и Локки сократилось до тридцати футов, затем до двадцати…

— Остановись, Аймон, — тихо произнес Локки. — Тебя просто используют.

«О боги, не дайте этому случиться, — взмолился он в душе. — Не вынуждайте Сокольничего убивать его!»

Аймон по-прежнему шел вперед — челюсть у него тряслась, сиплое дыхание со свистом вырывалось из груди. Он выставил перед собой трясущиеся руки, как человек, который собирается войти в огонь.

«Всемогущий Тринадцатый, сделай так, чтоб он испугался! — воззвал Локки. — Пожалуйста, пусть он остановится. Сокольничий, нашли на него страх… ты же можешь! Сделай что-нибудь, чтобы не пришлось его убивать». По спине у него ручейком сбегал пот. Локки вскинул голову и попытался поймать взгляд безумца. Теперь их разделяло не более десяти футов.