Локки и Кало двинулись по коридору. Они обливались потом, но по-прежнему старательно кутались в свои плащи. Стены по всей длине прохода были увешаны гобеленами и подсвечниками, в которых горели крошечные алхимические шары, испускающие света не больше, чем пылающие угольки. За дверями спальни послышался негромкий смех.

Благородные Подонки дошли до широкой винтовой лестницы, ведущей вниз, в солярий. Ступени белого мрамора были инкрустированы мозаикой, изображающей карту Каморра. Внезапно Кало схватил товарища за рукав и, приложив палец к губам, кивнул вниз.

— Слышишь?

Шаги… затем лязг металла… и снова шаги. Странная последовательность звуков повторилась, постепенно приближаясь. Кто-то методично обходил нижний этаж, проверяя замки и запоры на окнах. Заниматься этим в такое время мог лишь один человек.

Кало притаился за балюстрадой слева от лестницы, чтобы тот, кто поднимается по ней, не имел шансов миновать его засады. Вытащив заготовленный кожаный мешок и черную шелковую веревку, Кало накинул ее на мешок и закрепил сложным узлом, которого Локки не разглядел. Сам он стоял тут же, опустившись на одно колено, и наблюдал за коридором. Маловероятно, чтобы дон Сальвара появился так скоро, но лучше подстраховаться. Говорят, порой Благодетель в назидание неосторожным ворам выкидывает и не такие шуточки.

Показался свет от фонаря, который нес Конте. На лестнице глухо прозвучали шаги старого солдата — он шел прямо на них.

В честном бою телохранитель Сальвары почти наверняка размазал бы Локки и Кало по стенке. Поэтому сейчас они преследовали одну цель — сделать бой как можно менее честным. Как только наголо обритая голова Конте показалась на ступеньках под ними, Кало просунулся сквозь балюстраду и сбросил на него свое приспособление, в народе носившее название «колпак цирюльника».

Несмотря на невинное название, «колпак цирюльника» представлял собой весьма неприятную штуку. Сотни несчастных, похищенных и проданных в рабство на острова Стального моря, могли бы это подтвердить. Полотнище медленно планирует на голову намеченной жертвы, увлекаемое тяжестью грузиков, вшитых по краям; под напором воздуха края раскрываются, чтобы потом захлестнуться на шее и плечах несчастного. Так произошло и на сей раз: послышался сдавленный крик Конте, и Кало изо всех сил потянул за конец петли, затягивая «колпак» на шее жертвы.

Человек, сохранивший присутствие духа, естественно, постарается как можно скорее стащить «колпак» с головы. Именно во избежание такого поворота событий внутри ловушки распыляют сладкий усыпляющий наркотик. Оценив возможности своей жертвы, Локки и Кало потратили целых тридцать крон на ту дрянь, которую сейчас вдыхал Конте. «Надеюсь, он хотя бы получит удовольствие», — промелькнуло в голове Локки.

Обычному человеку хватило бы и одного глубокого вдоха в наркотическом «колпаке», но когда Локки подскочил к Конте, то увидел, что тот все еще держится на ногах, более того, пытается сорвать ловушку. Разумеется, он был сбит с толку внезапным нападением, определенно ослаблен, но все еще оставался в сознании. Ладно, один быстрый удар в солнечное сплетение — и жертва невольно откроет рот, чтобы заглотить еще больше снадобья. Локки шагнул к Конте, одновременно схватив его за шею как раз под «колпаком». И это едва все не испортило.

Руки Конте метнулись вверх и опередили вялый захват Локки. Левой рукой солдат блокировал хватку нападающего, а правой нанес серию сокрушительных ударов в живот и солнечное сплетение Локки. Раз, другой, третий… он молотил с неослабевающей яростью, подобно чудовищной тал-вераррской машине. Чувствуя, как его внутренности взорвались ослепительной вспышкой боли, Локки начал медленно оседать на пол, прямо под ноги своей неудавшейся жертве. Он уже почти ничего не соображал, когда Конте резко дернул коленом вверх. Достигни этот удар цели, он вышиб бы Локки все зубы и выбросил их через уши! Но, похоже, Благодетель вступился за своего служителя — а может, просто начало действовать снадобье… Так или иначе, Конте промахнулся и просто вскользь задел коленом подбородок Локки. Зато его тяжелый башмак как следует пришелся вору между ног и сбил его на пол. Голова Локки с грохотом обрушилась на мраморный пол, подскочив, будто мяч. Слава богам, толстый капюшон смягчил удар, иначе это стало бы последней дракой Локки. Но и сейчас он лежал, задохнувшись от боли — абсолютно беспомощный и беззащитный перед своим полузадушенным врагом.

Положение спас Кало. Выпустив веревку, он подскочил к сражающимся, ловкой подсечкой выбил опору из-под слабеющих ног Конте и столкнул его вниз по лестнице. При этом он каким-то чудом сумел придержать его за шиворот, чтобы не наделать большого грохота. Как только Конте приземлился, Кало безжалостно ударил его в пах — раз, другой… Ноги старого солдата слабо дернулись, затем еще раз, и он затих — «колпак» наконец-то сделал свое дело. На какое-то время о телохранителе можно было забыть. Кало кинулся к товарищу, намереваясь помочь ему сесть, но тот слабо отмахнулся.

— Как ты? — шепотом поинтересовался Кало.

— Такое впечатление, будто у меня в брюхе сидит маленькая тварь, которая прорубает себе дорогу топором.

Грудь Локки ходила ходуном. Слабой рукой он сдернул с лица шарф, не желая совершить очевидный промах и извергнуть рвоту прямо в него.

Пока Локки боролся с тошнотой, Кало тихонько спустился к телохранителю. Сняв с его головы «колпак», он помахал рукой, разгоняя приторно-сладкий запах, аккуратно сложил свое приспособление, спрятал его под плащ и оттащил Конте на несколько шагов в сторону.

— Кало, что с моим гримом? — с трудом прокашлял Локки. — Погиб безвозвратно?

— Вроде нет. Думаю, все будет в порядке, если только ты сможешь нормально идти. Подожди минутку…

Кало спустился пролетом ниже и быстро проверил солярий. В неясном сумраке он разглядел длинный стол и несколько застекленных витрин с блюдами и разными побрякушками. Не было видно ни души; снизу тоже не доносилось ни звука.

К тому времени, как Кало вернулся, Локки уже заставил себя встать на четвереньки. Неподалеку посапывал Конте с умилительным выражением блаженства на суровом морщинистом лице.

— Вряд ли он будет выглядеть так же счастливо, когда проснется. — Кало помахал перед Локки парой небольших, обтянутых кожей медных кастетов, а затем изящным жестом спрятал их обратно в рукав. — Пришлось прибегнуть к помощи моих маленьких игрушек, чтобы сбить его с ног.

— Знаешь, после того, как этот гад вогнал мои яйца мне же в легкие, у меня нет сил ему сочувствовать, — прокряхтел Локки, безуспешно пытаясь подняться на ноги. Кало поддерживал друга под локоть, пока тот не смог стоять на коленях достаточно твердо.

— К тебе хотя бы вернулось дыхание. Ты вообще можешь идти?

— Думаю, могу ковылять. Какое-то время буду горбиться. Дай мне пару минут, и я сумею убедить себя, что все в порядке — по крайней мере, на то время, пока мы здесь…

Кало помог Локки вскарабкаться по лестнице на третий этаж. Оставив его там, он спустился за Конте и осторожно втащил его наверх. На самом-то деле телохранитель весил не так много.

Пытаясь загладить свое поражение, а заодно показать, что он восстановил форму, Локки вытащил из-под плаща два куска прочной веревки и связал Конте по рукам и ногам, затем, сложив втрое шарф, использовал его в качестве кляпа. Клинки Конте забрал Кало и спрятал их под своим плащом.

Дверь кабинета по-прежнему оставалась открытой, теплый свет струился в коридор. Дверь спальни, наоборот, была плотно закрыта.

— Молю богов, чтобы они даровали вам как можно больше желания и упорства, уважаемые м'лорд и м'леди, — прошептал Кало. — Продолжайте в том же духе. Вашим домашним ворам требуется небольшая передышка, прежде чем они перейдут к следующему акту спектакля.

Кало подхватил Конте под мышки. Локки, морщась от боли, героически поддерживал ноги телохранителя. Вдвоем они оттащили его за поворот и пристроили возле лестницы в самом дальнем конце коридора.