© В.С. Токарева, 2009

© ООО «Издательство АСТ МОСКВА», 2009

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Кровельщик Семен упал с крыши. Сломал руку.

Семен – мастер. Таких больше нет во всей округе. Золотые руки. И вот одну руку – главную, правую – он сломал.

А кому отвечать? Маке отвечать. Это ее строительная фирма. Ее бригада.

Мака сделала все, что надо. Отвезла на своей машине в травмпункт. Проследила. Проплатила.

Перелом, слава Богу, оказался без смещения. Положили гипс и отпустили. Но Мака переволновалась. Семен мог и головой треснуться и просто убиться насмерть. Садись тогда в тюрьму в ее-то возрасте. С ее-то здоровьем…

Мака не могла заснуть, ворочалась до четырех утра.

Зажгла свет, стала читать. Не читалось. Лежала и смотрела в потолок…

Ее звали Мария Ильинична, как сестру Ленина. В детстве она называла себя: Мака. Так и осталась Макой на всю жизнь.

А он – Мика. Михаил.

Так и жили: Мака и Мика. Все вокруг расходились по второму и третьему разу, а они все жили и жили.

Он был красивый, как князь Андрей Болконский из американского фильма. Не из нашего. Князь Андрей в исполнении Тихонова, безусловно, красив, но его красота слегка напыщенная и простоватая. А в красоте американского Андрея прочитывалось высокое спокойствие. Хотелось вздохнуть из глубины души – прерывисто, как после слез.

Мика – москвич. Приехал в Ленинград по работе. Его надо было поводить по музеям.

Мака сводила его в Эрмитаж, на другой день – в театр, а на третий день они поцеловались.

Такое потрясение от поцелуя бывает только в молодости. Мир перевернулся. Она вышла за него замуж.

После загса Мака собралась в баню. А Мика пошел ее провожать. И это все, что запомнилось.

После свадьбы переехали в Москву.

Москва, шестидесятые годы. Оттепель. Жилищная проблема.

У родителей Мики – одна комната, перегороженная тонкой стенкой из сухой штукатурки. Бедные родители уходили в кухню и околачивались там неопределенное время, потом на цыпочках заходили и крались на свою половину. При потушенном свете.

И – поразительное дело: все были счастливы. Мака и Мика засыпали, взявшись за руки, как будто боялись, что их растащат.

Родители были довольны выбором сына. Мака им нравилась. Она была красивенькая, веселая и деятельная в отличие от Мики.

Мика – караул. Совершенно бездеятельный, созерцательный. День прошел, и слава Богу. Он окончил технический вуз, его распределили в научно-исследовательский институт, и – на века. Сто двадцать рублей в месяц. Это мало, но все вокруг так получают. Едва сводятся концы с концами, нищета гарантирована. Все так живут. Кроме, может быть, Шолохова в станице Вешенской. Говорят, имеет открытый счет в банке, сколько хочет, столько и тратит. Но ходят слухи, что тратит он в основном на водку. Тоже мало радости. Так что: тише едешь – дальше будешь.

Прошло два года. Мака работала в конструкторском бюро (КБ). Дни следовали один за другим, по очереди, и Мака поняла: тише едешь – дальше будешь от того места, куда направляешься. Жизнь практически стоит на одной точке. Надо как-то взбодриться, заработать деньги, вступить в кооператив, вить свое гнездо, рожать детей.

Однажды поехали на дачу к друзьям. Бродили по участку, рвали с кустов черную смородину.

Мака спросила:

– Ты диссертацию защищать собираешься?

В те годы диссертация – единственный путь наверх. Не сто двадцать, а двести сорок. А дальше – докторская. А докторская – это почти Шолохов. «Все пути для нас открыты, все дороги нам видны», как пелось в пионерской песне.

Мика скривил рожу. Должно быть, попалась кислая ягода.

– Собираешься или нет? Или как? – переспросила Мака.

Мика не ответил. Мака поняла: не собирается.

– Тогда как жить? Так и будем?

Мика снова скривился. Куст попался неудачный. Но Мака заподозрила: дело не в кусте, а в Мике. Мика попался неудачный, хоть и красивый. Зарабатывать не умеет или не хочет. Либо то и другое: не умеет и не хочет.

– А как же ты собираешься жить? – вопрошала Мака.

Ей жарко. Она стащила кофту и стоит в одном лифчике.

– Манна с неба упадет, – отвечает Мика. Слова произносит неохотно. Видимо, этот разговор ему неприятен.

Юная красивая Мака в начале жизни проверяет свои перспективы: «А как мы будем жить?» «Никак», – отвечает Мика. Он и сам не знает.

Манна с небес может и не упасть. Надо самой что-то делать.

Мака включает свое воображение и темперамент. Осваивает ремесло спекулянтки. Сейчас это называется «бизнес». Купила – продала.

Возникают знакомства, связи. Возникает кооператив художников. Всплывает фамилия председателя: Хрущев. Не Никита Сергеевич, конечно. Просто однофамилец.

Хрущев – высокий, лысый, загорелый. И лысина загорелая. Одно «но». В кооперативе нет мест. Все отдали профессиональным художникам. А Мака – непрофессиональный. И неизвестно кто.

Мака стоит перед Хрущевым и горько плачет. Ей себя жаль. И Хрущеву тоже становится ее жаль. Большая девица, а плачет, как маленькая. Размазывает слезы по щекам.

– Ладно. Привозите документы, – разрешает Хрущев.

Мака мгновенно включается:

– Какие? Куда?

Хрущев перечисляет необходимые документы. Потом сообщает свой домашний адрес. Документы надо привезти к нему домой.

– А почему домой? – не понимает Мака.

Разговор происходит в правлении кооператива. Разве не лучше принести документы в правление?

– Не хотите, не везите, – разрешает Хрущев.

– Что значит: «не хотите», очень даже хочу, – пугается Мака.

– Тогда делайте, что вам говорят.

Предложение двусмысленное. Мака решает посоветоваться с Микой.

Потом размышляет: она посоветуется. Простодушный Мика скажет: «Давай я отвезу». И отвезет. Свято место пусто не бывает. Квартиру тут же отдадут другому художнику. Их много – талантливых и бездомных.

Мака не стала ни с кем советоваться. Она сама отвезла документы по указанному адресу, и более того – скрыла этот факт. Отвезла и отвезла. Какая разница – куда.

Убить и прелюбодействовать – это разное. За прелюбодеяние даже не судят. Это твое личное дело. Но в заповедях эти грехи стоят рядом.

Все кончилось тем, что Мака получила квартиру. Квартира оказалась потрясающей. В тихом центре, в кирпичном доме, на седьмом этаже. На седьмом небе.

Купили новую мебель – рай. Молодые художники шастали друг к другу в гости, двери не запирались. Застолья, песни Окуджавы, молодость. Жизнь.

Главное – гнездо. С гнезда только все и начинается. И даже самцы птиц, возвращаясь из теплых краев, первым делом столбят место для гнезда, а уж потом приглашают самок. А как поступил Мика?

Он сначала организовал себе самку, а уж потом самка застолбила место и свила гнездо. А он – в стороне. Он не виноват, что страна оценила его в сто двадцать рублей. Поставила в такие условия. Не пойдет же он воровать…

Канувший в Лету Хрущев – совсем другое дело. Хозяин жизни, как медведь в лесу. Вот бы такого мужа – горя бы не знала. Никаких проблем. Но… непорядочный. Сукин сын. Бабник.

Изменяет своей жене налево и направо. А не верить мужу – все равно что спать на грязном белье. На засранных простынях. Нет, нет и еще раз нет…