Но она уперлась, как бычок, насупилась. Если уж ей что-то приходило в голову, то переубедить ее было невозможно. Маленькая, тоненькая, а характер...
Сергей скрипнул зубами:
— Ну куда ты со мной? Куда?
— Тебя ищут одного, — возразила она. — А нас будет двое.
— И что?
— Так ведь на двоих не обратят внимания! И потом, сам же говоришь, что у мамы твоей засада. Тебя сразу схватят, а если приду я...
Конечно, она была права. Но не может же он прятаться за девичью спину. Подставлять еще и ее... Нет уж, хватит Ванечки.
А Лина просто не могла отпустить его одного. Она же изведется в неизвестности.
— Я сказал: нет! — отрезал Сергей.
Она топнула ногой, дерзко вскинула голову:
— Да! И не спорь.
Он рывком сдернул с крючка пуховик. Надо спешить, скоро будет светать. Некогда спорить с упрямой девчонкой.
— Ты что? — округлила глаза Лина. — Ты в этом собираешься идти?
«Высокий, усатый, одет в пуховик...» — по этим приметам ищет его милиция. Значит, надо все это изменить! Во что же его переодеть. Ее куртка на него не налезет.
— Но сначала усы, — строго сказала она. — Садись. Я тебя брить буду.
— Брить?
Сергей глянул в зеркало. Соображает, малышка. Как он этого не учел? Вот только бриться он будет сам.
А Лина уже подогревала воду в чайнике, меняла лезвие в простеньком станке. А сама лихорадочно соображала, где достать для Сергея другую одежду.
Идея! Нелепая, конечно, но за неимением другой...
Днем, когда она забегала в конюшню проведать Гордого, Лина видела, что старший зоотехник, переодеваясь после смены, оставил в подсобке свою старую кожаную куртку.
Воровать нехорошо... А кто ворует? Она просто возьмет, а потом вернет.
«Когда все кончится, — подумала Лина, — я не только верну, но и куплю Ивану Петровичу новую. Накоплю денег и куплю».
Она заперла Сергея на ключ и тихонько выскользнула на улицу.
В деревнях по ночам темно, хоть глаз выколи. Нет здесь городских фонарей, неоновых вывесок, подсвеченной рекламы. А у них в поселке, где все жители работали в основном на конезаводе, спать ложились рано, чтобы чуть свет встать на работу.
Лина, как воришка, пробиралась по задворкам к конюшне. Она не боялась темноты, наоборот, молила Бога, чтобы не вышла из-за тучи луна, чтобы не осветила хозяйка ночного неба неприглядную картину: молодой специалист Полина Бахорева перелезает через ограду, поднимает с земли камень и...
Жалобно дзынькнув, разлетелось на кусочки стекло подсобки.
Лине показалось, что этот звон услышали в самом отдаленном доме, да что там доме — в соседней деревне, наверное, слышно было. Она сжалась в комочек и присела.
Нет, все тихо. Сторож дядя Саша не проснулся. Она влезла в подсобку, взяла куртку и не удержалась, толкнула дверь, ведущую в конюшню. Гордый спал чутко. Он моментально различил в тишине знакомые шаги и радостно заржал.
— Тихо, милый, тихо...
Лина обхватила руками его морду, прижала к себе, крепко поцеловала в умные янтарные глаза.
— До свидания, мой хороший. Не скучай без меня, ладно? Я тебя не бросила, я скоро вернусь.
Она почувствовала, как в глазах у нее закипают слезы, и решительно пошла прочь. Гордый проводил ее взглядом.
Куртка пришлась Сергею впору. Без усов он изменился, нельзя сказать, что до неузнаваемости, но достаточно.
Лина посмотрела на него и фыркнула:
— Словно чего-то не хватает.
— Да? Мне тоже... — он смущенно провел рукой над верхней губой.
Лина завернула в дорогу кое-какую еду, достала из ящичка все свои деньги. На первое время хватит.
— Ну что, присядем на дорожку?
Они опустились на табуретки. Помолчали.
Что их ждет за порогом?
Глава 24
БИФШТЕКС ДЛЯ ДОГА
Никаких известий об исчезнувшем Грачеве не поступало, преступник как сквозь землю провалился.
И Дементьев не усидел в своем кабинете. Осмотр жилища убитой он решил произвести сам, питая слабую надежду на то, что там обнаружится хоть какая-нибудь зацепка.
В качестве понятых при вскрытии квартиры Екатерины Петровны Семеновой пригласили ее соседей по лестничной площадке: пенсионера Невьянцева и домохозяйку Чупрыкину.
Если старичок отозвался на просьбу следователя без особой охоты, то дама, напротив, стремилась в помощники, несмотря на то что она недавно вымыла голову и волосы ее еще не просохли. Следом за ней с лаем рвался из прихожей ее огромный дог, и Чупрыкиной стоило немалого труда затолкать зверюгу обратно:
— Назад, Кристи! Кому сказано — назад!
Она захлопнула плотнее шелковый халат и оживленно защебетала, вертя мокрой головой и обдавая следователя брызгами:
— Такое гордое породистое животное, знаете ли! Меня просто обожает. Вот увидела незнакомых мужчин — и сразу меня защищать! А вы следователь, да? Я удостоверение плохо разглядела. Вы к Катюше, да? А что она натворила?
Они вошли в Катину квартиру, и Геннадию пришлось едва ли не силой усадить понятую на стул. Спокойно стоять на месте она была не в состоянии, так и норовила, опережая сыщиков; заглянуть в каждый уголок.
В отличие от нее, пенсионер Невьянцев степенно остановился у ковра, висевшего на стене, и не проронил ни слова.
Чупрыкина же не унималась:
— Проворовалась Екатерина, да? Но вы этому не верьте. Катюша не такая, она чужого не возьмет, это ее подставили, это уж точно! А ведь я предвидела. Я ей говорила: нельзя тебе, Катя, работать с деньгами, больно уж ты доверчивая.
Сотрудник уголовного розыска, осматривавший дальнюю комнату, позвал оттуда:
— Геннадий Иванович!
Чупрыкина смолкла и, вытянув шею, пыталась увидеть, что там обнаружили.
Геннадий прошел на зов: на тумбочке возле кровати в пластмассовой рамочке стояла фотография, цветная, сделанная уличным фотографом на Арбате. На ней в полный рост, в летней одежде стояли трое. В центре — собственной персоной Сергей Грачев. Он стоял рядом с рыжеволосой молодой женщиной. Это была Екатерина Петровна Семенова. По другую сторону от подозреваемого — маленький мальчик, тоже рыжий, с живой обезьянкой на плече.
