Когда полчаса спустя приехала «скорая помощь», Аленка уже ходила по берегу, радуя своим бравым видом маму, меня и окружающих, однако врач скомандовала немедленно погрузить девочку в машину, и я, конечно же, поехал вместе с ней; Вера Степановна осталась сидеть на песке, не имея сил сдвинуться с места.

Пару часов мы тогда провели в медпункте, затем столько же в местной больнице, врачи боялись, что у девочки в легких может оказаться вода и делали всевозможные проверки, но все, слава Богу, обошлось, и к ночи, когда обеспокоенная мать уже не надеялась увидеть свою дочь живой, мы попутной машиной приехали вместе с Аленкой на базу отдыха.

С того дня, и до самого нашего отъезда домой, мы с Аленкой были вместе, практически не разлучаясь: в столовой, у моря, на спортивной площадке и даже на рыбалке. Теперь и купаться мы ходили только вместе, я не оставлял Аленку одну. Она привыкла ко мне, могла преспокойно забраться ко мне на руки, вскарабкаться на спину, короче, была мне словно младшей сестричкой. При этом, глядя на Аленку, я часто вспоминал ее старшую сестру Милу, которая, сверкнув словно яркая звездочка на моем небосклоне, исчезла навсегда.

В оставшиеся дни отдыха я обучал Аленку плаванию, часами я держал ее на руках, терпеливо объясняя как себя вести на воде, и к окончанию нашего отпуска она уже довольно прилично плавала, потому что от природы была сильной и выносливой девочкой.

Вместе вернувшись с отдыха, мы потом еще долгое время общались, встречаясь где-нибудь в городе, разговаривали, вспоминали, шутили, но Аленка по-прежнему казалась мне гадким утенком – в свои теперь уже четырнадцать она еще не сформировалась, да и лицом оставалась несимпатичной.

Однако она была мне дорога хотя бы уже тем, что я спас ей жизнь, поэтому мы с ней и были теперь на всю жизнь, как одной пуповиной, повязаны.

Вскоре я узнал от Аленки, что ее сестра Мила поступила, как и мечтала, в московский театральный институт, а потом их отцу предложили в столице работу и двухкомнатную квартиру. С тех пор, – а прошло, наверное, уже лет пять, как они уехали из нашего города, – мы с Аленкой больше не виделись и не встречались.

И вот, когда, наконец, свиделись, Аленка меня сразу узнала, а я ее – к своему стыду – нет. Да, собственно, это было и не удивительно, потому что передо мной сейчас стояла статная и очень хорошенькая девушка, синие глаза ее смотрят на меня изучающе, хотя во взгляде присутствует и теплота, и нежность, и веселый задор.

– Аленка, – все еще словно не веря своим глазам, говорю я, – милая моя девочка Аленка. Мама твоя, надеюсь, жива, здорова?

– Мама в порядке, она со мной приехала, остальные члены семьи – в Москве, и тоже неплохо себя чувствуют, – с улыбкой отвечала она.

В это время Аленку позвали друзья, она нетерпеливо махнула им рукой, сейчас, мол, приду, затем спросила меня:

– Савва, скажи мне, где ты живешь? Я хочу прийти к тебе, посмотреть, как ты живешь, надеюсь, ты позволишь мне это. Ты женат, наверное, и счастлив, растишь детей?

От ее слов мне в один миг захотелось разреветься, с огромным трудом я сдержался, улыбнулся – со стороны в этот момент я выглядел, наверное, жалким и растерянным, и сказал:

– Если у тебя вечером найдется время, приходи со своими друзьями, а хоть бы и с мамой ко мне на работу. Это недалеко отсюда, вон там, за Дворцом культуры расположено двухэтажное здание нового ресторана, сам ресторан еще не работает, но ты найдешь меня в баре на первом этаже, – в любое время дня и ночи я там. Если дверь будет закрыта, просто постучи, я открою.

Аленка приблизилась, заглянула мне в глаза, затем, улыбнувшись и пожав руку, убежала, и несколькими секундами позже присоединилась к своим друзьям; дорогой она еще несколько раз оборачивалась, затем исчезла в одной из боковых аллей парка, а я, проводив ее взглядом, продолжил свой путь, на душе у меня теперь было светло и радостно – всегда приятно встретить человека, с которым тебя связывают добрые воспоминания детства и юности.

Придя на работу я вскоре втянулся в свою обычную трудовую суету, иногда вспоминая о минутной встрече с Аленкой, мое сердце при этом радостно трепетало.

Аленка пришла в бар тем же вечером: передо мной предстала очаровательная девушка в легком шерстяном трикотажном костюме цвета бордо и в туфельках на высоком каблучке. Она была не одна: Аленка привела с собой друзей – двоих ребят и двух девушек. Усадив их за столик, я спросил, что они будут есть и пить и, выслушав заказ – «сок, кофе и пирожные», улыбнулся, вернулся за стойку, а вскоре принес на их столик требуемое, добавив от себя бутылку шампанского и ликер в рюмках.

Торговля в этот день была хорошая: толпы нетерпеливых клиентов буквально атаковали бар, касса быстро наполнялась шелестящими купюрами; официантка Сонечка едва справлялась со своими обязанностями. Вечер вышел нескучный, было много молодежи, смеха и веселья; спустя какое-то время я отнес за столик Аленки и ее друзей еще бутылку шампанского, умоляя их чувствовать себя свободно, танцевать и веселиться.

Аленка с улыбкой встречала и провожала меня, и я вдруг с удивлением подумал, что вот, есть же на свете девушка, которая радует мое сердце – правда, она пришла ко мне прямиком из моей юности.

Только после полуночи мне удалось выпроводить последнего клиента; компания Аленки к этому времени тоже стала собираться. Уговорив их еще на полчасика задержаться, я увлек Аленку танцевать, и нам, наконец, удалось поговорить. Я расспросил ее о маме, папе, осторожно – о сестре Миле. Аленка поведала с улыбкой, что сестре пришлось бросить институт – она не прошла, – вы не поверите, – экзамен на поцелуи (?): преподаватель этого предмета – пятидесятилетний лысый мужчина с гнилыми зубами и нечистым ртом, требовал от нее – и не только от нее, а и от всех остальных студентов – многоминутных поцелуев взасос, и девушка, не сумев перебороть свою брезгливость, сломалась.

Бросив занятия в институте и отказавшись от мечты стать актрисой, она вышла замуж, родила сына и теперь работает в каком-то торговом предприятии.

– Ну, а как ты сама? – спросил я, легко обнимая девушку за тонкую талию. – Как ты себя в Москве чувствуешь, хорошо ли тебе? Не давит на психику это громадье зданий, стекла и бетона, а также мечущаяся повсюду бесчисленная человеческая толпа?

– Нет, – засмеялась она, доверчиво прижимаясь ко мне. – Я привыкла, мне там нравится, хотя и скучаю порой за родным городом, за одноклассниками, и еще… за Черным морем.

Не удержавшись, в приливе нежности я привлек ее к себе и крепко обнял. Как обнял бы ее тогда, когда она была еще девочкой-подростком.

– Ты разве не боишься моря?

– Нет, особенно когда рядом есть такой как ты, могучий защитник, – улыбнулась она.

– Я хочу признаться, Аленка, что когда мы с тобой познакомились, я был немного влюблен в твою сестру.

– Я помню, – перебила она меня. – Тогда даже мама заметила это.

– Но теперь, скажу тебе откровенно, ты, Аленка, стала интереснее сестры и красивее ее.

– Просто я повзрослела, пришло наконец и мое время, – мягко улыбнувшись, сказала Аленка и тут же сменила тему: – Знаешь, Савва, я хочу пить, сделай какой-нибудь освежающий напиток, ладно? Только без алкоголя, хорошо? – погрозила она мне пальцем.

– Что ж, в таком случае давай сделаем его вместе, – сказал я, с сожалением убирая руку с ее талии. – Пойдем, поэкспериментируем.

Мы прошли за стойку, я выставил на нее ведерко со льдом, бутылки с минеральной водой, придвинул сиропы, а также бутылку натурального лимонного сока. Аленка выбрала большой в треть литра стакан, щипцами бросила в него несколько кусков льда, ливанула сироп, затем долила минералки, я лишь успел следом плеснуть немного лимонного сока, после чего все это перемешал.

Окунув в стакан две соломинки, мы попробовали получившийся напиток и вмиг ополовинили стакан, напиток оказался с тонизирующим эффектом, довольно нежным и приятным на вкус. Со значением поглядев друг на друга, мы одобрительно закивали головами. «Неплохо» – произнесла Аленка, «Даже очень неплохо» – поддержал ее я, и, не сговариваясь, мы стали изготовлять два новых полных стакана того же напитка.