Северов был очень взволнован, — может быть, его сумели обмануть? Нет, нет! Там же Джо, и китобои не посмеют при нем браконьерствовать.
Секретарь губкома ждал, что скажет Северов, но Иван Алексеевич так глубоко ушел в думы, что секретарь осторожно спросил:
_- Вы чем-то взволнованы, Иван Алексеевич?
— Что? Да, да, — вернулся к разговору Северов и, смущенно улыбнувшись, потер переносицу. — Извините, задумался. Есть у меня какие-то еще не оформившиеся смутные подозрения. Впрочем, это ерунда. Не стоит о них и говорить.
- А все же? - осторожно, но настойчиво спросил секретарь и как бы в шутку добавил: — Знаете, есть поговорка: один ум хорош, а два лучше.
- Да, да! — Северов, прищурившись, взглянул в окно, как будто пытаясь рассмотреть какую-то далекую цель. Потом он резко повернулся к секретарю губкома. — Мне кажется весьма подозрительным, что «Вега-первая» долго находилась неизвестно где и я не мог ее дождаться. Если это совершили Ханнаен и Бромсет со своей командой, то... — Северов сжал руки в кулаки, — они заслуживают самого строгого наказания! — Но тут же капитан обмяк. — Там же Джо, а я ему верю, как самому себе!
То, что вы сообщили, очень важно. — Секретарь пожевал давно потухшую папироску, усмехнулся своей рассеянности и положил окурок в пепельницу. — Подведем некоторые итоги. Первое и самое важное то, что мы выяснили, — Комбаров наш враг. Но при нем не обнаружено никаких документов. Ясно, что Комбаров участвовал в диверсии по уничтожению лежбища котиков, которая могла бы принести нашему государству ущерб в сотни тысяч рублей золотом.
Вы говорите «могла бы принести», как это понять? — спросил Северов.
- Жители острова через несколько часов обнаружили следы нападения браконьеров на лежбище, немедленно очистили берег от туш и попытались уничтожить запах керосина. Морская вода хорошо его смывает. К тому же почти недельный шторм с его гигантскими накатами на берег помог нам прополоскать лежбище. — Секретарь губкома перелистал бумаги на столе и, взяв один из листков, потряс им. — Вот последнее радиосообщение с островов: «У берега держатся котики. На лежбище пока выходит около сотни голов». Это уже хорошо. Пройдет немного времени, и я надеюсь, что все стадо вернется.
Как бы не повторилось нападение, — с беспокойством сказал Северов.
Жители островов установили круглосуточную охрану, и, если браконьеры вновь сунутся, они получат хороший отпор. — секретарь встал из-за стола и прошелся по кабинету, заложив большие пальцы рук за поясной ремень, перехватывавший гимнастерку. — Охранять, очень зорко нам надо охранять свои богатства. А ведь сейчас у нас здесь нет ни достаточной пограничной охраны побережья, ни охранных судов для патрулирования в своих водах. — Секретарь остановился у окна, посмотрел на бухту и, разыскав взглядом миноносец, невольно вздохнул: — На все побережье, на все наши воды и острова от Врангеля до Владивостока — -один этот миноносец «Боровский», старенькое, потрепанное судно давно отслужившее свой срок. Вот у него опять машина скисла. Теперь не раньше чем недельки через две выйдет в море. Враги и пользуются нашей временной слабостью, гадюками ползут к нам, укусят исподтишка — и назад. — Он стукнул кулаком по косяку окна. — Но скоро мы будем обрубать голову каждой такой гадюке!
Настроение секретаря губкома передалось Северову. В нем с большей силой вспыхнула та же ненависть к браконьерам. «А отец мой и его друзья. — подумалось ему,— так же вот охраняли русскую землю и ее богатства от иноземцев, так же переживали неудачи... и я, Северов, коммунист и продолжатель их дела, никому не позволю творить такие же преступления, как это делали стардсоны, уэсли, ясинские, терновы...» Капитан поднялся со стула:
На рассвете я выхожу в море.
Идите, Иван Алексеевич, — просто произнес секретарь. — Смотрите в оба. Вы там — глаз народа и партии. Должен вам сказать, что меня несколько тревожит трест «Дальрыба», вернее, его руководители. На «Дальрыбу» Наркомзем РСФСР и Главконцеском возложили контроль за деятельностью норвежской флотилии, но трест ограничивается лишь запросами у нас — все ли идет благополучно. Какой-то Дукин даже поинтересовался, не нуждаются ли в чем иностранные китобои. Просил оказывать им помощь, — секретарь развел руками и покрутил головой. — Удивительная вежливость и забота.
На флотилию не мешало бы прислать двух—трех специалистов по рыбному делу, - проговорил Северов.- Одного контроля на базе флотилии маловато. Кто знает, где бывают китобойные суда, когда уходят на охоту.
Буду настаивать на присылке таких. — Секретарь губкома вернулся к столу, взял конверт и протянул Северову. — Прошу передать Елене Васильевне. И на словах — привет. Хороший она товарищ, да вот личная жизнь у нее неладно сложилась. Ну, ничего. Человек она молодой, счастье свое еще найдет.
Из губкома Северов зашел в больницу к Журбе. У дверей на корточках сидел Ли Ти-сян. Увидев Северова, китаец поднялся:
— Капитана, твоя ходи Жулба не надо. Его чик-чик делай доктора... Жулба сейчас мало-мало спи есть...
- Операцию делали? — озабоченно спросил Северов.
— Моя сама не видела, — огорченно покачал головой Ли Ти-сян. — Доктора меня не пускай, говорили потома ходи...
Сейчас я узнаю. — Северов вошел в приемную, и по его просьбе вызвали хирурга, который оперировал Журбу. Высокий, необычайно худой, с остренькой седой бородкой, в пенсне с золотой оправой и цепочкой, заложенной за ухо, он вежливо осведомился:
Чем могу-с служить?
Северов назвал себя и спросил о Журбе. Врач поправил пенсне и, смотря сверху на капитана, сказал:
— Операция прошла удачно-с. Ваш матрос будет жить, но поваляться в постели ему доведется долгонько. Так вот-с.
Иван Алексеевич сердечно поблагодарил врача. Тот сбросил пенсне, которое упало на грудь, и уже менее официально спросил, щуря близорукие глаза:
— Как себя чувствует Елена Васильевна? Северов ответил.
Передайте от коллег-с наше глубочайшее ей почтение. Мы ждем и скучаем, — врач вновь нашарил пенсне, водрузил его на нос и опять перешел на официальный тон. — Я надеюсь, что другой ваш матрос — китаец — отбудет вместе с вами. Он нам очень мешает.
Пожалуй, это невозможно. — Северов старался говорить так, чтобы отказ не обидел врача. — Ли Ти-сян большой друг Журбы.
Простите, кого? — спросил врач.
Матроса, которого вы оперировали, — пояснил Северов.
- Ах ;простите, — врач прижал к груди руку. —
Простите, но у уважаемого Ли... Ли...
Ли Ти-сяна, — подсказал Северов.
Да-да, Ли Ти-сяна нет медицинского образования. Так сказать...
Но он прекрасный повар, — пошел на выручку Ли Ти-сяну капитан. — Я его знаю много лет и должен сказать, что готовит он великолепно.
Повар, и хороший? Ваша рекомендация для нас полная гарантия. Нам повар очень нужен.
Так была решена судьба Ли Ти-сяна. Счастливый, что остается с Журбой, да еще может для него готовить особые блюда, Ли Ти-сян долго и горячо благодарил Северова:
— Моя твоя шибко-шибко говори сыпасиба, — Ли Ти-сян, сложив руки на животе, кланялся. Лицо его лоснилось от удовольствия. — Моя чифан буду делай Жулба. Его скоро-скоро опять ходи море...
Китаец проводил капитана до ворот больницы.
До свидания, капитана... Моя дальше ходи нельзя, Жулба одного оставляй нельзя...
Хороший ты человек, Ли Ти-сян. — Северов с чувством пожал маленькую руку китайца. — Поправится Журба — снова приходите ко мне.
Сыпасиба, капитана. Наша ходи, — закивал Ли Ти-сян и попросил: — Твоя говори мадама Ли Ти-сяна его привета давай.
Передам, передам. — Северов зашагал в центр города, на почту, чтобы отправить письма жене и брату.
Петропавловск как будто ни в чем не изменился. Так же на улицах бродило много иностранных моряков, так же грязна была главная улица. Но новая жизнь проступала во многих чертах.
Мимо Северова прошел отряд юношей и девушек, одетых в гимнастерки защитного цвета, с портупеями через плечо. Комсомольцы пели:
