– Да, это оговорено.
– Чем рискуем?
– После убийства такой заметной фигуры оперативники, следователи уголовного розыска и ФСБ поставят город раком. Мы с тобой должны это понимать.
– Того, кто заказал моего супруга, до сих пор не нашли, – произнесла я задумчиво. – Заказные убийства – категория самых сложно раскрываемых преступлений.
После устранения банкира оперативники действительно поставили на уши весь город. Они тщательно собирали информацию о конкурентах и партнёрах. Изучали счета убитого в зарубежных банках, расходы и перечисления крупных сумм. Под подозрение тут же попали люди из окружения погибшего: родственники, компаньоны, совладельцы фирм и банков, ведь очень часто к заказному убийству прибегают, когда идёт формирование контрольного пакета акций.
Провернув это дело, на какое-то время мы притаились.
Ночь я вновь провела в обществе Стаса. После бурного секса отдышалась, приняла душ и вернулась в постель.
– Всё время хочу спросить и забываю: что у тебя за шрам на теле?
– Не люблю вспоминать. Вернулся с чеченской войны, долгое время был без работы. С деловыми людьми связи ещё не имел. Мне предложили работу телохранителя у одного серьёзного барыги, который что-то не поделил с компаньонами. Он жил в доме на Котельнической набережной. Во дворе дома на него было совершено покушение. Мы работали с напарником вдвоём, без группы прикрытия. В мае, где-то часиков в одиннадцать вечера со всеми необходимыми мерами предосторожности сопровождали бизнесмена к его подъезду. Нас атаковали с двух сторон бейсбольными битами и ножами. Сработали бандюги профессионально, мы даже не успели выхватить оружие, нам просто на это не дали времени. Всё заняло буквально несколько секунд. Мой «первый номер» Славка успел втолкнуть бизнесмена в подъезд и захлопнуть за собой металлическую дверь. Моя участь была незавидной. Я сразу пропустил удар бейсбольной битой по голове и почувствовал, как по рёбрам скользнул клинок ножа. Обожгла резкая боль в боку, я потерял сознание. Лежал на улице под дождём не меньше сорока минут в луже крови. Почему меня не добили, до сих пор не пойму. Видно, где-то неподалёку кружил мой ангел-хранитель либо произошёл тот случай, который известен каждому наёмнику и бывает только один раз. Мне повезло.
– А бизнесмену тоже повезло?
– Позже, в группе, мы оперативно разбирали сложившуюся ситуацию. Почему нападающие в подъезде не оставили засаду? Непонятно. Бизнесмен и Славка укрылись именно в подъезде за металлической дверью. Славка вызвал «скорую помощь» и ментов. Помню, вытекло из меня в ту ночь крови немерено. На «скоряке» меня доставили в Склиф.
– Ты за это хоть какую-то финансовую благодарность получил?
– Получил. Сто долларов от охраняемого за спасение его жизни, а от следователя, который вёл это дело, попытку упечь меня на пять лет.
– За что?
– А у нас в стране для посадки особая причина не нужна. У нас в стране сажают для ума.
– Не понимаю.
– Мне предложили сливать информацию на этого терпилу, моего охраняемого, стать платным осведомителем. Я отказался.
– А где тебе это предложили? Прямо в больнице? Что-то мне не очень понятно. Заходит следователь и вместо того, чтобы задавать тебе вопросы по существу, предлагает такую бодягу? А он не боялся, что ты пойдешь с его предложением выше?
– Когда такие предложения делаются, те, кто выше, в теме. И те, ещё выше, тоже в теме.
– Непонятно, почему богатый человек оценил свою жизнь всего в сто долларов?
– За редким исключением, они все такие. Деньги для этих людей – смысл жизни. Жизнь же такого, как я, по их меркам ничего не стоит.
– После больницы ты на него работал?
– Я от него отвалил сразу, как выписался из больницы.
– Не знала, что ты служил в Чечне.
– В диверсионно-разведовательной рейдовой группе ГРУ. Принцип моей боевой работы сводился к оперативному обнаружению и возможной ликвидации незаконных вооружённых формирований. Мы искали чеченцев по всем перевалам и горным аулам Северной Чечни. Я в составе группы находился в горах по нескольку недель, совершая глубинные рейды. Чтобы ты понимала: обстановка в горах – не то же самое, что война на равнине. Углубление на тридцать километров в тылы, контролируемыми бородатыми «духами», – это очень много при условии того, что двигаться приходится постоянно вверх, практически нет воды и каждый звук слышен на многие сотни метров.
– Как же нет воды, а горные реки?
– Из них пить нельзя. Эта цветная картинка хороша только по телевизору. Вода несёт огромное количество песка и ила, невидимых глазу. Можно реально потерять почки. Поэтому ведение военных действий в таких условиях крайне затруднительно. В тот период, когда я там находился, бандиты вели себя крайне нагло. Они были в эйфории от предательства генерала Лебедя, который заключил с ними позорный для России мир. Человеческие ресурсы были ещё не исчерпаны, на руках находилось много оружия и боеприпасов. Плюс помощь, которую им оказывали братья по вере – арабы. Я тебе хочу рассказать один случай, который мне особенно врезался в память.
– Да, конечно, я очень внимательно слушаю, – тихо отозвалась я.
– Мы занимали позицию на очень выгодной для нахождения стрелка-наблюдателя высотке и в течение всего светового дня наблюдали за машиной с надписью на борту «Хлеб», которая весь день ездила то вверх, то вниз по узкой горной дороге. Мы поняли, что водитель машины – передвижной наблюдатель. Он пытается «засветить» возможное нахождение наших групп спецназа в этом районе. Мы себя никак не проявляли. Он несколько раз вылезал из кабины по малой нужде, и соблазн захватить его был очень велик. Но мы этого не сделали, дождались ночи. Далеко за полночь впереди и слева от нас в районе горного аула зажёгся яркий огонь. Мы не сразу поняли, что это маяк-ориентир. Прозрели только, когда внизу, под нами, на горной дороге появилась колонна машин. Нас поразило, что все пять военных «уралов» двигались колонной без единого светового обозначения, с выключенными фарами. Шума двигателей практически не было слышно. В ночные прицелы мы разглядели, что машины сцеплены между собой кусками стальных труб. То есть если головная машина по какой-то причине свалится в пропасть, остальные последуют за ней. Но, видимо, только так и можно передвигаться в горах, не включая фар. Колонна шла чётко на световой маяк, который то зажигался, то гас. Когда маяк гас, колонна как по команде останавливалась и ждала нового включения маяка.
Стас замолчал, и я поняла: он полностью там, в прошлом, в воспоминаниях.
– Что дальше? – тихо спросила я.
– Связавшись с командиром основной группы по радиосвязи, наш старший принял решение колонну атаковать, и мы, рассредоточившись, открыли по машинам беглый огонь из бесшумных автоматов. Обрабатывая одну из машин, я заметил, как резко открылась дверь водителя и из кабины выпрыгнул человек в бейсболке. Мне бросилось в глаза, что вокруг шеи обмотан светлый шарф. Человек повёл себя как настоящий профессионал. Этому невозможно научиться. С этими способностями нужно родиться. Этот араб, а это скорее всего был араб, соскочил с подножки машины быстрым и сильным кувырком вперёд. По нему стал стрелять снайпер, так называемый «застрельщик», который специально отслеживает попытки вражеских солдат вырваться из огненного котла. Араб кувыркался, полз, замирал, делал короткие перебежки. И это всё под огнем снайпера. Всё-таки он сумел добраться до кукурузного поля, которое находилось в ста метрах от дороги, и скрылся в кукурузе. Я проникся к этому человеку искренним уважением – бойцовский дух находится в тебе или ждёт своего часа, чтобы абсолютно неприметный, ничем ранее не проявивший себя человек под воздействием определённой ситуации превратился в настоящего бойца. Бой затих. На дороге горели машины. В одной из них взрывались гранаты. Эхо разносило звуки взрывов на многие километры. Дождавшись светового дня, мы вызвали помощь и воздушную поддержку. Спустя почти пять часов со стороны перевала пришло несколько бронемашин с сотрудниками ФСБ и ФСК. Дальше дело было за ними. Начиналась их обычная оперативная работа. Мы же в течение суток вернулись на базу. По сути, это была обычная для тех непростых лет операция спецназа. Но араб, который выпрыгнул из машины и под смертельным огнём сумел преодолеть сто смертельных метров до кукурузного поля, запомнился мне навсегда. Не знаю, о чём он думал в те минуты, когда кувыркался и полз, пытаясь обмануть смерть, но одно несомненно: в этом вражеском солдате на этой необъявленной войне чётко проявилась жажда жизни. Скажу честно: не уверен, что я смог бы так, как он, под градом пуль бороться за свою жизнь. Когда по тебе стреляют, пропадает всякое желание сопротивляться. Резко наваливаются абсолютное безразличие и страшная физическая усталость. Это из-за того, что в кровь поступает огромное количество адреналина и та, не справляясь, замедляет свой обычный бег. Человек перестаёт здраво рассуждать, руки, ноги немеют, подступает преступная слабость. Лишь немногие могут в таких ситуациях продолжать отчаянно бороться за жизнь, которую нам даёт Всевышний. – Стас вздохнул, помолчал немного. Потом пронзительно глянул на меня. – Теперь ты понимаешь, почему я так тщательно стараюсь отбирать людей в нашу группу? Народу вокруг полно, только вот людей среди них мало, а покорные рабы нам без надобности, из них настоящих бойцов не получится. А налёты по возможности надо готовить и проводить как настоящие военные операции. Правильнее сказать: это менты на работе, а мы – на войне. В нашем случае цена, как и там, – свобода и жизнь.
