Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Мэри-Джейн.

Невольно она оглянулась и растерянно прошептала:

— Пол, ты вернулся… ты назвал меня…

— Я назвал тебя Мэри-Джейн… потому что ты и есть Мэри-Джейн. Поэтому тебе ее и играть.

— Ты приедешь посмотреть на меня?

— Я не тот мужчина, который тебе нужен, — тихо проговорил он. — Пусть смотрит на тебя Десмонд. Ты будешь счастлива с ним.

— Пол, я этого не вынесу.

— Ты должна, — тихо ответил он. — Это входит в твое повзросление.

Дверь снова закрылась, и на этот раз Энн знала, что больше он никогда ее не откроет. Входит в ее повзросление… Зачем взрослеть? Чтобы жить пустой жизнью, в которой не будет его, его голоса, его каприза, его страсти? Прерывисто дыша, она сжала руки и стала молиться, чтобы Бог дал ей силы вынести это.

Хотя Энн была уверена, что никогда не настанет день, когда она не вспомнила бы о Поле, но вскоре выяснилось, что это совсем не так. Снова пошли репетиции пьесы, и она была настолько занята, что ни на какие другие мысли, кроме работы, времени уже не оставалось.

Эдмунд не мог сдержать своего волнения с первого прогона пьесы.

— Как же ты подходишь к этой роли! Насколько же все стало правильным, — обратился он к Энн в конце репетиции. — Это очевидное, единственно верное решение: ты должна протянуть руку Фрэнку. Каким же я был дураком, что не понял этого раньше. — С головы немедленно слетел берет, а пухлые ручки взметнулись к небу. — Если бы только Пол был здесь и видел все это!

— Он об этом прочтет, — небрежно заметила Энн, разглядывая кольцо на своей руке, знак ее помолвки.

— Возможно, на это обратит его внимание Сирина. — Эдмунд снова надел берет. — Ее тоже нет в городе. Возможно, они где-нибудь вместе.

Энн подняла голову:

— Я возвращаюсь домой, Эдмунд. Если у вас с отцом будут какие-нибудь соображения по моей роли, он сможет рассказать мне о них утром.

— Прекрасная мысль. Работы осталось немного.

Энн медленно пересекла сцену, спустилась по боковой лесенке и пошла к выходу. Еще одна репетиция закончилась. Приближался день премьеры, и наверняка где-то за тысячу километров отсюда Пол думал о них. Она толчком открыла дверь и вышла наружу. От стены отделилась тень, и сердце ее лихорадочно застучало, заметив Десмонда. Она успокоилась.

Он был недоволен.

— Еще пять минут — и я бы решил, что ты пропала навеки.

— Прости. — Она принужденно улыбнулась. — Но мы дважды прошли финальную сцену.

— Последнюю неделю я тебя почти не видел, — ворчал он, хватая ее под руку. — Еще три дня — и мы узнаем, будем ли мы зимой без работы.

— Ты бы мог постараться говорить о премьере с большим энтузиазмом, — резко заметила она. — Ты ведь тоже в ней занят.

— По моему теперешнему настроению, мне все равно, провалимся мы или прославимся.

— Десмонд! Как ты можешь так говорить!

Он пожал плечами:

— Что ж… тупой? Я ненавижу и презираю Моллинсона. Почему меня должно волновать, что будет с его пьесой?

— Десмонд! Ты устал. — Она отодвинулась от него и пошла по тротуару. Последнее время всякий их разговор заканчивался ссорой, потому что, как она ни старалась, Пол как привидение стоял между ними и мешал сближению.

Десмонд поспешил за ней и схватил за руку:

— Прости меня, Энн. Не знаю, что со мной происходит.

— Ты ревнуешь, — ровным голосом проговорила она, — и нечего это скрывать. Последние несколько недель мы только спорим. Я больше так не могу. — Она остановилась и повернулась к нему. Свет уличного фонаря посеребрил его волосы, углубил морщины, которые пролегли с обеих сторон рта. — Все бесполезно, Десмонд. Ты так же хорошо, как и я, знаешь это. Я думала, что мы сможем быть счастливы, и старалась, как могла.

— Да, — сухо сказал он. — Ты честно старалась не вздрагивать, когда я целовал тебя, старалась не воображать, что это руки Пола обнимают тебя, а не мои.

Он схватил ее руку и повернул перстенек с сапфиром, знак помолвки, так, что камень оказался снизу, а сверху остался видным только платиновый обруч.

— Я надеялся, что однажды на этом пальце будет такое кольцо, но вижу теперь, что так никогда не будет. — Он повернул кольцо по-старому. — Это было прекрасно, пока это длилось, любимая.

Лицо ее сморщилось.

— Я чувствую себя такой ужасной из-за тебя. Мне нечего тебе сказать.

— Ничего и не говори, — улыбнулся он. — Обещаю, что буду сильнее стараться разлюбить тебя, чем ты старалась полюбить меня! — Он тихо и ласково поцеловал ее в лоб. — Я сейчас не пойду с тобой дальше.

Он зашагал по аллее прочь. Энн шагнула было за ним.

— Десмонд, куда ты?

— Пойду напьюсь, — отозвался он, — как могут напиваться лишь провалившиеся актеры.

Позже вечером Энн рассказала родителям, что помолвка с Десмондом расторгнута. Они никак не прокомментировали это, и она с горечью подумала, уж не надеются ли они на восстановление ее отношений с Полом. В первый раз после того, как она взялась за ведущую роль в его пьесе, Энн позволила себе думать о нем. Лежа ночью в постели, она решила, что, если не получается выкинуть его из головы, ей надо будет научиться жить с мыслями о нем.

— Посмотри в лицо фактам, — вслух сказала она. — Ты предоставлена сама себе, и что ты сделаешь со своей жизнью, мисс Лестер, зависит от тебя самой.

Быстро бежали оставшиеся дни, и неотвратимо приближался вечер премьеры.

— Дождались, малышка, — тряхнув головой, пробурчал в день премьеры Лори. — Через несколько часов Лэнгемы выйдут на сцену вместе. Я этого хотел с самого момента твоего рождения, но никогда не толкал тебя на эту дорогу.

— Актерами родятся, а не становятся, — улыбнулась она в ответ. — Сколько раз ты мне это говорил!

— И это правда… как, впрочем, и драматургами. Нельзя научить быть драматургом, человек может стать им, только если в нем это заложено.

Энн молчала, и в голове снова и снова звучали слова отца: «Нельзя научить быть драматургом». Как верно! Первоначальные талант и тяга писать приходят изнутри, а окружающие могут лишь сочувствовать, поддерживать, предлагать, ободрять. Она содрогнулась, вспомнив свои жестокие слова Полу, и подумала, что если она не хочет, чтобы они лежали таким грузом у нее на душе всю жизнь, то должна покаяться делом. За нее должны говорить ее поступки.

Энн и Лори поехали в театр вместе. Во время поездки ни один из них не промолвил ни слова. Молча они прошли за сцену и расстались перед дверьми своих уборных. Глядя на серебряную звезду, нарисованную на своей двери, Энн невольно подумалось, как бы счастлива была она, если бы шесть месяцев назад кто-нибудь сказал ей, что она будет играть главную роль в «Маррис-театре». Она вздохнула и вошла в комнату. Успех — понятие относительное. Он значит много или мало — в зависимости от приносимого им счастья.

В уборной было трудно двигаться из-за букетов. Бессчетное количество телеграмм было пришпилено на одной из стен и лежало большой грудой на туалетном столике. Она бегло просмотрела их перед тем, как начать переодеваться. Это напомнило ей дебют у Арнольда Бектора. В тот вечер все прислали ей пожелания успеха, все, кроме Пола. Она надела простое темно-синее платье, зачесала назад волосы и обильно побрызгала их жидкой помадой, пока они не повисли тяжелыми прямыми прядями вдоль ее лица.

Раздался стук в дверь.

— Занавес поднимается, мисс Лестер.

— Спасибо, Джонни.

Она вышла из уборной и поднялась по лесенке к боковой кулисе. Реквизитор передал ей в руки собачий поводок и библиотечную книжку, и она в шелку декорации увидела зал, розовое море неразличимых лиц, голубой сигаретный дымок, проплывающий в свете прожекторов.

Отец подошел к ней и поцеловал в щеку:

— Удачи тебе, малышка.

— И тебе тоже, папа.

— Энн, слава богу, я поймал тебя. — Рядом с ней возник Эдмунд, его круглое лицо блестело от пота. — Там пришла Смизи и настоятельно просила, чтобы я передал тебе это.

С легким восклицанием Энн взяла пакетик, но ее руки так тряслись, что она не смогла его развернуть, а просто разорвала бумагу, в которой оказалась маленькая белая коробочка.

43
{"b":"174654","o":1}