Кивнув, я потопал к особистам. Спросив на ходу, в каком доме они находятся, подошел к нему.

У двери караулил красноармеец. Обернувшись на шум наших машин, въезжающих в деревню, я велел бойцу позвать капитана Сафиуллина.

Рамиль вышел из хаты с закатанными рукавами, на ходу вытирая мокрые руки полотенцем.

— Что случилось, Сань? — Вслед за ним вышли еще трое командиров, в которых я сразу определил особистов. Представив меня им, а их мне, он переспросил: — Так что случилось?

— Давай отойдем, — предложил я.

Куда бы мы ни отходили, везде находились бойцы, шныряя туда-сюда. Наконец найдя лавочку и облокотившись о забор, я спросил Рамиля:

— Ты ведь в курсе, откуда я?

За время нашего знакомства этой темы мы не касались, поэтому, внутренне напрягшись, я и задал этот вопрос.

— О том, что ты из будущего? В курсе конечно, я был ближайшим помощником Мезенцева, так что спрашивай.

— Хорошо, тут такое дело… — Я сжато рассказал о просьбе майора.

— Дело хорошее, но сначала потренируйся на нас, мне, честно говоря, тоже очень хочется знать, что нас ждет. Пошли в хату, будешь рассказывать всему особому отделу дивизии, только о себе молчок! Понял?

— Хорошо. Да, я все спросить хотел, выяснили, что случилось с жителями деревни?

— Пока нет, выясняем. Но все личные вещи лежат на месте, и это навевает нехорошие мысли.

— Да уж… навевает.

Попив колодезной воды, я поставил звякнувшее цепью ведро на сруб колодца и отошел в сторону. Мое место сразу занял боец с десятилитровым термосом и, бросив ведро в колодец, стал быстро крутить ворот, а я неспешной походкой направился к хате, где через пару минут должен был выложиться весь, объясняя первые поражения Красной армии и кто, как говорится, в этом виновен.

Зайдя в хату, я, к своему удивлению, понял, что комната под завязку набита командирами. Впереди сидели полковник и старший особист, Рамиль притулился у окна, стараясь казаться незаметным. Среди командиров были преимущественно политработники.

— Давай, капитан, руби правду-матку, — глухо приказал полковник, исподлобья глядя на меня. Похоже, идея о политинформации не вызвала у него особой радости.

Собравшись с мыслями, я встал у стены и под пристальными взорами десятков глаз стал рассказывать, с чего все началось.

— М-да, слишком ты много знаешь для простого капитана, — задумчиво сказал полковник, подойдя ко мне.

Допив воду из кружки — горло совершенно пересохло — и поставив ее рядом с ведром, я повернулся к полковнику. Мельком глянув на Рамиля, стоявшего неподалеку и потихоньку наблюдающего за нами, спокойно ответил:

— Простая аналитика и хороший сбор информации. Ничего сложного.

— Ну-ну, ладно, отдыхай пока.

— Товарищ полковник, вам уже доложили, что у нас на хвосте висел батальон немцев?

— Да, я в курсе, этим вопросом занимается капитан Столбов, посты вокруг деревни усилены, высланы парные патрули. — И полковник в окружении своей немногочисленной свиты удалился.

Посмотрев ему вслед, я обернулся к подошедшему Рамилю.

— Язык у тебя подвешен, это не отнять, даже меня пробрала дрожь, когда ты рассказал об этом плане «Ост». Теперь понятно, почему немцы так себя ведут, а вот англичан ты зря приплел, ну что в нападении на нас замешаны их длинные руки.

— Рамиль, то, что я выложил, это только вершина айсберга, многого я просто не знаю, ну не интересовался Второй мировой и сейчас от этого локти кусаю. Мне только известен обычный школьный курс, а там все шиворот-навыворот, всю историю обос…али. Так что не требуйте от меня многого.

— Ладно, да, забыл сказать, ночевать будешь с нами.

— Отлично!

Узнав, где находится медсанбат, я направился туда, пора проведать Свету.

Со Светой мы пробыли почти три часа, и я возвращался к хате особистов, покусывая на ходу травинку и думая о девушке.

Война меняет характеры людей, и Беляева не исключение, в мирное время она даже не подумала бы затащить меня на сеновал, но не сейчас.

Ей, как и мне, нужна была физическая разрядка — чем мы и занимались до темноты и после. Вспоминая ее поведение и отчаянно-испуганные глаза, я не стал отказывать и последовал за ней на сеновал, куда она повела меня за рукав. И если вначале инициатива исходила от нее, то дальше главенство перехватил уже я. После чего проводил девушку до здания, где был медсанбат, крепко поцеловал и отпустил спать.

Пнув попавшуюся под ноги пустую консервную банку, что вызвало недовольство часового, я последовал дальше.

— Чего так быстро? — послышался заспанный голос Рамиля.

Тихо перешагивая через спящих на полу, я подошел к лавке, где лежал капитан, и, сбросив с печки старый полушубок, улегся на него, предварительно сняв ремни и положив их у изголовья, причем расстегнутая кобура была повернута в мою сторону.

— В смысле? — таким же шепотом спросил я.

— Я думал, ты со своей знакомой останешься.

— А, нет, дежурит она, по крайней мере, так мне сказала!

— Ну-ну.

Лежа стянув гимнастерку и скинув сапоги, я разложил портянки на полу, чтобы они немного просушились, и запах моих портянок растворился в тяжелом духе, который стоял в хате. Устроившись поудобней, я закрыл глаза, чтобы провалиться в царство Морфея, но голос Рамиля вернул меня к действительности.

— Знаешь, со мной такое в первый раз.

— Что именно?

— Эти два дня. Утром взлетели, оказались сбиты, целый день скитались по лесу, следующим утром освободили пленных, правда, случайно, но все же. Потом штурм концентрационного лагеря и бегство от немецкого батальона, штурм деревни и встреча с нашими окруженными частями. Вот. Вот такое у меня в первый раз.

— Хм… а у меня такое каждый день, — лениво ответил я и почти сразу провалился во тьму сна.

Проснулся я, когда чей-то сапог ощутимо постучался мне в печень. Спросонья крутанувшись, я подмял пинавшего и выхваченным из ножен штык-ножом попытался ударить его по горлу. Однако нож из моих рук моментально выбили, а меня оттащили в сторону, матерясь по-русски. Продрав глаза, я осмотрелся.

«Черт, Рамиль! Неужели я его так?»

Около полушубка на полу лежал Рамиль и стонал, держась за живот.

«Точно, я же его коленом в солнечное сплетение приложил!» — вспомнил я, рефлекторно ответил на новый удар и уже вслух спросил, оглядывая заполнивший комнату народ:

— И что это здесь происходит? Да отпустите вы! — Это я уже скомандовал двум командирам, державшим меня.

Не колеблясь, они разжали руки и отошли в сторону, над Рамилем склонился военврач и стал его осматривать, после чего помог встать и усадил на лавку, было видно, что капитан приходит в норму, только бледность выдавала его состояние.

— Я жду, — повторил я, оглядывая народ.

Кого тут только не было, но больше всего врачей. За их спинами мелькнуло бледное лицо Беляевой, и у них всех было одинаковое выражение лица — озадаченное. Вперед вышел мой новый командир, майор Говорухин, и, осмотревшись, слегка удивленно ответил:

— Как бы тебе, капитан, сказать? В общем, не просыпался ты. Совсем не просыпался.

— Это как?! — изумился я и добавил: — Я же отчетливо помню, как заснул и проснулся, все нормально было. Ну устал немного, так со всеми бывает, что тут такого?

— Да не в этом дело, тебя никак разбудить не могли. Вон даже врачей позвали.

— Это как это? — продолжал не понимать я.

— Капитан, не сейчас, ладно? Полк уже ушел, и мы последние, так что собирайся, уходим, — скомандовал он и вышел из хаты. С улицы сразу же послышались команды.

Оглядев до сих пор молчавший народ, я попросил у Рамиля прощения.

— Да ладно, и не такое бывало, — ответил он. — Хотя когда перед глазами мелькнул клинок, было страшно.

На меня тут же налетели врачи и стали расспрашивать о самочувствии. Как ни странно, Светы среди них не было. Ответив на их вопросы, я вышел вместе с Рамилем из дома, и мы направились вслед за бойцами, численностью примерно с роту. Пятеро медиков уже обогнали их и проследовали дальше.