Появился часовой и поприветствовал нас. Сэр Лайонел в своей обычной высокомерной манере потребовал сообщить ему, где можно найти принцессу. Как же мне захотелось в эту минуту, чтобы прямо под воротами была бы не только караульная, но и вход в темницу, куда живо отправляли бы тех, кто выказывал столь непочтительное отношение к особам королевской крови! Но часовой лишь попросил сэра Лайонела подождать во внутреннем дворе, пока он доложит о нашем прибытии.

Этот второй двор был гораздо меньше первого и занимал площадь не более полуакра[11]. Фасады вторых этажей выходивших в него зданий состояли из выступов с эркерными окнами, открывавшимися на обе стороны. Очевидно, там располагались покои управляющего, комнаты для гостей и помещения для высокопоставленных слуг. Интересно, а какую ступеньку в дворцовой иерархии занимают фрейлины? Я не имела об этом ни малейшего представления.

Когда мы спешились, я смогла наконец-то как следует оглядеться по сторонам. Соблазнительные ароматы жарящегося мяса тут же указали мне вход на кухню. Наверняка рядом с ней на первом этаже должны были располагаться ледник и кладовая для легкой снеди, а также пекарня. «Интересно, где обедает Мария Тюдор? — подумала я. — Всегда в парадном зале?» При мысли о еде я почувствовала, как в животе у меня заурчало. Прошло много времени с тех пор, когда мы все во главе с сэром Лайонелом последний раз преломляли хлеб.

К нам вышел слуга в ливрее и повел нас прочь от круживших голову соблазнительных кухонных ароматов на половину принцессы. Здесь все поражало невиданной роскошью. Хотя поговаривали, что герцог Бекингем не успел отделать многие помещения в замке, на собственные покои он явно не поскупился. Они были просторны, богато обставлены и занимали первый и второй этажи целого крыла замка.

Дорогой я представляла себе принцессу Марию величественной и недосягаемой, восседающей на сверкающем драгоценными камнями троне. Мне казалось, что дочь короля, даже если ей всего девять лет от роду, должна проводить целый день в парадном облачении, принимая подданных своего отца.

Посреди зала для аудиенций на втором этаже, куда нас провели, действительно стояло кресло, отделанное достаточно помпезно, чтобы сойти за трон, но в нем никто не сидел. Принцесса, а также ее дамы и фрейлины расселись вокруг пяльцев и усердно вышивали большой алтарный покров.

Все подняли головы и посмотрели на нас, когда мы вошли, и я сразу же поняла, кто из присутствующих Мария Тюдор. Она была самой младшей, но, если бы не возраст, ее выдавала бы пышность одежд. Рукава и юбка ее туалета были сшиты из сияющего белого шелка, а верхнее платье — из пурпурного узорчатого дамаста[12]. Солнце светило ей в спину через высокие окна, и там, где его лучи падали на богатую ткань, весело сверкали золотые нити. С их сиянием перекликался блеск многочисленных драгоценностей принцессы: ее пальцы были унизаны кольцами, шею охватывало жемчужное ожерелье, а на грудь на золотой цепи спускался крест, осыпанный бриллиантами.

Однако, когда я отвлеклась от одежд принцессы и попыталась оценить ее лицо и фигуру, то испытала разочарование. Мария для своего возраста была маленького роста, худая, бледное детское личико из-за слишком светлых бровей казалось лишенным всякого выражения. Как приличествовало девице ее возраста, она не носила ни чепца, ни капора. Самое главное украшение из тех, которыми наделила ее природа, — длинные рыжевато-каштановые волосы — придерживала лишь расшитая драгоценным шитьем лента. Нос у нее был довольно широкий и чуть вздернутый, а губы — тонкие и неулыбчивые.

Других женщин и девушек в комнате я толком разглядеть не успела. Все они были одеты гораздо скромнее по сравнению со своей госпожой — в основном в простые платья черного и коричневого цветов.

Слуга, проведший нас в залу, представил принцессе сэра Лайонела, а он, в свою очередь, представил ей меня. Я склонилась в таком низком поклоне, что мой лоб почти коснулся плит пола.

— Добро пожаловать к моему двору, мисс Лодж, — промолвила Мария.

Голосу нее был высокий, но приятный.

— Для меня большая честь оказаться здесь, ваше высочество. — Я отважилась поднять голову и улыбнуться принцессе своей самой чарующей улыбкой.

Ответом мне был равнодушный, тяжелый взгляд, приведший меня в замешательство. Неужели принцесса гневается на меня? Но тут я поняла, что, как и сэр Джаспер Этвелл, Мария страдает сильной близорукостью. Моя догадка подтвердилась, когда она прищурилась, стараясь лучше разглядеть черты моего лица, так что моя улыбка пропала втуне, Я хотела подойти поближе, чтобы ее высочество не напрягала зрение, но тут она объявила, что леди Солсбери[13] обо мне позаботится. После этого по дворцовому этикету мне следовало тотчас отойти в сторону, ибо аудиенция была закончена. Сэр Лайонел из боязни, что я нарушу это правило, схватил меня за руку и утащил к стене. Принцесса вернулась к своему вышиванию.

Нас провели из зала приемов в другую комнату, куда спустя довольно продолжительное время вошла пожилая женщина представительной наружности, одетая с головы до ног во все черное. При этом ее платье было сшито из дорогой ткани с тонкой вышивкой, а рукава были оторочены мехом, несмотря на теплую летнюю погоду. «Неужели это соболя?» — подумала я. Король особым указом запретил носить мех этого зверька всем, кроме самых благородных лордов и леди Англии. Высокий чепец вошедшей был самого затейливого покроя, а пальцы унизывали тяжелые перстни. Она подняла руку, и меня тут же обдала волна жасминового аромата.

— Итак, сэр Лайонел, — произнесла она весьма надменным тоном, — я вижу, что ваша просьба об опеке была удовлетворена нашим повелителем.

— Его величество внял моим мольбам. — Голос сэра Лайонела оставался хриплым и скрипучим, зато манеры стали до невозможности учтивыми. — Да и вы, миледи, не остались к ним равнодушной. Знак моей признательности сейчас находится на пути сюда из Лондона. Ювелир заканчивал отделку моего подарка, когда я уезжал из столицы.

Дама ответила царственным кивком.

— Позвольте представить вам мою юную подопечную, — проскрежетал сэр Лайонел. — Ее зовут мисс Лодж. Томасина, это леди Солсбери, старшая придворная дама ее высочества. Ты обязана подчиняться ей во всем.

— К вашим услугам, миледи, — пробормотала я, приседая в реверансе.

— Отлично.

Пожилая дама посмотрела на меня свысока, а затем мановением руки в перстнях избавилась от присутствия моего опекуна.

— Мы более не задерживаем вас, сэр Лайонел, — бросила она. — С этой минуты мы прекрасно обойдёмся без вас.

Хотя я нисколько не огорчилась оттого, что не увижу своего опекуна в ближайшее время, и мне даже понравилась та бесцеремонность, с которой леди Солсбери от него отделалась, я испытала трепет, оказавшись один на один со столь важной особой. Ведь теперь я поступала в ее полное распоряжение.

Я украдкой разглядывала ее и подметила, что у леди Солсбери очень длинное узкое лицо, на котором выделяется тонкий нос. Держалась она очень властно, разговаривала не допускающим возражений тоном. Она оглядела меня с ног до головы, словно давая мне оценку, а затем учинила мне настоящий допрос с пристрастием.

— Принцесса Мария говорит по-латыни, по-французски и по-испански и понимает по-итальянски. Она также может читать на греческом. Каковы ваши познания в языках? — был ее первый вопрос.

— Я умею читать по-английски, — смущенно пробормотала я.

— Громче! — прикрикнула она.

На мгновение мне показалось, что губы ее скривились в улыбке, но, скорее всего, я ошиблась. Леди Солсбери не производила впечатления женщины, склонной к веселью.

— Монахини обители Минчин-Бэрроу научили меня читать. И я могу написать свое имя.

— Ну, пока вы будете находиться на службе у принцессы, научитесь писать как следует. Ее высочество поет и играет на нескольких музыкальных инструментах, в том числе на клавикордах, клавесине и лютне. Вы вместе с ней будете посещать уроки музыки и уроки танцев. Мы ждем, что вы преуспеете.