У всех твоих вельмож с мошной богатой

Взял много в долг он серебра и злата,

Условясь, что когда, мол, шах умрет —

Он из казны им все долги вернет.

Предатель этот смерть тебе пророчит,

Казной и царством завладеть он хочет!»

Шах, при таком известии, побледнел

И на дастура грозно поглядел.

Сказал: «О, враг под дружеской личиной,

В чем зла такого тайная причина?»

Дастур склонился пред лицом его

И отвечал: «Не скрою ничего!

Я деньги брал, чтоб все тебе служили,

Чтобы твоею жизнью дорожили,

Боясь, что я не только не отдам

Своих долгов — а смерти их предам.

Хотел я, чтобы волей иль неволей,

В делах правленья и на ратном поле

Служили все тебе, душой тверды,

Как верный щит перед стрелой беды».

Царь улыбнулся, розою расцвел он;

Слова дастура мудрыми почел он.

Возвысил он его и одарил,

И власть его в державе укрепил.

Доносчика он покарал жестоко.

И плакал тот и каялся глубоко.

Растерянный, он понял, что звезда

Его судьбы погасла навсегда.

Злой клеветой, коварными словами

Он рознь хотел посеять меж друзьями;

Но дружбу их он больше укрепил,

Себя же опозорил и сгубил.

Огонь вражды между друзьями сеять —

Ведь это сжечь себя и в прах развеять.

Как Саади, мирской отрясший прах,

Молчит разумный о мирских делах.

Но все же правду возглашать мы будем,

Пусть не по нраву, но на пользу людям.

Чтоб не вопил несчастный: «О друзья,

Зачем вчера вас не послушал я?»

* * *

С женой разумною, чей нрав не злобен,

Бедняк царю становится подобен.

, — ведь там она —

Друг искренний твой — ждет тебя жена.

Ты огорчен — не мучь души напрасно! —

Тебя утешит дома друг прекрасный.

Коль в доме мир и добрая жена —

Жизнь у того поистине полна.

Коль женщина скромна, умна, красива,

Стремится к ней супруг ее счастливый.

В единодушье с милою женой

Найдешь ты в мире бренном рай земной.

Когда жена добра, мягкоречива,

Она прекрасна, пусть и некрасива.

Душа, исполненная доброты,

И светлый разум выше красоты.

И добронравная, лицом дурная,

Не лучше ли, чем пери, нравом злая?

Жизнь мужа нрав подруги облегчит,

А злая горем сердце отягчит.

Жена доброжелательная — счастье.

От злой жены беги, как от напасти.

Индийский попугай и ворон злой

Не уживутся в клетке золотой.

От злой жены или душой отчайся,

Иль по миру бродяжить отправляйся.

Да лучше в яме у судьи сидеть,

Чем дома на лицо врага глядеть.

От злой жены, сутяжницы завзятой,

Рад за моря отправиться богатый.

Та кровля благодати лишена,

Где целый день ругается жена.

Жену-гуляку ты побей хотя бы,

Не можешь — дома сам сиди, как бабы.

Ты мужа, что не справится с женой,

Одень в шальвары и подкрась сурьмой.

Когда жена груба, лукава, лжива,

Ты не жену привел, а злого дива.

Коль в долг жена возьмет и не вернет,

Весь дом твой прахом по ветру пойдет.

А добрая, без тени подозренья —

То не жена — творца благословенье.

Когда жена, перед лицом твоим,

Мужчинам улыбается чужим,

Когда она разврату предается,

Тут у меня и слова не найдется.

Когда твоя жена начнет блудить,

То лучше больше ей живой не быть.

Лицо жены твоей должно быть скрыто,

Ведь это женской скромности защита.

Когда в жене ни разуменья нет,

Ни твердости в ее сужденье нет,

Ты скройся от нее хоть в бездну моря...

Ведь лучше умереть, чем жить в позоре.

Женою доброй, честной дорожи,

А злую отпусти и не держи.

Как говорили меж собой два мужа,

Преступных жен поступки обнаружа;

Один: «От жен все беды к нам идут!»

Другой: «Да пусть их вовсе пропадут!»

Друг! Надо снова каждый год жениться, —

Ведь старый календарь не пригодится.

Ходи босой, коль тесны сапоги,

В пустыню от домашних ссор беги.

О Саади, сдержи насмешки слово,

Увидевши несчастного иного,

Которого жена его гнетет;

Ты сам ведь испытал весь этот гнет.

Муж некий жаловался старику:

«Беды такой не ждал я на веку.

Жена моя беременна, сварлива,

А я, как нижний жернов, терпеливо

Сношу такое, что не дай вам бог».

Старик ответил: «Что ж, терпи сынок.

Ты ночью — Верхний жернов, почему же

Днем нижним камнем стыдно быть для мужа?

Иль розу ты с куста решил сорвать

И боли от шипов не испытать?

Иль думал, что на дерево взберешься

И на его колючки не наткнешься?»

* * *

Пусть отроческий возраст незаметен,

Ты знай, что женский круг ему запретен.

От круга чуждых сына осеня,

Храни его, как хлопок от огня.

Пусть с юных лет разумным сын твой будет —

И честь твою потомство не осудит.

А если не воспитан сын — умрешь

И славы по себе не обретешь.

Коль слишком мягко сын тобой воспитан,

Как тяжко будет жизнью он испытан.

Ты любишь сына, так сдержи его,

В чрезмерной неге не держи его.

Пусть с малых лет ему твоя указка

И поощренье будет и острастка.

Начни учить ребенка без угроз,

Не нужно доводить его до слез.

И пусть полюбит труд птенец твой юный,

Будь ты богаче самого Каруна.

Не верь казне, что держишь ты в руках, —

В беде казна рассеется во прах.