Хорошо ли в нем заваривается чай? О, я думаю, чай в нем должен быть бесподобный – только чайник течет. Это один из признаков, подтверждающих подлинность вещи. Когда речь идет о чайнике этой марки, знатоки прежде всего проверяют, течет ли он. Если не течет, то это почти наверняка подделка, не старше двадцати лет. Серебро? О нет, что вы! Настоящие «Сваатсмахеры» делались только из олова и оковывались железными обручами, снятыми с бочек для джина. Сейчас пытаются имитировать эти чайники, делая их из серебра, но ничего не получается. Дело в том, что серебро не тускнеет.
Это обычная история с антикварными вещами. Они слишком быстро ржавеют и разваливаются, чтобы их можно было подделать. У меня есть старинный рог для вина. Сейчас покажу… Это девятый век, Чарлз?… Внутри он весь покрыт красивейшей зеленой слизью, которую абсолютно невозможно воспроизвести. Говорят, что это совершенно исключено. Я носила его к Сквизио – есть такой итальянский магазин в Лондоне. Там крупнейшие специалисты по рогам. Они могут точно назвать век и даже породу коровы. Так вот, они сказали мне, что пытались искусственно создать такую необыкновенно красивую гниль, но им это не удалось. Очень опытный специалист по рогам определил, что этот рог, по всей вероятности, снят с коровы, пролежавшей в земле не менее пятидесяти лет. Вот это-то, знаете, и придает вещи ценность. Мы спросили его, сколько времени корова должна пролежать в земле, чтобы представлять интерес для антиквара, и он сказал, что на этот вопрос трудно дать точный ответ, но, во всяком случае, несколько десятков лет…
Вот что мы узнали в Лондоне. Но чайник мы, разумеется, купили не в Лондоне. Лондон в этом отношении никуда не годится – так же безнадежен, как и Нью-Йорк. Там просто невозможно купить что-нибудь стоящее. Мы выискиваем старинные вещи всюду, где только можно, часто в самых захолустных местечках.
Эту маленькую скамеечку для ног мы нашли в коровнике в Лох-Эберлохерти. Фермер пользовался ею при дойке коров. А эти два табурета – разве не прелесть? Правда, иметь два одинаковых стула в одной комнате – дурной тон, но эти так восхитительны… Оки стояли в крохотном кабачке в Гэлвее. Мы купили их у очаровательного старика ирландца. Он сам признался, что не имеет ни малейшего представления, сколько им лет. Он сказал, что, может быть, их сделали в пятнадцатом веке, а может быть, и нет… Да, кстати, я только что получила от Джейн (от моей сестры Джейн, вы с нею знакомы) письмо, которое страшно взволновало меня. В одной деревушке в Бретани ей попался стол, который, как ей кажется, вполне подойдет для нашей комнаты, где играют в карты. Она пишет, что он совершенно не похож на остальную мебель в этой комнате и, безусловно, не предназначается для игры в карты. Но лучше я прочитаю, что она пишет. Вот это место:
«…необыкновенно миленький столик. Вначале у него, наверное, было четыре ножки, но сейчас их две. Мне объяснили, что это удивительная находка. Большинство знатоков вынуждено довольствоваться одной. Мне сказали также, что его можно прислонить к стене или подвесить на серебряной цепочке к потолку. В крышке стола не хватает одной доски, но меня уверили, что это ничего не значит, потому что даже в самых лучших экземплярах, сделанных в Бретани, обязательно не хватает по крайней мере одной доски».
Это просто сказка!… Чарлз, я сейчас читала миссис Оверуолд письмо Джейн, в котором она пишет об этом столе из Бретани. Как ты думаешь, не послать ли нам телеграмму, чтобы оставить стол за собой? Ну, конечно же. конечно. Да, Чарлз! Спроси, за сколько они согласны отломать еще одну ножку. А теперь, моя милая, выпейте чаю. Он вам понравится: мне высылают особый сорт—«о чушь», очень старинный китайский чай. Его выдерживают в бочках из-под нефти, пока он не начнет гнить. Надеюсь, он вам понравится.
