Поремский был готов уже, как говорится, махнуть рукой на все и ринуться в пропасть, благо и в ней видел такую же готовность, но, оказывается, она не потеряла ощущения ни времени, ни пространства. Валявшейся рядом, на диване, косынкой она вытерла обильный пот у себя на лбу и переносице, небрежно отшвырнула ее в сторону и ловким движением вывернулась из его объятий. Сидя спиной к нему, принялась через голову надевать на себя платье, которое почему-то натягивалось с трудом, словно стало неожиданно тесным. Потом сгребла в кучку остальное свое белье, поднялась и ушла за вешалку. Сказала оттуда:
— И ты тоже оденься… пока.
-— Что значит — пока? — лениво спросил он, понимая, что она права и любые, даже вулканические, извержения — явление временное.
— Пока и означает пока. До вечера. Если дотерпишь. И не убежишь. Вот тогда и поговорим. А я уж, так и быть, отвечу на твои вопросы.
Когда она вернулась, он был уже одет. И волосы ладонью пригладил. Она потрогала пальцами холодный чайник, усмехнулась:
— Вот и попотчевала дорогого гостя чайком… Не в обиде?
— Чепуха, — отмахнулся он. — Так что, говоришь, вечером?
— На вот… — Она на листке перекидного календаря написала свой адрес, оторвала его и протянула. — Приезжай, если охота не отпадет.
Владимир бодро поднялся, чувствуя, однако, некоторое напряжение в коленях, подошел к ней сзади, обнял и ткнулся носом во влажную ее шею за ушком. Даша вздрогнула, как от удара током.
— Дотерпишь, да? — Она закинула руку ему за шею и, повернув голову, впилась губами в его губы. Наконец оторвалась и добавила с легким смешком: — Ладно уж, иди, набирайся сил. Все тебе будет, Володенька, и чай, и кофе, и какао — чего захочешь. На что охоты хватит. Идем, провожу. Только не гляди на меня, как тогда, а то я и тебе, и себе всю репутацию невзначай испорчу.
«Как тогда» — надо было понимать — «до», потому что все остальное становилось уже «теперь» либо «после». Вот и новая хронология событий.
И снова они отправились в длинный и запутанный путь между бесконечными вешалками и шкафами.
— Обещаю, хотя и трудно. Сама ж чуешь, поди!
— Еще как!
— А вот ты мне скажи все-таки, Дашенька… если меня еще сегодня спросит начальство, чего не исключаю. Ты говорила о своей постоянной помощи. В чем она, если не секрет, заключалась?
— А чего, и скажу… — Она безразлично пожала плечами. — Ты пойми, мы ведь обе — одинокие женщины… А дружеское участие — разве этого так уж мало? А моральная поддержка?
— Да, это может быть очень серьезно… Дашунь, а ты всерьез принимала беды Светланы так близко к сердцу, как об этом у вас тут, в дирекции, говорили?
— Бог с тобой, какие еще беды?! — Она словно испугалась. — Ну-у… случалось у нее всякое… с мужчинами. Так то ж не беды, а размолвки… По десятку на неделе… Беды! Надо же! Капризы… А она не особо и стеснялась.
-— Такая щедрая натура, да? — без всякой иронии усмехнулся Поремский.
— Натура-то у нее, дружок, как раз ранимая…
— А ты про ее… бойфренда знала?
— Виктора, что ли? Это которого недавно застрелили в Москве? Видела в новостях, что и Светку там задело слегка, могла бы и позвонить. — Даша осуждающе покачала головой. — У меня ж нет ее новых телефонов, даже и не знаю, как она там устроилась, что со здоровьем.
— Устроилась очень неплохо, Виктор купил ей роскошную квартиру — на целый этаж. Ремонт несколько месяцев длился. И что, за все время она так ни разу и не позвонила? Не сказала о себе?
— Ну-у… наверное, с глаз долой — из сердца вон, — с явной обидой произнесла Дарья. — Чего ж ей не жить- то теперь?..
— Но я имел в виду того, кто был перед ним. Кажется, его Максом зовут?
Дарья резко остановилась и повернулась к Владимиру. Сухо спросила:
— А этот еще тебе зачем? Беды ищешь на собственную шею?
— О-о как! — Он покачал головой. — Знаком, значит?
— Слушай, Володенька… — Даша устало вздохнула. — О таких вещах…
— Людях, — поправил он.
— Ну да… пусть людях, на ходу не говорят. А лучше и вообще никогда не вспоминать…
— А если я вечерком тебя очень попрошу?
— Вот как попросишь, тогда и подумаем, голубь ты мой ненаглядный. Иди уж, не порть мне сейчас приятного настроения…
И он решил, в самом деле, не портить Дашеньке настроения известием, например, о том, что ее подруга не просто исчезла сама по себе, а была похищена бандитами, и теперь жизнь ее под большим вопросом. Но и требовать от женщины после всего того, что произошло, еще и каких-то признаний, тем более — огорчать, было бы в высшей степени негуманно, не по-мужски.
Он покинул здание театра с твердым ощущением некоей загадки, которую надо непременно разгадать. И от этого его решения может зависеть очень многое. Что конкретно, он еще не знал, но чувствовал, что вот уже и атмосфера вокруг него начала как бы сгущаться. Впрочем, вечер покажет…
Глава седьмая
НА АГЕНТУРНОЙ ВОЛНЕ
1
Источник информации, которым сумел воспользоваться Николай Саватеев, не иссяк. Теперь уже втроем — он сам, Елагин и Курбатов — попросили знакомых ребят, любителей мотоспорта, собраться для очень серьезного, «душевного», что называется, разговора. И в назначенное время, в конце дня, на смотровую площадку над Москвой-рекой, напротив главного здания МГУ, съехалось десятка два парней — каждый на персональном «коне». И послушать, и похвастаться —каждый своим, чем богат. Тем более что Саватеева многие из них уже знали.
— Про Толяна никто ничего не слышал? — начал беседу с ребятами, установившими мотоциклы в кружок, Николай. И, не обратив внимания на их фривольные «догадки», коротко рассказал им о своей встрече с Толяном, разговоре с ним, а также о его нелепой смерти, ставшей следствием несдержанного языка.
Ребята действительно ничего не знали о гибели Анатолия Гвоздева. Лето, народ разъезжается кто куда. И теперь известие о судьбе собрата — «стрит-рейсера» подействовало на всех резко удручающе. Даже по сторонам стали поглядывать, видно, подумывая, как бы незаметно исчезнуть отсюда — кому нужны неприятности на свою задницу? Но Саватеев ненавязчиво и довольно твердо пресек робкие попытки смыться. Сказал, что событие, о котором идет речь, весьма серьезное, и теперь он и его коллеги из Генеральной прокуратуры очень рассчитывают на их помощь. Но при одном категорическом условии: все, что здесь будет сказано, должно остаться безусловной тайной. Никаких пап и мам, тем более — друзей. Вон он, друг детства Толяна— Валера Коркин, бывший боксер, кем на самом деле оказался! Убийцей. Рецидивистом. А Толян, наверняка зная о прошлом соседа по двору, продолжал с ним «водиться», и чем кончилось… Нет, нельзя безнаказанно спускать бандитам смерть своего товарища! Или все-таки можно?
Стали размышлять и пришли к единодушному выводу, что никак нельзя. Ну вот, а теперь самое время и порассуждать всем миром, посоветоваться.
Говорил в основном Саватеев. Курбатов с Елагиным, полностью отдав ему пальму первенства в общении с молодежью, лишь молча слушали и важно кивали, придавая всему сказанному тоже молодым полковником милиции максимально значимый смысл. А речь шла о том, что ребятам было больше всего интересно — это во-первых, и, что важнее, совершенно неопасно для них — во-вторых.
Николай расспрашивал о марках мотоциклов. Интересовался, кто в последнее время или немного раньше встречал «хонду», которую называют «блэк видоу» — «черной вдовой»? Если да, то где? Может, кому-нибудь известно, где такую «лошадку» сейчас продают? Кто вообще торгует ими? Где можно посмотреть, с кем познакомиться? Но так, чтоб не вызвать подозрения. Вопросы были безобидные и ощущения какой-то особой опасности ни у кого не вызывали. И ребята понемногу расслабились. Интересная тема ведь не настораживает.
И скоро совместными усилиями удалось выяснить, что сегодня хороший мотоцикл или скутер японского производства можно приобрести, если заранее договориться с некоторыми мужиками, на Киевском рынке. С кем конкретно? Ну есть такие. И ребята, перебивая друг друга, прочитали «сыскарям» целую лекцию о том, как и с кем надо разговаривать, что является паролем «для своих», а о чем говорить совсем не следует, чтобы не получить немедленного отказа. Видно было, что фактически каждый из них, в той или иной степени, уже прошел подобный путь, чтобы в конце его получить желанную модель. И раскрывали они свои секреты не из каких-то высших, к примеру, гуманных соображений, а скорее всего потому, что увидели в живой заинтересованности Николая присущую и им самим, ну, скажем так, жажду риска, коей наделены все фанатичные мотогонщики. К которым они и себя, несомненно, относили.
