Прима-балерина, несмотря на то что полностью — и душой, и телом — принадлежала исключительно высокому искусству, без коего себя и не мыслила, в быту оказалась очень наблюдательной и… памятливой. И еще — абсолютно не стеснительной в своих воспоминаниях и впечатлениях, касавшихся даже сугубо интимных сторон жизни. Она подробно, без всяких кокетливых ужимок или многозначительных умолчаний, рассказала о своих житейских мытарствах и трудностях до той поры, пока однажды неожиданно не приглянулась известному петербургскому бизнесмену Максиму Масленникову. Этот внешне приятный, спортивный молодой человек — лет тридцати с небольшим, расчетливый, но вовсе не скупой, а следовательно, весьма удобный и желанный, ввиду своей общительности и щедрости, практически в любой светской компании и в личном общении, был не лишен, однако, некоторых странностей, о которых Светлане стало известно лишь со временем. Но эти странности — чисто психологического или даже психического характера ей открылись много позже, после ряда неприятных историй, свидетелем которых она оказалась, вероятно, по чистой случайности, что тем не менее не спасло ее от кровавого — по ее представлению и твердому убеждению — исхода. И она после длительной преамбулы объяснила наконец, что конкретно имеет в виду.
Это, во-первых, ее уход от Максима, продиктованный изменениями в ее творческой судьбе: она собиралась переезжать в Москву. И второе — она покинула Максима, уйдя к его родному дяде, Виктору Михайловичу Нестерову, тоже очень крупному, совсем, можно сказать, крутому бизнесмену, у которого, по его словам, весь Петербург был в руках. Вероятно, самолюбивый, властный и жестокий Максим не захотел простить ее предательства, которого, в сущности, не было: ведь Максим все тянул и тянул с ее переходом из Мариинки в Большой театр, а Виктор Михайлович сделал это практически шутя — в течение какого-то дня. Так он сам ей и сказал. Надо же иметь обыкновенную человеческую благодарность! А еще именно Нестеров обеспечил ее очень даже престижным жильем в Москве. Может быть, следователи считают, что это стыдно: так вот, откровенно, продавать себя за возможность работать в Большом театре, за нормальные жизненные условия, за помощь, на которую способен в наше сволочное время далеко не каждый, не стыдно, зато буквально каждый стремится сам выиграть для себя — в первую очередь! Охмурить, обмануть, употребить в своих корыстных целях, а то и чисто скотских желаниях. А Виктор ничего такого от нее не хотел. Его вполне устраивало ее доброе отношение к нему. Ну там о любви рассуждать, конечно, нечего, какая такая любовь, если у тебя вся жизнь впереди, а он вдвое старше тебя? Это пока постель уравнивает шансы, а что станет завтра?
И тут же она с наивной бесхитростностью ляпнула такое, от чего Нехорошева в буквальном смысле перекосило, даже смотреть стало жалко, как человек впал в полнейший ступор. А Светлана всего-то и привела пример сказанному выше. Мол, да вот взять хоть бы того же Игорька. Ну с какой стати, разве что с очень большого бодуна, она допустила бы его к себе. Однако так сложились обстоятельства, что ей срочно потребовалось старое, испытанное народное средство: вышибить клин клином. А проще говоря, физическую боль — хорошим оргазмом. Другими словами, срочно понадобился выносливый парень с приличным членом и отсутствием последующих амбиций. Это тоже важно, чтобы потом у него не возникали какие-либо претензии к ней, слюнявые объяснения и признания, сопли там и все прочее, включая дальнейшие планы устройства совместной семейной жизни. И такой человек оказался, в прямом смысле, под боком. И никакой альтернативы.
Она только скользнула внимательным взглядом по крупной фигуре Курбатова, но и этого было достаточно, чтобы Саша невольно зарделся. Ну девка!
И вот все у них с Игорьком вышло самым наилучшим образом. Кажется, мелочь, а ведь Виктору так ни разу и не удалось довести ее до полного душевного и физического удовлетворения! И тому же Максиму тоже не всегда удавалось. А почему? А потому что она для них в постели была все-таки пусть и дорогой, но телкой, одушевленной деталью их комфортного существования, не больше. А Игорек, и смешной вроде, и не совсем ловкий, сумел что-то в ней пробудить этакое… глубинное.
— Достал, что ли? — с прямотой римлянина уточнил Филипп.
— Ага, — радостно кивая, подтвердила она.
Нехорошее сидел багровый от стыда и не поднимал
глаз. Но ни он, ни его ощущения сейчас никого не интересовали. Воспользовавшись такой откровенностью Светланы, заговорили подробнее о ее питерских любовниках, попросили уточнений. И тут наконец выяснился ряд .немаловажных обстоятельств, которые явно меняли отношение следствия к тем событиям, из-за которых, собственно, и разгорелся сыр-бор.
Светлана рассказала, как однажды Нестеров, еще там, в Питере, дал ей почитать книжку Ганнушкина, из которой Светлане стало понятно, что Максим психически ненормален, то есть он попросту сумасшедший, и иметь с ним дела крайне опасно для жизни. Недаром же родители вынуждены были в свое время перевести его из обычной школы в закрытый интернат для детей с психическими отклонениями. Его, конечно, так и не вылечили, хотя необузданные и непредсказуемые прежде вспышки бешеной ярости стали реже и отчасти предсказуемыми. А со стороны он выглядел вполне нормально. Его даже в Государственную думу выбирали, где он и проработал весь положенный ему срок.
А этот факт стал едва ли не шоковым для следователей, уже составивших себе устный портрет и внутренний образ Максима Масленникова на основе подробного рассказа его любовницы, ничуть, кстати, не стеснявшейся такой своей роли. А чего ей было стесняться? Сама она не совершала никаких преступлений, и если молчала о том, что знала, так какая же в том ее вина? Кто ее спрашивал, кто интересовался ее мнением? И потом, многое она узнала позже, со слов Нестерова, когда с Максимом у нее уже было покончено — категорически и навсегда. Так она для себя решила. С подсказки, надо понимать, Виктора Нестерова. А что решал Максим, она знала только с чужих слов.
И вот наконец они подошли к самому главному — к моменту назревшего конфликта между родственниками, который привел к поистине кровавой развязке.
Тут следовало отметить еще несколько важных фактов. Дело в том, что матерью Максима была старшая сестра Виктора Нестерова — Галина Михайловна, женщина с жестким и суровым характером. С родным братом у нее всегда были отношения натянутыми — почему, Светлана так и не узнала. Галина Михайловна, которую она, естественно, знала, поскольку частенько ночевала в доме ее сына, относилась к брату с заметной неприязнью, но никогда не объясняла причины ее. Впрочем, по некоторым данным можно было и догадаться. Это ведь именно Виктор создал в свое время российско-германскую фирму «Норма». Он, и никто другой, по настойчивой просьбе сестры обеспечил работой и ее мужа — Геннадия, и обоих сыновей — Максима и Вадима. Но никакой благодарности не получил. Вероятно, Галина Михайловна посчитала такие действия прямой семейной обязанностью своего младшего братца. Вероятно, напряжение росло, но тут на Масленниковых посыпались, как из помойного ведра, несчастья. Арестовали Геннадия за какие-то аферы со страховыми компаниями, входившими в холдинг «Норма лтд». Затем сам Нестеров крепко дал по рукам старшему племяннику, вознамерившемуся было прибрать к рукам руководство холдингом и активно вербовавшему себе сторонников. Наконец, во время ссоры между охранниками Виктора и отморозками Максима погиб Вадим. А в довершение ко всему, еще и Светлана демонстративно ушла от Максима к его дяде. Вот когда разразилась настоящая буря! Говорили, что Максим, которого его приближенные зовут не иначе как Вампиром — за бессмысленную кровожадность, поклялся отомстить так, как еще не мстил до него никто.
И налицо — результат…
Все-то бы оно так, да только следователей не оставляло ощущение, что события различной важности как бы специально, нарочно притянуты «за уши». Ну, хорошо, внутрисемейные конфликты понять можно, однако при чем здесь какая-то шахидка возле президентского кортежа? Убийства президента германского банка и главного бухгалтера «Нормы» объяснимы обострившейся борьбой за власть, поскольку конкретно эти люди могли препятствовать планам Максима ее захвата, но при чем тут российский консул в Германии? Неужели высокопоставленный дипломат убит только за то, что он родом из Петербурга, где проживает этот Вампир? Чушь какая-то. И тем не менее связь, видимо, была, но… пока не просматривалась.
