— К вам? — удивилась женщина. — Но зачем? Ничего не понимаю! К вам кто-то приезжал от имени моей дочери?

— Не от имени дочери, а под ее именем…

Я коротко пересказала историю появления у меня лже-Светланы и ее Отелло.

— И еще мне кажется, — продолжила я, — что ко мне приезжала ваша соседка, Маришка. Именно с ней я столкнулась в коридоре и приняла за Светлану… Вы кому, кроме бабы Нюры, рассказывали свою историю?

— Все ее знают, — пожала плечами Зоя Федоровна, — мы же в коммуналке всю жизнь живем — все на виду, на слуху… Но зачем Маришке это нужно? Она, конечно, не слишком нравственная особа…

— Очень просто! — влезла с объяснением Люська. — Девчонка уяснила, что вы на наследство не претендуете, ну и решила счас-тья попытать. Вдруг повезет? Может, она всех Либерманов и убила…

Я гневно глянула на Люську: кто ее за язык тянул?! Зоя Федоровна побледнела и пробормотала:

— Так их… их… всех… убили?

— Вероятно. Хотя выглядит все как несчастные случаи, — неохотно подтвердила я, мысленно пообещав подруге сегодня же укоротить ее язык сантиметра на два, а лучше на пять.

Зоя Федоровна снова заплакала.

— Господи, Мариночка, как же так? — всхлипывала она. — Не могу поверить! Я, в общем-то, никогда не делала из своей жизни тайны… Неужели… Нет, нет, она не могла… убить…

Мысленно я, конечно, согласилась с Зоей: Маришка не убийца. Слишком уж все изощренно и… профессионально! Насколько я понимаю, инсценировка несчастных случаев — это высший пилотаж в работе киллеров, и стоит он ой как дорого! Маришка вовсе не производила впечатления очень умной. Но кто же тогда убийца?

Мы еще с полчаса посидели у Зои Федо-ровны. Однако больше ничего интересного не узнали. Тепло простившись с учительницей, я выпросила у нее фотографию Светланы. Так, на всякий случай — вдруг пригодится?

Возле подъезда мы увидели Левку, резвым галопом бегавшего вокруг джипа. Судя по красному носу, он совершал пробежки уже довольно долго. Завидев нас, Левчик остановился и гневно воскликнул:

— Где вас черти носят? Я, понимаешь, просыпаюсь, а никого нет! Уже уезжать собрался, да какой-то пацан сообщил, что вы в этот подъезд пошли. Пятьдесят рублей содрал, паразит!

— Что за пацан? В синем комбинезоне? — уточнила я.

- Да…

— И ты дал?

— Конечно. А что мне оставалось делать? — Левка пожал плечами.

— Ну и дурак, — сделала я вывод, влезая в теплое нутро машины.

— Почему это я дурак? — обиделся Лев.

— Потому что развращаешь детей деньгами!

О том, что малолетка и меня «раскрутил» на такую же сумму, я, разумеется, промолчала.

— Домой, что ли? — уныло поинтересовался Левка, заводя двигатель.

— Ага.

— Как это домой? — заволновалась Люська. — Мы что же, эту самую Маришку искать не будем?

— А зачем? — я удивленно вскинула брови. — Ясно же, что она не убийца, а обыкновенная мошенница! А мошенники — не моя специальность. Так что гони домой, шеф!

— Дома Вовка, — уныло напомнила Люська. — Наверное, уже и камеру для нас приготовил, змей… И как только твоя сестрица с этим Пиночетом живет, ума не приложу!

Для меня, по правде говоря, это тоже загадка почище Бермудского треугольника! Дело в том, что моя двоюродная сестра Евдокия (а попросту Дуська) являлась обладательницей столь вредного и тяжелого характера, что успела разменять троих мужей. Вовка Ульянов стал четвертым примерно полгода назад. Отдавая сестру замуж за следователя, я в глубине души была уверена, что эти двое не смогут прожить под одной крышей больше пяти дней. Вовка — мужик суровый сам по себе да плюс еще профессия специфическая. Для Дуськи же всю ее сознательную жизнь существовало только два мнения: одно, верное, ее, а остальные все неправильные, и любимым словечком было слово «наоборот». Поэтому представьте себе мое удивление, когда я обнаружила, что молодожены разводиться и не думают! Мало того, складывалось впечатление, что они начинают любить друг друга с каждым днем все сильнее. Вовка ласково называл сестрицу «Дусико», а она его «Вовасик». Мне же оставалось радоваться за них, пожимать недоуменно плечами и повторять известную народную мудрость «Муж и жена — два сапога пара!».

Я отчетливо представила себе лицо Ульянова при встрече, и у меня разом заныли все зубы, а внутри появился неприятный холодок. Теперь еще и Рахиль… А может, все-таки она сама?.. На этот вопрос сейчас мог ответить только один человек. И то, если очень повезет. Немного помаявшись, я решила позвонить эксперту-криминалисту Тенгизу Гогочия. Сотовый я оставила дома, чтобы Вовка не доставал своими звонками и требованиями немедленно вернуться и за нее ответить. С этой же целью и по моему настоятельному требованию Люська отключила и свой мобильник. Затребовав у Левчика его телефон, я, мысленно испросив у всевышнего благословения, набрала рабочий номер Тенгиза.

— Ну? — как всегда недовольно отозвался он.

— Тенгизик! Привет, дорогой! Как дела па трупном фронте? — преувеличенно радостно (но с ма-аленькой долей подхалимства) спросила я.

— Сколько раз просил не отвлекать меня во время работы?! — рявкнул эксперт и шмякнул трубку на рычаг.

— Что это с ним? — округлила я глаза. — Трупным ядом надышался, что ли?

Тенгиз Гогочия всегда был со мной исключительно любезен и предупредителен, называл меня «красавицей» и давал обстоятельные ответы на все мои вопросы. Поэтому такое поведение молодого грузина меня, мягко говоря, удивило. Я повторила попытку и с замиранием сердца ждала ответа.

— Ну что еще?

— Тенгиз, это я, Женька! — с отчаянием воскликнула я. — Ты меня узнал?

— Слушай, Зайцева, — устало ответил Гогочия, — ты что, не врубаешься в ситуацию?

— Нет, — честно призналась я. — Ты со мной больше не дружишь?

— Дружу. И с тобой дружу, а еще больше с начальством дружу.

— С Вовкой, что ли? — нахмурилась я.

— С ним, родимым! Он тут как раз крутился, когда ты позвонила…

— A-а, так бы сразу и сказал, а то я уж испугалась… Так ты, значит, со мной не раздружился? Это хорошо. Тогда ответь мне на несколько вопросов.

Тенгиз глубоко вздохнул и обреченно произнес:

— Давай свои вопросы!

Основательно прочистив горло, я задала

первый, наводящий вопрос:

— Рахиль уже у вас?

— Угу.

Молчание.

— Ну?! — не выдержала я.

— Чего ну? — кажется, Тенгиз всерьез решил проверить на прочность мою нервную систему.

Она у меня слабенькая, основательно подорванная большим количеством трупов в одном семействе, поэтому подобные тесты не для меня.

— Слушай, дорогой, — прошипела я подобно африканской кобре, — ты меня не волнуй понапрасну! Сам знаешь — в гневе я страшна! Поэтому мой тебе бесплатный совет: не пытайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле. Отвечай, как на Страшном суде: ты Рахиль уже вскрыл? Сама она умерла или ее кто-то умер?

— Не знаю…

— Ты опять? — зарычала я.

Левка испуганно покосился в мою сторону и надавил на педаль газа.

— Честное слово, не знаю, Жень, мамой клянусь! — торопливо воскликнул Тенгиз. — Умерла она от большой дозы снотворного. Это факт. Сама она выпила или нет — неизвестно. Сын говорит, что старушка постоянно пила какие-то лекарства. Могла от волнения и лишнего принять. Вовка считает, что ее убили… Только… — эксперт замялся.

— Не томи дорогой, — почти ласково пропела я.

— Препараты, которые принимали перед смертью Роза и Рахиль, идентичны. Но ни у той, ни у другой в домашней аптечке их не было.

— Что за лекарство?

— Название тебе ни о чем не скажет. Очень дорогое. Применяют его только в элитных клиниках для высокопоставленных му… этих… чиновников, банкиров и прочей дряни. В аптеках такого не купишь, это точно!

— Ага! — глубокомысленно изрекла я и отключилась, забыв поблагодарить Тенгиза.

Ну, допустим, с такими средствами, какие были у покойных старушек, купить можно даже египетские пирамиды, не то что какое-то лекарство. Дело не в этом. Как бы я ни относилась к своему родственнику Вовке, но он все-таки настоящий специалист, и раз уж он считает, что Рахиль убили…