Не помню я и цельных по программе ее камерных концертов. Пропаганда действительно ценных в идейно-художественном отношении произведений, которой занимались рядом с ней Е. И. Збруева, Фелия Литвин, И. А. Алчевский, И. В. Ершов и менее Кузнецовой известные, но более благородные в своих музыкальных устремлениях басы Г. А. Боссе, П. Я. Курзнер, тенор А. Д. Александрович и многие другие, ей и в голову не приходила.
Одно время Кузнецовой стало мало ее певческих успехов, и она решила завоевать славу танцовщицы. Она изучила античные танцы, а затем испанские пляски, сшила себе умопомрачительные туалеты по эскизам самых модных по тому времени художников во главе с Бакстом и стала выступать в концертах. Надо ей отдать справедливость, что и тут все было разделано до последнего штриха с величайшей тщательностью и вкусом. Но, как известно, самая красивая девушка не может дать больше того, чем она располагает. Не могла и Кузнецова дать в своих танцах того огня, пусть в какой-то мере даже искусственного, который она привносила в пение и которому никакой балетный мэтр не научит.
Кузнецова обставляла свои танцы с большой помпой и рекламой, солидные композиторы писали для нее музыку или оркестровали ее, но танцы ее все же никого не волновали.
Видел я ее и в оперетке Джонса «Гейша». И тут все было сделано мастерски, но именно сделано. Ни одной внутренне радостной улыбки в ее исполнении не было. Ее стихией явно была опера, даже только лирическая опера.
<Стр. 303>
В последний раз я с ней встретился осенью 1918 года в очереди при обмене паспортов в тогда еще Петроградском отделении Наркоминдела. Я вернулся из поездки в Скандинавию и сдавал свой заграничный паспорт. Кузнецова, выйдя в 1^15 году замуж за французского дирижера, тогда же стала французской подданной и теперь получала разрешение на отъезд в Париж.
На мой вопрос, надолго ли она уезжает, она мне ответила:
«Прежде всего там вот уже три года мой дом, и я еду домой. А затем...— И она зонтиком показала на хмурое небо.— Затем, видите, какая погода? Прояснится немного, и я приеду. К тому времени и новая жизнь наладится».
До начала второй мировой войны имя Кузнецовой изредка встречалось во французской музыкальной печати. Время от времени она выступала во французских театрах, сколачивала из русских певцов какие-то передвижные труппы и ставила русские оперные спектакли, но ни одной творческой победой выделиться не могла. Годам к пятидесяти она с оперными партиями уже не справлялась и должна была ограничиваться концертными выступлениями.
Как и все другие артисты, которые оторвались от родной земли, М. Н. Кузнецова потеряла не только родину, но и самое себя. Умерла она в Париже от неудачной операции почти в полной безвестности.
<Стр. 304>
Глава VII. В РАЗЪЕЗДАХ. СНОВА В ПЕТЕРБУРГЕ
Харьков. — Летняя «поездка» М. Е. Медведева. — Финляндия. — Самара — Воронеж.— Е. В. Девос-Соболева.— В память Н. А. Римского-Корсакова. — Обновленный Петербургский Народный дом.— А. В. Павлов-Арбенин. — А. А. Санин. — Г. А. Бакланов.— Л. Я. Липковская. — Москва. — Оперный театр С. И. Зимина. — И. В. Грызунов. — Н. Д. Веков. — К. И. Запорожец. — В. Р. Петров.— В. П. Дамаев. — Игнатий Дыгас.— А. В. Нежданова.
1
На великопостный сезон 1910 года я был направлен Циммерманом в Харьков. Солисты были приглашены солидные: М. Н. Кузнецова, Мария Гай, Л. М. Клементьев, Е. Э. Виттинг, Н. А. Большаков, А. М. Брагин и другие. Но, боже мой, что это была за халтура! Хор и оркестр приехали в основном из Петербурга, но докомплектовались на месте. При этом на каждую оперу давалась одна спевка днем и одна репетиция ночью, часто после очередного спектакля.
Когда я надел костюм Виндекса, у меня буквально брызнули слезы из глаз. Спускаясь по лестнице на сцену, я встретился с Кузнецовой. Воскликнув «боже!», она властно приказала не начинать спектакля и увлекла меня к себе в уборную. В одно мгновенье она достала из своего великолепного сундука с театральным гардеробом какие-то полосы белого шерстяного материала, отороченного
<Стр. 305>
красным бордюром с позументами, и так ловко сама приколола их на мою рубашку, что костюм мой стал неузнаваем. Но это имело место только один раз...
А кулисы? Цирк Муссури «Колизей», в котором происходили спектакли, был только что переделан под театр, вернее — приспособлен для театральных представлений. Запах конского навоза и прочие ароматы при тогдашней, теперь уже кажущейся неправдоподобной «санитарии» не успели выветриться, и мы в уборных прямо задыхались.
Декорации были откуда-то, чуть ли не из Москвы, взяты напрокат и совершенно не подходили к габаритам сцены. Не было и боковых «поделок».
Соантрепренер спектаклей М. Ф. Кириков поставил у одного совершенно открытого бока сцены сторожа и приказал ему никого на сцену не пускать. Через несколько минут он сам забыл об этом и, взяв под руку меня и еще кого-то, повел нас якобы в обход. Остановить хозяина сторож не рискнул, и мы трое, в своих фрачных костюмах с белыми манишками, оказались на виду у всего зала среди пустыни, где перед умирающей Таис — Кузнецовой стоял на коленях Атанаил — Брагин... В зале раздался громкий смех, и мы бросились наутек...
В Харькове одновременно с нами давала спектакли местная оперная труппа — обычное доигрывание зимнего сезона великопостным товариществом. Труппа играла в клубе с плохой акустикой, без углубления для оркестра. На нашей халтуре огромный цирк был заполнен до отказа, в клубе на отличном спектакле было почти пусто. Там не было именитых гастролеров.
Шла опера М. М. Ипполитова-Иванова «Ася» (по Тургеневу). Она была очень хорошо срепетирована дирижером Л. П. Штейнбергом и осталась в моей памяти произведением, безусловно имеющим право на длительное бытование на наших сценах и напрасно забытым.
По возвращении в Петербург я пел как-то в «Пиковой даме» Елецкого — впервые с Фигнером — Германом (до того я с ним всегда пел Томского). В антракте перед последним актом меня позвали к нему, чтобы выслушать указания о нужных ему моих переходах. Уже на пороге его уборной меня догнал курьер и вручил мне телеграмму: Пермско-Екатеринбургская антреприза приглашала
<Стр. 306>
меня на следующий сезон. Фигнер прочитал телеграмму и безапелляционным тоном говорит:
— Никуда вы не поедете, вы будете служить у меня.
— Как это — у вас?—удивился я. — Вы ведь знаете, что у меня договор с Циммерманом еще на год.
— Выкиньте его в печку. С первого июня антрепризу в Народном доме опять держит Попечительство, и я директор. Пошлите отказ, а мы на днях подпишем контракт. Но пора на сцену. Вот что...
И он наспех рассказал мне, где я должен находиться в начале последней картины, как я должен встать позади него и сказать: «Мне... Мечите, Чекалинский» и т. д.
Каюсь. Его заявление о лишении Циммермана антрепризы меня очень взволновало: мне стало жалко труппы и особенно безалаберного, но по-своему искренне преданного делу Циммермана. Фигнера я слушал невнимательно. На сцене я что-то и где-то сделал не так, как он мне наказал, он, как всегда от неожиданности, сбился... По окончании оперы он на меня набросился:
— Мальчишка! Без году неделю на сцене и туда же — пренебрегает указаниями... Мне строптивых не нужно, вы у меня служить не будете!
Видит бог, я и не думал чем бы то ни было пренебрегать, я самым честным образом напутал, и только.
Через неделю я возвратил М. С. Циммерману контракт и поехал на лето служить в труппу М. Е. Медведева, которая выезжала «в поездку» по Крыму, Северному Кавказу, Донецкому бассейну и т. д. Я поехал «делать репертуар», как тогда говорили, а главным образом потому, что решил еще раз позаниматься со своим учителем. Увы! Репертуар я пел уже знакомый, заниматься в поездке, да при моей невероятной в то лето нагрузке, было невозможно. О материальных делах труппы я уже рассказал в одной из предыдущих глав. Могу разве добавить, что при переезде из Орехова в Александровск я был оставлен в виде залога у хозяина гостиницы, где мы прожили неделю: расплатиться было нечем. Сутки я просидел, так сказать, под домашним арестом, пока за мной приехал кассир и «выкупил» меня. После того как П. Н. Орленев оставил в двух-трех местах пустые корзины из-под костюмов, за которыми он так никого и не прислал, хозяева гостиниц слезам больше не верили и требовали в залог «живую натуру»…
