Надо сказать, что переход через Каспий отряда генерала Гришина-Алмазова был достаточно хорошо подготовлен и держался в строгом секрете. Для перевозки отряда был зафрахтован частный бакинский пароходик яхточного типа — «Лейла» («Чайка»). Как сам капитан «Лейлы» Мирза, так и все матросы вплоть до выхода в рейс не знали, куда направится судно.
По воспоминаниям лейтенанта Н.Н. Лишина, служившего у англичан и лейтенанта белой Каспийской флотилии Н.З. Кадесникова, 27 апреля (нового стиля. — М.И.) 1919 года «Чайка» пришла на якорную стоянку английской флотилии у острова Чечень. Генерал Гришин-Алмазов и сопровождающие его офицеры были приглашены на английский флагманский крейсер «Президент Крюгер»[40], где коммодор Норрис принял их исключительно любезно, а узнав о цели их поездки, предложил генералу эскортировать его через море, плавание по которому было небезопасно, ввиду частого появления в этих водах кораблей Астрахано-Каспийской флотилии красных. Коммодор Норрис настоятельно советовал также Алмазову изменить курс на более спокойный, с его точки зрения, то есть двигаться из Петровска не прямо на Гурьев, а с заходом в Форт-Александровск на полуострове Мангышлак, где стоял небольшой гарнизон белых и имелась радиостанция, связывавшая Петровск с Гурьевом, а фактически — войска Деникина и Колчака, через посредство Уральской армии. Генерал согласился с предложением коммодора.
Лишин вспоминает, что пароходик «Лейла» пришвартовался к «Крюгеру» и Гришин-Алмазов ответил на прием англичан, пригласив тсс к себе. Штаб генерала состоял почти сплошь из молодых офицеров, которые относились с каким-то обожанием к своему шефу, а последний производил впечатление сильного, энергичного и умного человека, тактичного, сдержанного и осторожного в своих суждениях.
«Лейла» простояла на якорной стоянке у острова два дня, а вечером 28-го апреля состоялся конфиденциальный разговор лейтенанта Ли шина с генералом в его каюте.
Подробный доклад русского морского лейтенанта, находившегося в силу обстоятельств на английской службе, продолжался всю ночь, и к утру, 29-го в руках генерала осталось множество листов сделанных им записей. В результате этого доклада Верховный правитель адмирал Колчак должен был получить точную информацию из первых рук и с объяснительными комментариями, обо всем, что происходило на Каспии, о неприемлемых для русских действиях англичан, о сложившейся обстановке и вытекающих из нее опасностях, а также некоторые соображения о мерах, которые следовало бы предпринять дипломатическим путем. Огромное большинство тех фактов, о которых Лишин доложил генералу, было, по словам последнего, абсолютно неизвестно в штабе Деникина, а тем паче не могло быть известно Колчаку. Гришин-Алмазов был неприятно поражен и подавлен — хорошо знакомая ему по Одессе двуличная и эгоистическая политика «союзников» по Антанте продолжалась и здесь, на Каспии. Перед расставанием он сказал Лишину:
— Вес, что вы мне доложили, будет доложено адмиралу. Это будет сильным и необходимым ударом по вере в союзников. Может быть, и удастся что-нибудь сделать, чтобы спасти положение. Но как же здесь будет тем временем? Ведь несомненно, что много важных событий еще впереди. На них надо реагировать, о них надо знать. А между тем у нас нет связи. Вы находитесь в центре событий, в боевом и политическом штабе Каспия, и никто из русских офицеров, кроме вас, не обладает возможностями знать почти все происходящее. Вам должна быть дана возможность пересылать мне для доклада Верховному правителю ваши дальнейшие донесения.
Затем Гришин-Алмазов подошел к столику, вынул свою визитную карточку и написал на ней:
«Генералу от инфантерии Пржевальскому[41]. Ваше Высокопревосходительство, отправляясь по поручению Главнокомандующего к Верховному Правителю Адм. Колчаку, прошу Вас предоставить Лейт. Яншину возможность отправлять на мое имя через Гурьев для доклада Адм. Колчаку донесения. Прошу простить, что пишу так — на карточке. Готовый к услугам А.Н. Гришин-Алмазов. 28.4.919».
Передавая карточку, генерал сказал Лишину:
—Держитесь на английской службе до последней возможности и посылайте регулярные донесения мне через генерала Пржевальского. Мы еще с вами увидимся, когда я вернусь сюда из Петровска. Мы, наверное, переночуем у острова Чечень.
Впоследствии обстоятельства сложились так, что лейтенанту Лишину не пришлось передать эту визитную карточку генералу Пржевальскому, и она осталась у него.
Утром 29-го апреля Гришин-Алмазов ушел со своим штабом на пароходе в Петровск, а Лишин на «Президенте Крюгере» отправился крейсировать по северной части Каспия. Плавание «Крюгера» продолжалось несколько дней, во время которых вдали ясно виднелись силуэты красных миноносцев. Вернувшись на Чечень, «Крюгер» снова застал там Гришина-Алмазова на своем пароходе «Лейла», возвратившегося из Петровска.
Коммодор Норрис еще раз повторил ему свое предложение конвоировать его, но на этот раз предложил свои услуги только до Форта-Александровска, причем было решено, что «Крюгер» возьмет пароходик-яхту на буксир. Коммодор предложил генералу проделать поход на «Крюгере», и только уже у Форта-Александровска пересесть на «Лейлу», но Гришин отказался от этого, ссылаясь на большое количество работы.
Лейтенанту Лишину удалось еще раз переговорить с генералом с глазу на глаз. Тот был задумчив и как будто расстроен. Расставаясь, он вдруг сказал:
— Если со мною что-нибудь случится в пути, то я беру с вас слово, что вы сами проедете к Верховному правителю и сделаете ваш доклад лично. Поезжайте тогда через Гурьев и там явитесь генерал-майору Владимиру Сергеевичу Толстому, атаману Уральского казачьего войска. Он устроит для вас все, что надо, чтобы проехать в Омск с наивозможной скоростью.
Написав несколько слов на своей карточке, генерал передал ее Лишину. Затем они попрощались, чрезвычайно сердечно. (Забегая вперед, следует упомянуть, что лейтенант Н.Н. Лишин выполнил пожелание генерала — уже в июле он был в Омске и сделал там подробный доклад лично адмиралу Колчаку.) Последние слова Гришина-Алмазова при этой встрече были такими:
— Возможно, что верховный найдет нужным послать к вам офицера для связи. Если со мной ничего не случится и я благополучно доеду до Омска, оставайтесь на «Крюгере» во что бы то ни стало и старайтесь поменьше рисковать порчей ваших отношений с англичанами и вашей службой у них. Мы связь с вами наладим.
Для подстраховки рейса генерала через Каспий решено было связаться с радиостанцией в Форте-Александровском, а через нее и в Гурьеве, чтобы проконтролировать прохождение «Лейлы» и встретить там миссию Гришина-Алмазова, обеспечив ее дальнейшее продвижение к Омску.
Все бы так и вышло, если бы не одно обстоятельство... Дело в том, что 30 апреля (нового стиля) отрядом кораблей Астрахано-Каспийской флотилии под командованием А.В. Сабурова был захвачен Форт-Александровский и находившаяся там радиостанция. Причем красные, пользуясь удаленностью форта от других гарнизонов белых, решили не раскрывать карты, а продолжить радиоигру с ними в Петровск-Порте и Гурьеве. Получив в свои руки коды и шифры, они продолжали регулярно выходить на прием. Под наблюдением матроса Никиты Чемрукова радиотелеграфист Александровского форта Калиновский получал шифротелеграммы белых, которые просматривались большевиками, а потом, в зависимости от обстоятельств, или отправлялись далее, или вообще не доходили до адресата. Известный казахстанский журналист Ракип Насыров писал, что этим радиотелеграфистом был не Калиновский, а добровольно согласившийся работать на красных П.М. Шпанов-Егоров, впоследствии известный советский полярник. Как бы то ни было, уловка подействовала, и уже 3 мая большевиками были задержаны две шхуны, идущие из Гурьева в Петровск с грузом табака и продовольствия. Конечно, мистификация не могла продолжаться слишком долго, но вскоре красным несказанно повезло...
