Тридцать тысяч зуавов, в красных штанах и фесках, и греков — в защитных юбочках и колпаках с кистями, — выгружено в одесском порту. В ста верстах от города, на фронте, против босых, голодных, вшивых красных частей, — утверждены тяжелые орудия, ползают танки, кружатся аэропланы. Нет, нет, никакие сомнения неуместны, дни безумной Москвы сочтены. Возвращайтесь смело на Дерибасовскую. А если усилится ветер с моря — сверните в кафе Фанкони».
А тем временем на французском флоте в Черном море начались волнения. Вспыхнуло открытое возмущение на линейных кораблях «Мирабо», «Жюстис», «Жан Барт», миноносцах «Фоконно», «Мамелюк», крейсере «Брюи» и флагманском корабле «Вальдек Руссо».
Еще одним дурным предзнаменованием стали инциденты в Тирасполе и Беляевке (начало одесского водопровода), где произошло выступление местных большевиков и крестьян. Французские части не проявили никакого желания драться, и восстание пришлось подавлять русским добровольцам. Тогда же французский отряд из «цветных» африканских войск бросил свои позиции под Вознесенском, откуда начал наступление в сторону Одессы небольшой отряд местных красных.
10 марта, после недели упорных боев, войска Григорьева в количестве 1700 человек с тремя орудиями занимают Херсон. На улицах города происходят штыковые бои с повстанцами. Город оборонялся одним батальоном греков и ротой французов с двумя орудиями, причем французы почти не участвовали в боях, и вся тяжесть борьбы легла на греков. Ворвавшиеся в Херсон григорьевцы устраивают массовые расстрелы сдавшихся на милость победителей греческих солдат (было расстреляно около 70 пленных). Под прикрытием прибывших на поддержку двух батальонов и огня судовых орудий остатки союзных войск были срочно посажены на транспорты и увезены в Одессу. В итоге греки потеряли в боях за Херсон более 300 солдат и офицеров убитыми и пленными. Отряды греческой пехоты, оборонявшие город, прибыли туда со своими мулами, которые оказались не подготовленными к зимним боям в городе и получили презрительное прозвище «ослиной кавалерии». Хотя, по общему признанию, сами греки вели себя храбро, особенно в сравнении с французскими солдатами, но часто просто не разбирались в русской междоусобице.
После Херсона наступил черед Николаева. Еще 5 марта Григорьев отправил ультиматум городской думе Николаева с требованием немедленно сдать город. Но атаки города 5—7 марта были успешно отбиты союзниками с большими потерями для григорьевцев. Казалось, что Николаев можно отстоять...
Но 12 марта французское командование без боя и с большой поспешностью эвакуирует Николаев, оставляя противнику огромные трофеи, в том числе бронепоезд, орудия, пулеметы и мощную радиостанцию. При сдаче Николаева большую роль сыграли немецкие войска, командование которых подписало соглашение о восстановлении в городе советской власти и разоружило находящуюся там небольшую белогвардейскую добровольческую дружину. Своим отходом из Николаева французы оставляют открытым для красного наступления остров Березань с его огромными артиллерийскими складами, и только выдвижение добровольцев Тимановского к Очакову снова спасает ситуацию.
Еще через несколько дней союзники терпят повое поражение, теперь у станции Березовки. Атакованные большевиками, французы бегут, бросая раненых, обозы и имущество, оставляя на поле боя шесть орудий и пять танков «Рено». Эти танки вскоре были отправлены в Москву, и через полтора года, по их образцу в Сормове были выпущены первые 15 советских танков, самый первый из которых получил личное название «Борец за свободу товарищ Ленин». Положение под Березовкой с трудом выправил греческий батальон, выдвинутый из резерва. В переходе от Березовки он остановил часть отступавших французов, другие же бежали до самой Одессы. Из-за этого и других непонятных действий союзного командования вскоре возникают неприязненные отношения французов с греками. Ореол победителей в мировой войне — французов, меркнет в глазах большевиков. Действия советских войск становятся все смелее, пропаганда их в Одессе, все откровеннее и наглее, а настроение французского офицерства падает с каждым днем.
Под влиянием всех этих неудач союзное командование решает было оттянуть все войска непосредственно к Одессе, и только благодаря настойчивым разъяснениям и увещеваниям Гришина-Алмазова соглашается удерживать фронт на линии Тирасполь (румыны) — Буялык (греки и небольшие части французов) — Очаков (русские добровольцы). Кольцо вокруг Одессы снова начинает сжиматься. Чувствуется острая нехватка хлеба, нефти и угля.
Начинается общее наступление советского фронта на юге. Для спасения Крыма, в котором было небольшое количество французских войск и не было крупных частей белых, Деникин решает перевезти из Одессы в Севастополь добровольческую бригаду, но в ответ на это распоряжение получает от генерала Гришина-Алмазова телеграмму: «Херсон после боев очищен союзниками. Николаев ими эвакуируется. Генерал Д’Ансельм, считая Одессу угрожаемой, заявил мне, что генерал Вертело приказал не выпускать добровольческую бригаду из района Одессы».
Со 2/15 марта генерал Д’Ансельм объявляет в Одессе осадное положение, принимает на себя командование всей зоной и организует при французском штабе совет с исполнительной властью, во главе с вездесущим Дмитрием Андро. В состав совета (или нового правительства) вошли Андро (председатель и внутренние дела), Григоренко (земледелие, торговля и промышленность), Маргулиес (финансы) и генерал Шварц (воен.). Гришин-Алмазов был оставлен командовать частями Добровольческой армии. Он и Санников были только потом приглашены к генералу Д’Ансельму, где их поставили перед фактом о состоявшемся решении. Андро, присутствовавший при этом, рассказывал затем, что Гришин с угрозой заявил: «Посмотрим еще, как Деникин отнесется к русским, участвующим в этом деле!»
Реакция Деникина не заставила себя ждать. Узнав о произошедшем, он шлет Санникову телеграмму с указанием передать «самый решительный протест» Д’Ансельму и приказом не вступать ни в какие сношения с Андро, не выполнять никаких его распоряжений ни военным, ни гражданским властям. В итоге создалось явно ненормальное и двусмысленное положение в осажденной Одессе, и французам пришлось дезавуировать эту ситуацию. Д’Ансельм заявляет в печати, что назначение Андро, без согласования с Деникиным, объясняется исключительно создавшимися обстоятельствами, мешающими быстроте сношений с Екатеринодаром, французское командование не имеет в виду изменять административный аппарат созданный властью Добровольческой армии, а образованный при нем совет является лишь вспомогательно-техническим аппаратом.
Тем временем части Григорьева подступают вплотную к Одессе, и украинско-советский атаман шлет телеграмму Гришину-Алмазову с требованием безоговорочно сдать город, угрожая в противном случае снять с генерала кожу и натянуть ее на барабан. «Обкладываю Одессу и скоро возьму ее. Приглашаю всех товарищей партизан приезжать на торжество в Одессу!» — самоуверенно заявлял Григорьев.
Вокруг Алмазова в это время вертится еще один юркий авантюрист — генерал В. Сокира-Яхонтов, уже успевший послужить при нескольких властях. Как шанс к спасению, он предлагает Алмазову срочно формировать отряды «белой народной армии» из одесских студентов, гимназистов и немцев-колонистов. Ему даже удается собрать несколько мизерных добровольных дружин такой «армии» и раздать часть оружия. Фактически же Одессу обороняет лишь стрелковая бригада генерала Тимановского, начало формирования которой было положено Гришиным-Алмазовым еще в конце 1918 года.
Политический ажиотаж в Одессе достиг предела. Вскоре выяснилось, что в ближайшее время в город должны прибыть генералы Фрашне Д’Эспере[34] и Вертело, которые на месте должны были разрешить судьбу одесской власти. Во французском штабе была получена телеграмма, подписанная Вертело, в которой он уведомлял, что командование союзными войсками на Юге России переходит к Фрашпе Д’Эспере, а Вертело остается командующим войсками только на Балканах.
