Надпись не закончена. Петя живо представил себе, как служители пещеры-музея волокут хулигана, не давая ему доцарапать на глине свое имя, и ему сделалось смешно. Судя по тихому смешку Вальтера, ему тоже.

– Тут уже попадаются рисунки…

Мишель повел лучом фонаря по потолку, луч выхватил изображение мамонта. Зверь был нарисован так реалистично, что Петя вздрогнул: рассерженное животное на потолке растопырило перепончатые уши, направило хобот в его сторону… Вот еще мамонт. Вот олени… В одном месте на глине был изображен… домик. Такой же точно домик, какой рисуют дети во всем мире. Откуда он? Вроде не было тогда еще домов.

Что это?! Поверх рисунка с мохнатым носорогом шла витиеватая надпись латинскими буквами – имя. И дата арабскими цифрами: 1287.

– Мишель… Мишель, это что?!

– Был человек… Написал свое имя и дату, когда был… Так делают и сейчас, но так делать нельзя.

Еще надпись, неразборчивое имя, тоже латинскими буквами, но и цифры латинские: DCCLXXIII. Сколько же это будет?! Получалось – 773 год. Невероятно…

– Мишель! Мишель! Неужели в такое давнее время сюда приходили?

– У нас древний страна. Давно-давно сюда человек приходил.

Петя попытался представить человека в плаще с капюшоном… Почему-то этот человек виделся ему стоящим в полном одиночестве в пещере. Человек с факелом в руках сторожко озирался, прислушиваясь к звукам. Ему было интересно и жутко. Средневековый человек так явственно стоял у каменного выступа с надписью, что Пете пришлось помотать головой, отгоняя видение.

Ход раздваивался. В этом месте Мишель разразился речью на смеси французского с немецким. Ребята поняли, что он останется здесь, у разделяющего ходы скального выступа, а им надо идти в левый, узкий ход. Если честно, идти не хотелось. Тем более, направо все же вела утоптанная тропа… Слева слежавшийся песок нога человека почти и не трогала.

Темнота обступила, тесные стены словно сдавливали с двух сторон. Извилистый путь длился не меньше минут десяти.

– Мы прошли с полкилометра…

– Да. И опустились метров на двадцать…

Голоса странно звучали в этом замкнутом со всех сторон пространстве с неподвижным, неживым воздухом. Пете показалось, что впереди что-то сверкнуло.

– Вальтер… Давай выключим фонари.

Друг даже не спросил, зачем это надо. В полной тьме Петя убедился: впереди и правда начал мерцать огонек. Он именно что мерцал, вспыхивал и пригасал – совсем не как огонь керосиновой лампы. Петя понял, что это костер. Теперь друзья шли в полной темноте. Главными ощущениями стал звук ботинок по плотной земле да свист прорезиненной ткани.

Какие-то вертикальные фигуры двигались около огня, причудливые тени прыгали по стенам пещеры. Неприятно и жутко идти, но ведь это, наверно, все же люди… Петя так и шел, сунув руку в карман: прикосновение к тяжелому металлу пистолета сильно успокаивало парня.

Стали видны люди, сидевшие и стоявшие у огня. Они словно не видели пришедших. Парни остановились в нескольких метрах, просто не зная, что делать. Только тогда один человек встал, неторопливо направился к ним.

Этот человек был крупнее и Вальтера, и Пети. Он был одет в кожаный комбинезон и мягкие сапоги; в волосах человека, как у индейца, торчали несколько перьев. Только волосы у незнакомца были совсем не «индейские», а светлые, мягкие; крупные черты лица больше всего напоминали скандинава или северного немца.

– Привет, – сказал человек по-немецки – со странным акцентом, но понятно. – Меня зовут Аах Юн. А тебя?

– Вальтер.

– Петр.

– Что означают ваши имена?

– Петр – это значит «камень».

– Вальтер – «управляющий людьми».

– По-нашему это будет Уум и Ам-ах. Мне сказали про вас… Сказали, что я должен дать вам камни силы… Сказавшие не знали, что надо спросить Ваал Саама.

– Кого? – нервно переспросил Вальтер.

– Ваал Саама. Пошли.

Аах Юн показал рукой на провал. Пропасть рваной формы зияла под скалой в нескольких метрах от костра. Люди начали вставать, и только сейчас Петя обратил внимание – многие из них вооружены копьями. Аах Юн что-то сказал; один из воинов послушно присел, сунул в огонь что-то странное… вроде бы кость крупного зверя. И опять уселся у огня. Остальные сгрудились позади парней. Они не подталкивали, ничего не говорили, лица их оставались бесстрастны, – действительно, как у индейцев. Но теперь крупные люди стояли позади, отрезая дорогу из пещеры.

Парни переглянулись, убеждаясь – выхода у них и правда не было… Не открывать же огонь!

Аах Юн почувствовал их неуверенность; пожав плечами, он первый направился к спуску, встал на четвереньки, как-то очень деловито исчез в черном провале. Петя пошел туда, где только что был их проводник и хозяин. Склизкие ступени, грубо вырезанные в глине, вели вниз. Петя легко встал на первую, нащупал ногой вторую… Для этого ему пришлось почти лечь и сползти, животом прижимаясь к земле. Такой оказался он весь, этот путь в недра Земли. Слева – черный провал неизвестно какой глубины. Справа – стена, то из глинистых натеков, то из камня. Так и ползи, прижимаясь к стене, стараясь не уплыть, когда глина предательски скользит под рукой или ногой. Так и ползи, в полной черноте сдавленного неподвижного воздуха, неизвестно куда.

Внизу сопит Аах Юн, сверху ползет Вальтер и еще несколько человек. Петю немного угнетал не сам по себе странный путь, а молчаливость людей из пещеры. Потом, когда можно было взглянуть на часы, он удивлялся, что путь продолжался не больше десяти минут – тогда казалось, они ползут часы. Петя поднял голову туда, где слабое мерцание показывало – там горит костер. Но расстояния определить никак не мог.

Руки и ноги дрожали, когда Петя обнаружил, наконец, что его ноги стоят на твердой земле. Ступеньки кончились, Аах Юн сопел, как паровоз; так же сопели и остальные, облегченно сползая со ступеней. Вальтер включил было лампочку на лбу; Аах Юн тут же знаком велел ее выключить. Какое-то время сопящая толпа молча стояла в кромешной темноте, в недрах Земли. Только Аах Юн что-то тихонько бормотал время от времени. И вдруг вспыхнули факелы! Петя не заметил, кто и как их зажег… Факелы не разгорались, их не разжигали, не добывали огонь. Высушенные сосновые палки вдруг загорелись – и все. Запахло смолой, но кроме сосны, был еще какой-то душный запах; в красноватом мерцании стало видно округлое пространство площадью около шестидесяти квадратных метров. Стены и пол – плотная осклизлая глина, потолка «комнаты» не видно.

Аах Юн подтолкнул Петю к противоположной стене. Тут на стене вырезали на глине очень мохнатое существо… Размером с крупного медведя, существо соединяло в себе черты мамонта и человека. Жуткие глаза с вертикальным кошачьим зрачком отражали жестокость, ум и еще что-то, совершенно не передаваемое словами. Весь вид у существа был такой, что сразу видно: людей оно не особенно жалует, и на его пути лучше всего не попадаться. Изображение оказалось настолько неприятным, что Петя невольно попятился.

– Стой!

Аах Юн положил на плечо Пете руку, начал что-то говорить нараспев. Чадили факелы, плясали тени, принимая самые причудливые формы. Пете вдруг начало казаться, что жуткая тварь зашевелилась.

Аах Юн схватил Петину руку, сделал мгновенный жест… Петя вскрикнул, рванулся… Легче было бы вырваться из объятий здоровенного медведя, так крепко схватил его дикарь. Аах Юн даже не сдвинулся с места, а Петина кровь потекла из глубокого пореза. Без малейшей брезгливости Аах Юн обмакнул в эту кровь свою ладонь, стал брызгать на морду жуткой твари.

– Помогай!

Поняв, что все равно не освободиться, Петя сам брызнул кровью туда же. Невольно он вспомнил, как шаманисты принесли в жертву человека… Далеко, на Тибетском нагорье.

Тварь тихо, зловеще зашипела.

– Теперь ты!

Вальтера подтолкнули к барельефу, Аах Юн так же вскрыл ему запястье острым кремниевым отщепом, брызнул кровью на изображение. Он опять заговорил нараспев, повторяя какие-то слова. Изображение задвигалось… Петя помертвел, решив – сейчас тварь соскочит со стены. Она не соскочила, но глаза задвигались, морда зашевелилась, хобот сокращался, нагло вынюхивая кровь.