Он потерял аппетит и сон, однако ближайшие дни результатов же было. Полиция тоже зашла в тупик. Из всех районов города в Скотланд-Ярд поступали многочисленные сообщения о Джеке-Потрошителе, однако проверка этих сообщений заканчивалась ничем. Надо ли говорить, что на проверку ложных сигналов полиция зря теряла время и силы.

Впрочем, чтобы следить за мной, в полиции люди нашлись. Право же, я избегал выходить из дома — за мной, даже особенно не скрываясь, всюду, как хвост, следовал бравый молодой с выправкой бывалого солдата. Естественно, я резко сократил число своих прогулок, хотя погода стояла весьма соблазнительная: солнечные теплые дни, деревья в парках позолотили кроны, такое удовольствие гулять по дорожкам и дышать прозрачным как никогда свежим воздухом.

Я читал газеты. Порой у меня возникала мысль, что убийства подстроили сами газетчики: кровавые события вызывали нездоровый интерес, и тираж газет резко увеличился. Что только не писали! Доходило даже до намеков на то, что Джеком-Потрошителем является некое лицо из августейшей семьи, и именно поэтому полиция якобы не торопиться с раскрытием череды преступлений. Некоторые члены парламента, находящиеся в оппозиции, сделали запросы по делу о Джеке-Потрошителе министру внутренних дел. "Сегодня убивают проституток, а завтра доберутся до наших жен. Что вы собираетесь предпринять, чтобы восстановить порядок в Лондоне?" — спрашивали они.

Министр внутренних дел повысил вознаграждение со ста до тысячи фунтов стерлингов. Мало того, сообщникам убийцы, если они выдадут Потрошителя, была обещана полная амнистия по всем их делам.

Шума добавили газеты, в которых появилось еще одно письмо Джека-Потрошителя:

"На этот раз их было двое. Первая чуточку покричала — не смог ее кончить сразу. Ее нашлось времени, чтобы отрезать уши для полиции. Дошлю в следующий раз. С наилучшими пожеланиями — ваш преданный Джек Потрошитель". Холмс, увидев это послание в газетах, в сердцах скомкал газету и запустил ее в угол.

— Самодовольство и наглость этих писак переходит всякие границы, — заявил он.

Холмс только что появился дома после бессонной ночи, проведенной в Уайтчепеле, похоже, без каких-либо результатов, принял ванну, переоделся и курил в кресле у окна. Накануне утром он получил от мистера Бэкстера письмо, в котором тот предлагал встретиться; Холмс исчез на полдня, а вернувшисъ домой, переоделся в истрепанный костюм и заношенное пальто, отчего стал похож на безработного спившегося клерка, и исчез до утра. Теперь я ждал от него новостей. Он, однако, не торопился рассказывать, предпочтя сначала ознакомиться с газетами.

— Вы все же считаете эти письма подложными? — спросил я.

— Безусловно. — Он встал и прошелся по комнате. — Эти письма пахнут дешевым водевилем, а перед нами на уликах Лондона разворачивается настоящая драма. Вчера я вместе с Бэкстером был в Патологическом Институте. Оказывается, несколько месяцев назад у них был одни американец и просил их обеспечить его определенным числом экземпляров органа, который отсутствовал у убитых. За каждый экземпляр он предлагал по двадцать фунтов.

— Но, Холмс, зачем они ему!? Разве что он занимается какой-то научной работой...

— Да, он так и объяснил, причем настаивал, чтобы органы консервировались не в спирте, как обычно, а в глицерине, чтобы они сохранялись в мягком состоянии. Он просил высылать их прямо в Америку. Ему отказали, однако он повторял свои предложения еще в нескольких местах.

— Боже мой, Холмс, но ведь какой-нибудь опустившийся субъект мог узнать об этих предложениях и таким образом пришел к мысли заработать деньги столь диким способом!

— Да, это возможно! — согласился Холмс. — До 1832 года, пока врачи были лишены возможности работать с трупами, как известно, существовали настоящие банды, которые не только похищали с кладбищ свежезахороненные трупы, но даже и совершали убийства, чтобы доставить заказанное тело, когда другой возможности не было.

— Это ужасно, — сказал я.— Сколько же экземпляров нужно было американцу?

Холмс невесело усмехнулся.

— В том-то и дело! Если органы вынимаются по его заказу, убийства еще будут продолжаться.

— Холмс!

— Да-да, мой дорогой Ватсон, так что будьте поосторожнее и заботьтесь о своем алиби.

Я и без его совета заботился о том, чтобы по крайней первую половину ночи, когда, как правило, и действовал Джек-Потрошитель, бывать на виду. Если Холмса не было дома, и он не мог составить мне компанию, я отправлялся в клуб и засиживался там допоздна.

Ночью 9 ноября я был разбужен почти сразу после того, как заснул, в начале двенадцатого часа ночи. У моей постели стоял Холмс, а в приоткрытую дверь заглядывало лисье лицо Лестрейда. Помимо воли я взглянул на часы, однако было уже более десяти часов вечера, и я мог не опасаться по крайней мере того, что Лестрейд пришел меня арестовать.

— Извините, что побеспокоил, — попросил прощения Холмс. — Я сказал инспектору, что весь вечер провел с вами, но он хотел лично убедиться, что вы здесь.

Я сел в постели и снова посмотрел на часы; появление Лестрейда в такое время слишком красноречиво говорило о том, что где-то в Лондоне Джек-Потрошитель нашел еще одну жертву.

— Вы едете со мной? — спросил Холмс. Он был бодр и готов действовать.

— Да, — с некоторым усилием сказал я. — Дайте мне только несколько минут, чтобы прийти в себя.

По дороге я узнал, куда мы направляемся — на Дорсет-стрит, что рядом с Департаментом восточной Индии, и когда мы прибыли, было уже известно, что на сей раз Потрошитель не остался незамеченным.

На этот раз жертва Потрошителя была найдена не на улице, а в одной из комнат грязной гостиницы. Мы поднялись наверх вместе с прибывшим почти одновременно с нами мистером Бэкстером. Столь жестоко изрезанного тела я еще никогда не видел. Мистер Бэкетер, человек, казалось бы, привычный к виду различных ран и увечий, тоже был потрясен. Холмс между тем осматривал комнату, стараясь найти среды преступника.

Лестрейд, как обычно, был настроен скептически.

— Ну что вы можете сказать, мистер Холмс? — спросил он некоторое время спустя, когда Холмс, сочтя, что осмотрел все, что возможно, присоединился к остальным, собравшимся в расположенной в первом этаже пивной. — Теперь-то вы не станете утверждать, что место происшествия затоптано констеблями или что вас позвали слишком поздно? Сейчас вы имеете в своем распоряжении самые горячие следы. Вот только смогли ли вы их прочитать?

— Кое-что прочитать мне удалось, — невозмутимо сказал Холмс, присаживаясь за стол. — Хотя и в этой комнате все же успели порядочно натоптать. Убийца — человек среднего роста, темноволосый, в возрасте от тридцати до сорока лет.

Лестрейд, как было видно по его усмешке, не очень-то поверил в выводы Холмса, однако утром, когда были допрошены все посетители, которые накануне побывали в пивной и гостинице, нашелся человек, который видел погибшую женщину незадолго до смерти с каким-то мужчиной.

Женщина, которую звали Мэри Джейн Келли, привела некоего человека к дверям сомнительной гостиницы, рядом находилась дверь в пивную. Один из посетителей пивной, выходивший в это время на Дорсет-Стрит, увидел в полосе света, падавшего из двери, Мэри Джейн и ее спутника, когда они входили в гостиницу.

Некоторое время спустя хозяин опустевшей пивной убирал на столах, когда на руку ему капнуло что-то теплое. С ужасом он увидел на потолке кровавое пятно. В смятении он выскочил на уличу ж принялся кричать: "Констебль! Убийство! На помощь!"

Свидетель, который смог описать спутника Мэри Джейн, жил на этой же улице и преспокойно спал до шести утра, пока наконец не был разбужен шумом на улице и не вышел поглядеть, что случилось. Узнав о происшедшем, он тут же явился в полицейским и подробно, со множеством ненужных деталей, поведал, что делал накануне вечером; когда же допрашивающий его Грегсон решил, что этот человек, как и все прочие, ровно ничего не знает, свидетель наконец проговорился, что видел Мэри Джейн Келли с каким-то человеком.