- Bedlam[60], - сказал Пуаро, подметив, что животик у девушки накладной, ибо сполз набок.
- Вы сами сумасшедшие! - сжав кулачки, шагнула к ним мадам Пелльтан. - Вы - Потрошители! Посмотрите, у вас руки в крови!
Зря это она сказала. Если бы она смолчала, Пуаро бы не посерьезнел и не выдал:
- Мадам! Вы хотите сказать, что это мы с Гастингсом прошлой ночью сделали вам татуировку?!
- И подписались под ней?! - выпалил очувствовавшийся Гастингс контрольный выстрел.
Мадам Пелльтан посмотрела на свой живот. Люсьен, перестав рыдать, посмотрела на него же.
19. Возьмите килограмм свежей телячьей печени
Остаток ночи они провели в гостиной мадам Пелльтан. Пуаро ничего не стоило заставить маленькую Люсьен сознаться в надругательстве над куклой. На пути вниз он заглянул за дверную створку, за которой прятался от Гастингса человек с ведром, и увидел, что пятна на стене, оставленные его краем, испачканным кровью, располагаются низко, как раз под рост девушки.
- Мамы не было, мне стало скучно, и я решила поиграть в Джека Потрошителя, сказала она, не моргнув глазом, когда Пуаро озвучил свое наблюдение. - Мадам Пелльтан негодующе ткнула дочь локтем в бок.
- Вот как? - сделал Пуаро глаза ласковыми. - А где ты набрала полведра кровушки?
- Ее я изготовила на кухне... - отвечала Люсьен, как будто экзаменовалась на уроке домоводства.
- Рецепт не подскажешь? - вынул Пуаро из кармана записную книжечку с золотым карандашиком. - Может, пригодится? В нашей сыщицкой жизни всякое бывает.
- Это просто, месье. Возьмите килограмм свежей телячьей печени, полкило кровяной колбасы, порежьте, соответственно, на пластики и кружочки, вымочите в трех литрах холодной воды - это нужно для того, чтобы требуемое пахло соответственно...
У Гастингса началось обильное слюноотделение.
- Вот почему паштет был таким безвкусным! - обратив возмущенное лицо к Пуаро, оборвала дочь мадам Пелльтан. - Она вымочила печень! Вместе с домашней колбасой, о которой я мечтала с момента своего заключения в санатории! В кои веки знакомая из поселка, презентовала мне немного печени и колбасы, - муж ее недавно забил быка, - а эта дрянная девчонка вымочила их в ведре для...
- Ну, замочили колбасу, - не дав ей договорить, обратился Пуаро к Люсьен. - А дальше что?
- Потом, помешивая, надо всыпать в получившуюся жидкость полтора стакана белой муки и пакетик кармина. Перед окончательным смешиванием не забудьте влить два куриных яйца - они придадут игрушечной крови нужную консистенцию.
- Не забуду, - записал Пуаро «разм., доб. 2 я., разм.». - А где в это время была мама?
- Когда не спится, я прогуливаюсь, - высоко подняла подбородок женщина. - И вчера ночью прогуливалась.
- И у статуи Афины столкнулись с Джеком Потрошителем? И тут же, на скамейке, он сделал вам татуировку.
- Нет, на скамейку он меня, полубесчувственную, принес уже татуированной, - опустив подбородок, неожиданно для Пуаро и Гастингса созналась мадам Пелльтан. - И это был месье Бертран.
Мадам Пелльтан знала, что красивым женщинам верят, что бы они ни говорили.
- А можно на нее взглянуть?
- На татуировку?! Да бога ради! - темно усмехнулась мадам Пелльтан, прежде чем обеими руками распахнуть пеньюар.
Грудям мадам Пелльтан и ее животику позавидовала бы и Даная, за ночь с которой Зевс расплатился золотым дождем[61].
«Столько женских животиков и грудей, сколько мне пришлось увидеть за последние три дня я, считая материнскую, не видел за всю прожитую жизнь. Еще несколько таких демонстраций, и я побегу через горные перевалы подписываться на «Плейбой», причем на несколько лет вперед», - иронично подумал Пуаро, пытаясь оторвать взгляд от пупка мадам Пелльтан, призывно таившегося в мягчайшем женском жирке.
Оторвать взгляд от пупка мадам Пелльтан ему помог взгляд мадам Пелльтан, ставший чересчур снисходительным, и потому уловленный периферическим зрением маэстро сыска. А также две надписи. Одна - «вместе» под грудью, другая, - «Николь» - под животиком. Увидев их, Пуаро вспомнил татуировки Катэра. Они - садовника и Николи, совпали как две половинки одной банкноты.
«До гроба вместе
Франсуа и Николь»
- А цифра «один»? Где он ее поставил? - спросил Пуаро, догадываясь, чем ему ответят.
Глаза мадам Пелльтан загорелись бесовским блеском. Поднявшись с дивана, она изобразила пару па канкана, то есть повернулась к мужчинам спиной и круто согнулась, одновременно высоко подняв рукой полу пеньюара.
Сначала Пуаро увидел жирную единицу, аккуратно вытатуированную на левой ягодице женщины, а потом уж зад целиком. Весь он был исколот иглой.
- Попа, несомненно, мировое достояние, - подумал он, чувствуя себя законным акционером последнего. И заключил, обращаясь к мировому достоянию:
- С вами все ясно. И потому предлагаю вернуться к кукле Шлехти.
- Хотите еще раз ее осмотреть? - оживился Гастингс.
- Нет. Я хочу услышать от мадмуазель Люсьен, как все произошло. Значит, когда «кровь» приготовилась, вы пошли наверх поиграть в Потрошителя...
- Да. Подойдя к парадной двери, обнаружила, что она открыта. Осторожно поднявшись в фойе, увидела его, - указала подбородком на Гастингса. - Он сладко спал на диване. Естественно, присутствие постороннего меня озадачило, я задумалась, что делать. И сразу вспомнила о пульверизаторе, который, недавно прогуливаясь, нашла у «Трех Дубов». Он так приятно пах, что, принеся его сюда, я не удержалась и прыснула себе в лицо...
- И, не упав еще на пол, заснула, - покивал Гастингс. Затем посмотрел Пуаро в глаза и сказал:
- Я вспомнил, где я слышал этот запах, и слышал неоднократно.
- Где? - взгляд Пуаро сделался металлическим.
- В кабинете лекарственного электрофореза. Этим веществом профессор Перен усыпляет пациентов, чтобы усилить действие процедуры или гипноза.
- И этим же веществом, судя по всему, пользуется Потрошитель, - посмотрел Пуаро на Люсьен.
- Я не Потрошитель, - сказала та, - я просто играла в него с куклой Шлехти.
- Вы понимаете, милая девушка, что ваше деяние в виде насильственного усыпления гражданина Франции подпадает под вполне определенную статью уголовного кодекса? - спросил Пуаро, сделавшись воплощением благожелательности.
- Пусть подпадает. Я - психически больна, и мне все можно.
- Психически больных с такими мыслями облачают в смирительные рубашки. Кстати, кто из вас написал письмо?
- Какое письмо? - удивилась мадам Пелльтан.
- Вот это, - показал Гастингс письмо, извлеченное им из-под головы распятой куклы. Оно подписано Джеком Потрошителем. В нем содержаться сведения, которыми мог располагать лишь преступник.
- Я писать не умею, - широко улыбнулась Люсьен. - А что касается мамы, скажите, сколько в нем ошибок?
- Ни одной, кажется - просмотрел письмо Гастингс.
- Значит, писала не она.
- В таком случае нам придется обратиться к профессору, - сказал Пуаро. - Он уж определит, кто это писал.
- Не надо к нему обращаться, - махнула рукой девочка. - Это Клодель написал. По моей просьбе. Он любит писать письма, - последнюю фразу выговорила многозначительно.
- Леон Клодель из третьего номера?.. - опешил Гастингс.
- Да. Мы с ним дружим. Он часто рассказывает мне страшные истории...
- Случившиеся с Карин Жарис, Эжен и Пьером Пелегри? - Пуаро был заинтригован. Клодель любит писать письма…
- В том числе... - посмотрела девушка насмешливо.
- А я могу с ним поговорить?
- Нет.
- Почему?
- Он не любит мужчин, повсюду сующих свой нос. И к тому же...
- Она смеется над вами, вы что не понимаете?! - перебила дочь мадам Пелльтан. - И вообще, вам не кажется, что визит ваш несколько затянулся?
- Отнюдь, - благожелательно улыбнулся ей Пуаро. - Мне кажется, что он длился ровно столько, сколько было мне нужно. Спокойной ночи, мадам, спокойной ночи, мадмуазель.
Поклонившись, они удалились, до самого порога сопровождаемые недовольного вида котом.
