- Гражданин Каналь... - начал тот, - расскажите, что вы делали в лесопарке санатория вечером семнадцатого числа сего месяца.

- Опять театр! - скривил рожу серийный убийца, перестав добывать серу из ушей. - Что делал, что делал... У вас там все записано, вот и читайте, а я вам не долбанный попугай, чтоб третий раз повторять!

- Говорите, Бертран! - стукнул кулаком по столу вмиг вспыхнувший Перен.

- Ладно, хозяин, скажу... - подобострастно посмотрел Каналь, побаивавшийся профессора. - В общем, три дня назад давил я гадов ползучих в лесопарке у дальней калитки - там их тьма тьмущая вылезает. И тут этот псих из лесу нарисовался, проволочку из кармана вынул и стоит себе, замок открывает. Я – ноль внимания, мне плевать, стою, давлю себе. Он калитку открыл, ко мне двинулся, довольный, как новенький луидор, корзинка берестяная в руках, будто по грибы собрался. Подошел, стал смотреть, потом раздавил пару червяков, головой кисло помотал: «Не, не то - кайфа маловато», и пошел себе, как я понял, к бане. Воротился оттуда в сумерках – червяков уже почти не было видать - покурил рядом, потом заплевал окурок и усмехнулся, подленько так: «А я ведь тебя, гроза червяков, знаю. Видел твою фотку на Мартинике у дверей тамошней кутузки. Ты ведь Каналь, сраный итальяшка и серийный убийца?» Ну, я, конечно, осерчал - ведь с Корсики я, не макаронник - и вспорол ему брюхо снизу доверху, благо перо у меня всегда под рукой...

- А где вы взяли нож? - спросил профессор, вынув из кармана свою серебряную коробочку и проглотив очередную пилюлю.

- Как где?! В столовой реквизировал, куда серьезному человеку без пера?

- Лурье, предъявите комиссару улику, - сказал Данцигер следователю.

Следователь достал из кейса целлофановый пакет, содержавший заточенный под финку столовый нож с ручкой слоновой кости. Мегре грузно встал, взял пакет, повертел в руках, вернул следователю.

- Да, убийство совершено примерно таким ножом... Заточен прилично. Таким с бифштексом в минуту справишься, не то, что с теми, что подают в столовой.

- Вот и хорошо, - заулыбался Данцигер - у него вовсю сосало под ложечкой.

- Но, судья, позвольте задать вопрос: а как же камни? - скомкал Мегре его улыбку. - Как белые нитки, наконец?

- Ну, с нитками понятно, комиссар, - махнул рукой профессор. - Страсть месье Бертрана к шитью известна всем.

Судья посмотрел на часы и потребовал:

- Рассказывайте, Каналь, как камни оказались в чреве Мартена Делу. Да живее, живее...

- Вы, комиссар, могли бы догадаться... - тепло посмотрел серийный убийца на Мегре. - Помнете, летом 79-го вы застукали меня с Тибо-медвежатником на задах кафе? Ну, того, что на улице Соваж? Увидев вас, я пропустил удар...

- Помню, - сказал Мегре. - У тебя кишки, считай, вывалились, но ты, тем не менее, улизнул.

- Да, ушел. И знаете, месье комиссар, кто мне помог?

- Кто?

- Крошка Рейчел.

- Крошка Рейчел?! Не может быть! - молодому Мегре нравилась эта кроткая маленькая официантка, чем-то похожая на юную Грету Гарбо. И он частенько заглядывал в ее кафе пропустить стаканчик-другой. И тогда, преследуя Каналя, он и подумать не мог, что маленькая Рейчел прячет бандита в своей комнатке. В комнатке, которую Мегре решался посещать лишь в мыслях.

Профессор Перен, разглядывая комиссара, профессионально улыбался - на сеансах психотерапии Мегре рассказывал ему об этой истории и нежных чувствах, которые испытывал к девушке.

- Она самая, Рейчел - трансформировал Каналь ироническую улыбку профессора в откровенно саркастическую. - У нее я и схоронился. И у нее же живот зашил.

- Сам зашил? - Мегре нужно было время, чтобы совладать с эмоциями, пытавшимися вырваться из подсознания. - А что, Рейчел не могла?

- Она в обморок брякнулась, когда кишки мои коньяком промывала.

- Вы отклонились от темы, - посмотрел Данцигер на часы. Он истекал желчью, воображением видя, как пилот вертолета вместе с полицейскими, склонив головы, орудуют в столовой санатория ножами и вилками.

- Ну, в общем, когда ваш Лу упал, и кишки у него вывалились, у меня в мозгах что-то переключилось, и я стал портным - вечерами у меня это бывает, правда, хозяин?

- С точки зрения психоаналитики это вполне правдоподобно, - сказал профессор Перен, равнодушно рассматривая асимметричное лицо следователя Лурье, о многом ему говорившее.

- Правдоподобно?! - радушно усмехнулся Мегре. - А камни в живот - это тоже правдоподобно?!

- На мой взгляд, правдоподобно, - пожал плечами судья Данцигер, прежде чем обратиться к бывшему пациенту Бертрану: - Каналь, вы забыли о камнях. Расскажите господину Мегре, как они очутились в животе Мартена Делу.

- Я ж говорил, корзинка у него была. Туда шел пустой, а когда вернулся, три булыжника в ней отдыхали. Я еще хотел спросить, зачем они ему, под голову, что ли, ложить, или топиться собрался, но передумал. А когда он упал, и я стал кишки ему на место укладывать, чтоб покойник покойником был, он меня за горло обеими руками схватил, чтоб, значит, задушить. Но я не растерялся, не лыком шит, нащупал в корзинке булыжник и по черепушке вдарил, чтоб, значит, не дергался. Он трупом лег, а я, злой еще, камень в брюхо ему положил. Бедняге, видно, нехорошо от этого стало, и он опять за горло, псих какой-то, прям беда. Ну, я опять маху не дал, и его вторично уложил другим камнем, первый-то уже к кишкам прилип. И так три раза, как заводной, он за горло меня хватал, пока совсем не отключился. А когда отключился, я живот-то зашил, терпеть не могу рвани, ведь портной с детства, что ни говори, и причиндалы всегда со мной, окромя швейной машинки. Вот и зашил, камни, само собой, не вынув, потому как боялся - вдруг опять образумится, и опять за горло? А с камнями он вряд ли смог бы бодаться и, тем более, убежать, готовности ямы не дождавшись.

- Вы хотели его закопать? - спросил профессор. - Как? У вас ведь не было лопаты?

- Почему не было? Была. Как без нее? Ведь дожди, чай, не каждый день льют.

- Причем тут дожди? - машинально спросил Мегре, думая о своем.

- А притом, что, когда дождей нет, червяки дома сидят.

- И что вам дались эти червяки? - неприязненно посмотрел Мегре.

- Не стоит сейчас об этом, - поморщился профессор Перен, знавший причину мании Бертрана из сеансов психотерапии. - Знаете, у каждого человека под шляпой - свой театр[18]...

- А почему вы его не закопали? - продолжал допрос следователь Лурье.

- Темно совсем стало. А у меня куриная слепота, хозяин знает. Вот хворостом только и прикрыл, благо там его достаточно.

- Понятно, - сказал Данцигер, посмотрев на часы.

- Я думаю, сейчас самое время пригласить второго свидетеля, - сказал профессор, емко посмотрев на Мегре, так емко, что тот ничуть не удивился, когда следователь Лурье ввел в кабинет мадмуазель Генриетту Жалле-Беллем.

13. «Чрево» - это чулан

Мегре, как не старался, не мог оторвать от женщины глаз. Она, немного подкрашенная, в длинном белом платье и серебряных с бирюзой украшениях, смотрела виновато, как школьница, пересолившая экзамен по домоводству. Мегре не мог оторвать глаз от детски расстроенного ее лица - он прощался с образом, самовольно поселившимся в его сердце. Прощался, потому что знал, что всего лишь через минуту услышит нечто такое, что смотреть приязненно на эту женщину никогда уже не сможет.

- Итак, мадмуазель Жалле-Беллем, перескажите, пожалуйста, господину Мегре, то, что рассказали нам час назад, - посмотрел судья Данцигер на часы.

- А можно я снова вам расскажу?.. - боясь встретиться с глазами комиссара, спросила судью.

Судья то там, то здесь с аппетитом поел женщину глазами и позволил.

- Мартен Делу... Мартен Делу был моим... другом... - сказала голосом, молившим о снисхождении.

- Любовником, - Перену не нравилось, что все присутствующие завтракают его пациенткой, и он добавил дегтя.

- Да... Был любовником...

Глаза Генриетты наполнились влагой. Мегре, не выносивший женских слабостей, потупился. Женщина принялась вытирать слезы, следователь Лурье, задетый за живое красотой ответчицы (супруга его могла привлечь мужские взгляды разве что истошным криком), мстительно спросил: