Его просто незаметно убрали. Взяли и убрали. Он знал, что ему не простят отказа атаковать неизвестный космолет и когда-нибудь уберут.

Собственно говоря, этот отказ был последней зацепкой. Шеф уже давно относился к нему с плохо скрываемым раздражением. А он просто считал, что человечество уже имеет право освободиться от своей вечной подозрительности, за которую оно много веков расплачивалось. Почему от неведомого и непонятного надо прежде всего ожидать плохого? Почему необходимо было уничтожить неизвестный космолет, который никоим образом не выказал и малейшей агрессивности или даже простой заинтересованности, да и к тому же смахивал на пассажирский? Ну, занесло космолет в нашу стареющую Галактику, до которой, скорее всего, ему и дела-то никакого не было, как нет до нас дела случайной бабочке, залетевшей в комнату через раскрытое окно. В общем, он отказался атаковать неизвестный космолет, и этот приказ выполнил другой. А его убрали.

Стали назначать одну комиссию за другой, обнаружили угасание скорости реакций, неустойчивость давления, изменения в глазном дне и массу других глупостей. Прекрасно понимая, что он откажется, ему предложили унизительную должность наземного консультанта по тренировочным полетам в определенном радиусе, и он, естественно, отказался. Тогда, вежливо извинившись, ему вручили оранжевую карточку, согласно которой он навсегда лишался права непосредственно участвовать в каком бы то ни было космическом полете. Даже по детской околоземной орбите.

Ему был открыт счет в банке, и он, став владельцем отходного пособия в 6000 фл., получил возможность досыхать свою жизнь, как и все наземные пресмыкающиеся.

И Д. Саут, бывший пилот Космической Разведки, придумал себе достойный уход из жизни. Как подобает космическому волку.

…З. Гроунд, с которым он учился еще в школе, был шефом одного из отделов Грузовых Космических перевозок. Его база располагалась в окрестностях небольшого провинциального городка, куда и прибыл все решивший для себя Д. Саут. Терять ему было нечего, и в первой же встрече, зная определенные слабости З. Гроунда по части денег, Д. Саут выложил все предельно ясные условия: З. Гроунд обеспечивает его необходимой документацией и допуском к полетам, затем оформляет ему полет куда-нибудь в район «Альфа-127» и за это в тот же день получает 6000 фл. Ни больше ни меньше. Торговаться бессмысленно. Все, что есть. З. Гроунд выслушал его и, не задавая никаких вопросов, согласился. Во-первых, Д. Саут не тот человек, что станет обманывать, а, во-вторых, 6000 фл. — такая сумма, которая не требует дополнительных вопросов. Все будет готово в пятницу. Дальше — просто. Космолет возьмет курс на «Альфа-127», потом, удалившись от Земли на два-три световых года, Д. Саут проведет соответствующую коррекцию и направит космолет в никуда. Пока не кончится все. И все…

— Городок паршивенький, — сказал З. Гроунд на прощание. — Заведения сомнительные. Искать приключений не следует. Особенно в «Аттракционе». Я там не был, но рассказывают бог знает что…

Три дня в ожидании пятницы Д. Саут валялся в номере маленькой чистенькой гостиницы. Иногда заказывал кое-какую еду и мысленно изо всех сил подгонял время. В четверг часов около шести вечера время вдруг стало вязким настолько, что ему показалось, будто оно вовсе остановилось и сдвинуть его больше нет никакой возможности. Он поспешно вышел на улицу. Был октябрь. На городок наполз туман. Чуть сгорбившись, долговязый Д. Саут шагал все равно куда, убивая время. Его заставила остановиться холодная голубоватая надпись «Кафе „Аттракцион“». Он вспомнил предупреждение З. Гроунда, усмехнулся (опять эта подозрительность) и толкнул массивную деревянную дверь.

— Добро пожаловать! — услышал он приятный мужской голос и тут же заметил шагнувшего к нему откуда-то из розовой глубины молодого человека. — Вы правильно сделали, что заглянули к нам в этот не очень-то погожий вечер. Снимите ваш мокрый плащ, и вы почувствуете, как здесь тепло и уютно.

«Приятный парень, — подумал Д. Саут. — Просто лорд, а не швейцар. Даже неловко сдавать ему плащ…»

— Если вам угодно, можете повесить плащ сами, — сказал швейцар и, слегка поклонившись, отступил в розовую глубину, из которой недавно появился.

Д. Саут сел за маленький столик и осмотрелся. Зал был очень уютным, полусферическим и так ловко освещался, что потолка не было видно и возникала иллюзия висевшего над головой матового розового тумана.

В нише на небольшом возвышении играл оркестрик. Даже не играл, а наигрывал, создавая дополнительное внутреннее тепло. Пианист лениво плескался в клавишах, контрабасист бархатной подушкой ласкал вестибулярный аппарат, ударник набрасывал на все это какую-то слегка шуршащую, невесомую ткань.

«Ну, что ж, — подумал Д. Саут. — Печальная закономерность — последнее кафе в жизни непременно должно оказаться самым уютным… Еще бы чуть-чуть светлее…» И в этот момент свету прибавилось. А, может быть, Д. Сауту показалось, что прибавилось. Он откинулся на спинку кресла и с удовольствием вытянул под столом свои длинные ноги. «Удивительно все-таки устроен человек, — думал Д. Саут. — Казалось бы, какое значение имеют освещенность, уют, запах, музыка, если это его последний вечер?»

Д. Саут вспомнил, как двенадцать лет назад он присутствовал при расстреле убийцы. Когда приговоренного вели по двору к месту казни, он тщательно обходил лужи, чтоб не замочить ноги, хотя какой это имело смысл, если его пребыванию на свете оставалось не больше двух-трех минут… Простудиться он просто не успевал. Видимо, это что-то вроде инстинкта. Инстинкта комфорта. Вот и сейчас Д. Саут поймал себя на том, что его беспричинно, чисто внешне, раздражает сидящий через столик мужчина с нахальным, тупым выражением лица. И если бы это лицо не маячило перед глазами, то вообще все было бы превосходно. Мужчина с тупой физиономией подозвал официанта, вынул из бумажника, по-видимому, все деньги, потому что долго еще шарил в карманах, выискивая мелочь, встал из-за стола, бросил на Д. Саута не слишком любезный взгляд и вышел из зала. «Вот и славно, — подумал Д. Саут. — Славно и удивительно спокойно… Как будто тебя декорировали». Слово «декорировали» он придумал еще в школе. Убрали кору — декорировали. И остается только животное ощущение тепла, света, боли, голода…

— У нас не обязательно что-нибудь заказывать, но если вы желаете… — услышал он.

Д. Саут посмотрел направо и чуть-чуть вверх и увидел человека, который, судя по всему, исполнял обязанности официанта. В лице его не было угодливости, подобострастия, желания заработать. Нет. Только достоинство. Достоинство истинного профессионала: космопилота, официанта, ученого, футболиста, писателя… Все равно. Это было лицо человека, подготовленного к своей работе, отдающего отчет в том, что это его работа, и больше никто с этой работой не справится и не имеет права получать за нее деньги. У Д. Саута такие люди всегда вызывали уважение.

— Почему ваше кафе называется «Аттракцион»? — спросил Д. Саут.

— Потому что наша жизнь — это аттракцион, — ответил официант.

— Для кого же?

— Для нас. Саморазвлечение.

— А кто платит?

— Мы. В данном случае — вы.

— И какова плата за этот аттракцион?

— Все, чем вы располагаете.

— И сколько длится аттракцион?

— Для вас — до смерти. Для нас — до утра.

— Значит, еще есть время?

— Да. И для того и для другого.

«Хорошо бы выпить „верблюда“», — подумал Д. Саут.

— Могу предложить для начала «верблюд», — сказал официант.

Д. Саут удивленно посмотрел на него:

— Почему именно «верблюд»?

— Такие, как вы, должны любить «верблюд», — сказал официант. — Профессиональное наблюдение. Я не ошибся?

— Только большой «верблюд».