Смирдин - отличный книгопродавец; это видно из его последнего письма, присланного мне в ответ на требование мое некоторых книг, выписываемых мною по поручению учебных заведений: "Дела, дескать, плохи... времена худы... скоро будет светопреставление... наши материальные средства истощились... за вами около 200 р.,- пожалуйста вышлите их!" Ах, он, разбойник! Да сколько же прошло времени с того дня, когда я взял у него в долг книги? Ведь это было 1 июля. Ну-с, погорячившись надлежащим порядком, я с первою же почтою отослал ему причитающиеся за мною 199 руб. сер. (заметьте: рубля не захотел доложить, чтобы вышло круглое число; не хочу! не стоит варвар!).
Г-н Сеньковский по-прежнему мучит меня медленною высылкою журналов; его я просил тоже выслать мне счет, по получении которого поставлю себе священным, так сказать, долгом покончить с его высокоблагородием всякие сношения. Быть может, он и превосходный человек, этого качества я у него не отнимаю, но как комиссионер он - невыносимо плох.
По торговой части у меня покамест все обстоит благополучно. Ах, да! забыл с Вами посоветоваться: хочу застраховать свой книжный магазин в 10 000 руб. сереб. Как Вы об этом думаете? Тогда мне по крайней мере можно будет покойнее спать: кругом нас повсюду пожары.
По этой же почте я посылаю стихотворение в "Русск. слово". Затем обнимаю Вас и целую Ваших малюток... А что, Софья Николаевна 2, вы помните меня, а? Смотрите же! Надежде Аполлоновне посылаю мой глубочайший поклон и остаюсь
весь Ваш
И. Никитин.
66. Н. И. ВТОРОВУ
Воронеж. 1860, сентября 12.
Простите меня, добрый, милый мой друг, Николай Иванович, за мою докучливость, за то, что я хочу оторвать Вас на час или два от Ваших занятий. Дело в том, что поручение, которое я покорнейше прошу Вас исполнить, требует немедленного исполнения, к чему не привыкли Ваши столичные книгопродавцы. Сделайте одолжение, возьмите у Я. А. Исакова г все означенные в приложенном здесь списке книги английские и французские, с тем чтобы они немедленно были ко мне отправлены. В Воронеже, как видите, прогресс: чувствуется потребность изучения английского языка. Мицкевич на польском тоже мне очень нужен. На остальные, за покупкою иностранных книг, деньги приобретите, сколько придется по расчету, полн. собр. соч. Пушкина в изд. Исакова.
Странное дело! г. Исаков, которому я послал 200 р. сер., ничего не отвечает. Берендс, которому также отослано 200 р. сер., до сих пор ничего мне не шлет из вещей. От немца Берендса, человека аккуратного, я никак этого не ожидал. Уж не болен ли он?
Сыирдин молчит. Неужели он не знает ничего по крайней мере из общепринятых приличий? Я думаю, не мешало бы ему уведомить меня о получении им моих денег. О мудрое российское купечество!
В первых числах октября я перехожу на новую квартиру, нанятую мною в только что выстроенном доме доктора Кирсанова на Дворянской улице, против Дворянской части. Книжным магазином займутся 3 комнаты. Полы паркетные, окна отделаны под мрамор, вход довольно представительный. Четвертая, маленькая комната предназначается мною для распивания чая с приятелями. Покамест все слава богу.
Правда ли, что Деньер убит на дуэли? У нас об этом говорят.
Крепко Вас обнимаю и прошу еще раз прощения за возлагаемые мною на Вас хлопоты.
При сем прилагаются сто семьдесят пять руб.
Весь Ваш
И. Никитин.
N3. Извините что скверно пишу: поверите ли, секунды нет свободной! Эх, если бы побольше было у меня денег, сейчас же нашел бы дельного помощника... Пожалуйста, поторопите Исакова отправить мне книги.
67. Н. И. ВТОРОВУ
Воронеж. Ноября 11-го 1860 г.
Это письмо, мой милый друг, Николай Иванович, я пишу к Вам в наисквернейшем расположении души, в таком, какого я уже давно не испытывал. Все подло и скверно! Во-1-х, г. Сеньковский замучил меня высылкою журналов, из которых одни пропадают, другие высылаются без порядка; местная публика мною недовольна, я бешусь, мечусь как угорелый, управляясь с 160 читателями... И что всего больнее, господа основатели новых магазинов печатают статейки: в наше, дескать, время, когда гласность вступает в свои права, и прочее и прочее... мы в видах общей пользы, и прочее и прочее... Тьфу! Дурак я, дурак, что, отослав к г. Сеньковскому данные мне им на комиссию книги, вместе с тем отослал и деньги, удержав за собою только рублей 50 сер.! Какое имеет он право лишать меня подписчиков на чтение несвоевременною высылкою журналов, их пропажею, да еще тем, что некоторые нумера журналов присылает ко мне разрезанными, т. е. прочитанными в его библиотеке? У всякого, как видите, свой расчет. Верите ли, мой друг, у меня рука дрожит так, что я едва могу писать эти строки, до того мне насолено!..
Далее. Вы были так добры, передали мои 175 руб. сер. Я. А. Исакову, да я послал ему 200 р. сер. Г-н Исаков после долгого, долгого времени отправил ко мне книг всего на 300 руб. сереб. Прислал ко мне счет и письмо: отправляются, дескать, к вам через Контору транспортирования кладей "Надежда" такие-то и такие-то книги, застрахованные в 300 р. сер. Я жду их нет как нет. Наконец оказалось, что короб с книгами весом 10 пуд. 9 фунтов (шутка!) пропал!.. Прекрасно. Я с первою почтою написал об этом к Исакову, он и не думает мне отвечать... Каково Вам это покажется?
Умоляю Вас именем нашей дружбы, съездите к нему и настойте, чтобы он или возвратил мне деньги, или выслал, на место пропавших, в том же числе экземпляров такие же книги, потому что они позарез мне нужны. Пропавший короб был застрахован, стало быть, г. Исаков имеет полное право требовать и получить за него деньги с конторы "Надежда". Собственно говоря, мне и заботиться тут бы не о чем, ведайся он с конторою как знает; если хочет спать, - спи себе на здоровье; я заплатил ему деньги, следов., должен получить книги; бесит меня то, что он не отвечает ничего на мое письмо. И сижу я теперь без книг: Пушкина нет ни одного экземпляра, стыд, да и только!
Еще приятная история: три месяца тому назад я послал к Н. Д. Кашкину, живущему в Москве, 75 р. сер. на покупку для меня Евангелий. Увы! и Евангелий нет и о 75 р. нет ни слуху ни духу... Аи да музыкант! вот он каково поигрывает в первопрестольной столице! Позвольте еще раз плюнуть.
Но довольно о сих милых предметах.
Я взялся было написать для Воронежского сбор. "Дневник семинариста" и листов 6 мельчайшим почерком уже написал, но книжная торговля так поглощает все мое время, что едва ли я успею сделать что-либо путное. А жаль! Из "Дневника" могла бы выйти недурная вещь!
"Тараса" 1 напечатаю, хоть он Вам и не нравится. Впрочем, ведь Вы его еще не читали. Ну, Вы-то, мой бесценный друг, как поживаете? Все труд, труд и труд, ну, бог Вам да поможет. Ах, если бы у меня были деньги, уж я вытянул бы Вас из Петербурга в деревню на целое лето. Ей-ей, говорю не шутя! И как бы весело мы провели время, как бы отдохнули от всех возможных пакостей сего дольнего мира...
М. Ф. Де-Пуле с нетерпением ожидает от Вас обещанной ему Вами для Воронежского сборника статьи, потому что новый год не за горами, следовательно, торопиться печатанием необходимо.
Не забудьте об Исакове, мой дорогой друг, и черкните ко мне в ответ хоть две-три строчки.
Весь Ваш
И. Никитин.
No. От 28 октября я писал к Исакову о высылке мне Margot, Рейфа и прочего; пусть, ради Христа, высылает скорее, а за деньгами у нас дело не станет.
68. Н. И. В ТОРОВ У
Воронеж. 1860, декабря 26.
Статья Ваша, мой дорогой друг, Николай Иванович, передана мною М. Ф. Де-Пуле, который остался ею очень доволен. Это, - говорит он, - такого рода вещь, что можно облизать себе пальчики от удовольствия. Я читал ее, вижу, что Вы много трудились над материалами, сделали все возможное, но все-таки жаль, что труд этот сух. Впрочем, я по этой части положительный невежда и передаю Вам мое личное впечатление - больше ничего.
