Налягут так, что, чуть дыша,

Вдруг заскрипит и - даже сильная -

Прогнется, как доска, душа.

1970

Бывает, слово "ненавижу" *

Звучит слабей, чем "не увижу".

Не взрыв, не выстрел, не гроза

А белые, как смерть, глаза

И белый голос: не увижу.

Как в камень вмерзшая слеза.

1970

Светлой памяти Георгия Добровольского,

Владислава Волкова, Виктора Пацаева

Начинена огнем земля;

Не оступись, не хрустни веткой -

Вперед, за минные поля

Уходит пешая разведка.

Все пригнано, чтоб не греметь,

И приготовлено для боя,

И орденов своих с собою

Им не положено иметь.

И как последнее прости -

На жданный и нежданный случай

Им сказано: пора идти.

Чем проще сказано - тем лучше.

А после - ждут и в тишину

Глядят за черный край передний,

Уже не в первый за войну,

Но может статься - что в последний...

..............................................

...............................................

Все по-другому, все не так,

Но есть в их гибели такое,

Что вновь та жизнь перед тобою -

Ее закон, ее устав,

Ее бессмертная пехота,

Ее бессонная забота, -

Над прахом головы склонив,

Вновь думать, кто же вместо них?

Наверно, в космосе есть тоже

Непрекращаемость атак.

Все остальное - непохоже,

А это - так.

Наверно, так...

1971

Сколько б ни придумывал фамилий

Мертвым из моих военных книг,

Все равно их в жизни хоронили.

Кто-то ищет каждого из них.

Женщина из Тулы ищет брата,

Без вести пропавшего в Крыму.

Видел ли я сам того солдата

В час, когда явилась смерть к нему?

И в письме из Старого Оскола,

То же имя вычитав из книг,

Детскою рукою пишет школа -

Не ее ли это ученик?

Инвалид войны из той же роты

По приметам друга узнает, -

Если сохранилось его фото,

Просит переснять.

И деньги шлет.

А в четвертом, кратком, из Тагила,

Просят только верный адрес дать:

Сын к отцу желает на могилу,

Не успев при жизни повидать...

Взял я русское простое имя,

Первое из вспомнившихся мне,

Но оно закопано с другими

Слишком много раз на той войне.

На одну фамилию - четыре

Голоса людских отозвалось...

Видно, чтобы люди жили в мире,

Нам дороже всех платить пришлось!

Получаю письма... получаю...

Снова, виноватый без вины,

На запросы близких отвечаю

Двадцать лет, -

как политрук с войны...

1971

Тот самый длинный день в году

С его безоблачной погодой

Нам выдал общую беду

На всех, на все четыре года.

Она такой вдавила след

И стольких наземь положила,

Что двадцать лет и тридцать лет

Живым не верится, что живы.

А к мертвым, выправив билет,

Все едет кто-нибудь из близких,

И время добавляет в списки

Еще кого-то, кого нет...

И ставит,

ставит

обелиски.

1971

Навеки врублен в память поколений

Тот год в крови,

Тот снег

И та страна,

Которой даже мысль была странна -

Что можно перед кем-то - на колени.

Страна, где жил

И где не умер Ленин.

Хоть помним и другие имена,

И в чем - заслуга их,

И в чем - вина.

1971

Преуменьшающий беду,

Чью тяжесть сам он понимает,

По чуть схватившемуся льду -

Бегущего напоминает.

Скользит, подыскивая слово,

Чтоб не сказать - ни "нет", ни "да",

А там, внизу, течет сурово

Истории

тяжелая

вода...

1971

Вновь, с камнем памяти на шее,

Топлю в себе - тебя, война,

Но, как в затопленной траншее,

Опять всплываешь ты со дна.

На лицах этих старых женщин,

В курортном этом городке,

Где с каждою - мертвец повенчан,

Когда-то, где-то, вдалеке.

И - сквозь старушечьи загары,

Косметик поздние цветы,

В ее чертах - его черты,

Той смерти миг, тех бомб удары.

...................................................

Война... Как эти вдовы, с нею,

Наверное, повенчан я.

И ни короче, ни длиннее -

Срок давности - вся жизнь моя.

1971

Не лги - антом!

Скажи - патолог:

Раз путь наш долог -

Смерть вышлют на дом?

Исчадье ада

Иль божий агнец -

Всем вышлют на дом -

Таков диагноз?

А если - в поле?

А если - пуля?

- То божья воля,

Его пилюля!

1973

Осень, ветер, листья - буры.

Прочной хочется еды.

И кладут живот свой куры

На алтарь сковороды.

И к подливам алычовым

И к осеннему вину

Что добавить бы еще вам?

Лошадь? Женщину? Войну?

Позднее киплингианство

Нам под старость не к лицу.

Время есть. И есть пространство.

Только жизнь идет к концу.

И последние стаканы,

К юности своей жесток,

Пью за скулы океана -

Не за Запад и Восток.

1973

То недосуг

самих себя

чинить,

То в спешке

чью-то гибель провороним.

Не оттого ль так

часто

и хороним,

Что некогда друг друга

хоронить.

1974

Все было: страшно и нестрашно,

Казалось, что не там, так тут...

Неужто под конец так важно:

Где три аршина вам дадут?

На том ли, знаменитом, тесном,

Где клином тот и этот свет,

Где требуются, как известно,

Звонки и письма в Моссовет?