*Стишок написан моим другом Иосифом Фельдманом.

В понедельник в полдевятого я заглянул к Степану. Он махнул мне рукой, не переставая разговаривать по телефону. Я махнул ему в ответ, и поплелся в свой отдел. За бывшим столом Бориса Ефимовича, а ныне Елениным, сидел какой-то тип лет пятидесяти пяти с уродливыми усиками и лысиной. “Наверное, у него страшно противный голос”, - подумал я. Однако тип поздоровался, и очень даже приятным голосом. - Рад вас видеть, Александр Борисович. Моя фамилия - Ревич, - добавил он улыбаясь. - Я назначен начальником вашего отдела. - Ну, - спокойно заметил я, - в этом я сомневаюсь. Вы - начальник своего отдела, а не моего. - Да, да, - заторопился Ревич. - Вы абсолютно правы. Именно моего. Так что, пожалуйста, введите меня в курс дела. - Рад бы душой, но вот отсутствовал неделю. Так что все узнаете у товарища Беленко. А как ваше имя-отчество? - полюбопытствовал я. Ревич как-то подозрительно огляделся вокруг. - Иван Иванович. - А-а, так я и догадался, - сыронизировал я. Ревич вспыхнул. - А что, вам не нравится имя Иван? - Отчего ж, - сказал я. - Прекрасное имя. Сказочное. И былинное.. Таким именем можно гордиться… Мне хотелось еще немного поюродствовать, но я передумал. А в перерыве Ревич решил собрать совещание отдела. Все тут же воспротивились. Олег придумал, что должен встретиться с женой. Беленко заявил, что не может собираться так спонтанно, так как у него, увы, запланирован важный визит. Ревич настаивал, собираясь, видно, проявить власть. “Да, ума у него - палата, - подумал я. - Попросил бы меня, и все бы просто образовалось.” Собрание он провел после перерыва, и весь его смысл, то есть, собрания, состоял в глубочайшей мысли, что, оказывается, нужно беречь народную копейку. - Да, копейка тоже денег стоит, - произнес я что-то из Татьяниных изречений, в упор смотря на Ревича. - Это Вы? - спросил он, внимательно вглядываясь в меня. - Да нет, жена, знаете ли, жена, - скромно ответил я. - Как хорошо сказано. Надо запомнить, - пробормотал Ревич, и я навсегда утвердился в том, что он абсолютный идиот. Ночью разболелся зуб. Я даже не мог понять, какой именно, потому что болела вся сторона. Минут пятнадцать я цыкал и отплевывался. После этого встал и принял пирамидон. Попытался читать Стругацких, но тут стала роптать Татьяна. И все равно я не мог сосредоточиться. Вернее, сосредоточиться-то я мог, но только на зубе. Пирамидон не помогал, я представил, что завтра надо идти к врачу, и от этой мысли меня прошиб холодный пот: я страшно боялся зубных врачей. К обычной боли относился по-философски, а вот к зубной… Пальцем стал ковырять в зубе, думая, что полегчает. Легче не стало вовсе, зато схватило живот. Благо, ночью никакой очереди не было, и я добросовестно проторчал двадцать минут в туалете. Приплелся в комнату и, абсолютно измочаленный, забылся часа на два. Проснулся уже под утро. Зуб болел уже не так сильно, но живот… Приняв очередную таблетку пирамидона и кое-как пререкусив, помчался на работу. Помчался, потому что мой живот не давал полной уверенности не только в завтрашнем дне, но не гарантировал спокойствия даже на ближайшие пять минут. Весь день прошел, как в тумане. Зубная боль, пирамидон, туалет - это был какой-то замкнутый круг. - Куда это Вы все бегаете? - с подозрением покосился на меня Ревич. - Да вот, с Анатолием Дмитриевичем не могу договориться на счет преферанса, - заметил я, убегая в очередной раз. Правда, я успел заметить совершенно обалдевшее и прекошенное лицо Ивана Ивановича. Дело в том, что названный мной Анатолий Дмитриевич был начальником Главка. Домой я уже не вошел, а вполз. Таня задумчиво перебирала коробку с порошками. - Просто какая-то мистика, - удивлялась она. - Я только вчера купила пачку пургена и положила в коробку. Интересно, куда она могла исчезнуть?.. — Ох, Таня, - горестно произнес я. - Мне сейчас не до пургена. Мне бы бесалол… Но тут мне что-то ударило в голову. — Что? Что, ты говоришь, исчезло? Пурген? В принципе, он исчез не весь, так как одна таблетка еще оставалась в пачке. - Я его еле достала, - грустно сказала Таня и заметила мне с укором: - Его сейчас нет нигде в аптеках. А ты взял и съел. - Ну да, - заявил я злорадно. - Еще купишь, я еще съем. - Зачем? - А вкусно, - сказал я, уходя в туалет и думая о том, что все женщины такие дуры. К врачу, все же, мне пришлось пойти, в свою районную поликлинику. Спросил в регистратуре, когда принимает Марк Семенович. Мимо проходила заврегистратурой, моя соседка с нижнего этажа. - А-а, Александр Борисович, - обрадовалась она. - С чем к нам пожаловали? - Да вот, к Марку Семеновичу пришел, зуб болит. - К нему теперь не приходить, а лететь надо. Он принимает. Но только в Балтиморе. Так что ты иди-ка ты лучше к Федоренко, пока он здесь, - посоветовала она. - Ваня не хуже Марка. - Что Вы имеете в виду под словом “пока”? - весьма удивился я. - Иван-то куда денется? Конечно, особой любви к дантистам я не испытывал, но наших знал всех хорошо. - Так ему Марк уже вызов прислал, - развела руками соседка. - Они же дружили. Вот теперь он бегает везде, доказывает, что дед у него - еврей. - А что, - заинтересовался я, - у него действительно дед был еврей? - Ладно, Александр, не сходи с ума. Какой там еврей, - улыбнулась она. - Ну, что, будешь записываться к Федоренко? - Давайте, - махнул я рукой. - Какая теперь разница, к какому еврею идти. Вы знаете, Розалия Абрамовна, - спросил я ее, ища сочувствия, - Вчера я почти всю пачку пургена слопал… - А-а, значит, и ты перепутал пачки. Это уже четвертый случай, - усмехнулась Розалия Абрамовна. - Они выпустили очень похожие упаковки. Вчера приходил какой-то профессор и страшно ругался. Он съел всю пачку и вынужден был отменить лекции.. Соседка ушла, а я утвердился в мысли, что все-таки не кретин. Даже отечественная профессура ест пурген. У Вани Федоренко были действительно золотые руки, что там Марк. - Ты-то куда мотаешь? - спросил я его доверительно. - Что там делать будешь? Помнишь, у Высоцкого: “Где на всех зубов найти”? - Брось ты. Я тебе не психиатр, - отрезал Ваня. - Слушай, ведь ты на еврейке женат? - Еще какой! - Так давай махнемся женами! - на полном серьезе предложил он. - С доплатой? - поинтересовался я. - Ну, не сходи с ума. Временно. - успокоил он меня. - Нет уж, я к женщинам привыкаю. - Тогда закрой рот, - сказал он. - Вернее, открой.. Я открыл, и через пять минут остался без зуба. Боль прошла, как не бывало. Ай да Ваня, ну как теперь без него?! На работу уже не пошел. Сунулся к Яшке на участок. У входа встретил перепуганного Игоря - бригадира с участка. - ОБХСС у нас сидит. - только и прошептал он. - Не ходи туда. - А что, хотелось бы посмотреть. - Чего смотреть-то? - удивился Игорь. - Да ОБХСС же сидит, - попытался пошутить я, но Игорь на меня так взглянул, что я не стал развивать свою мысль. - Саша, - сказал Игорь, - хреново. Мне ОБХССник сказал: “Это только начало”. “Вот вот. - подумалось мне по дороге домой. - Яшка-то, видно влип. А я еще и Колю подставил, удружил, называется.” Но, как оказалось впоследствии, Яшка действительно влип, а на Колю вообще не обратили никакого внимания, не успев ничего инкриминировать. А, может, решили пока подождать. Все это я узнал от самого Коли вечером. Пришел он, страшно ругаясь. - Тебе днем с огнем не дозвониться! - орал он. Оказывается, кто-то умный из наших снял трубку, но обратно не повесил. Вот так она и пролежала целый день сверху на аппарате. - И что теперь будет? - спросил я его. - А я знаю? - развел руками Коля. - Понимаешь, в Управлении все перепуганы. Главный инженер просил, чтобы я временно принял дела. А я еще не во всем разобрался. - Ну, не беда, - я похлопал его по плечу. - Ты мужик грамотный. А вот что с Яшкой будет? - Пока дал подписку о невыезде.. - Вот это идея! - закричал я. - Скажу я Тане, что тоже дал подписку о невыезде. Шутка моя опять не прошла. Впрочем, Коля сейчас больше волновался о самом себе. “Ну-ну, - подумал я. - Какая же ты скотина. Все о себе, о себе..” Хотя, как говорит Таня, “ты о себе тоже больше думаешь, чем о других”. Вот мы с Колей из той же когорты.. Это произошло внезапно. Как болезнь. У меня что-то сломалось. Исчез юмор. Шутки перестали смешить. Ну, не все. Экстраординарные еще могли расшевелить. Но сам чувствовал, что как-то поскучнел. Даже Лена заметила. - Слушайте, Александр Борисович, - сказала она, когда в отделе никого не было. - Что с Вами происходит? - А в чем дело, Елена Прекрасная? - спросил я. - Что Вы имеете в виду? — Да вот, - сказала Лена, - раньше мне было то жарко, то холодно. А теперь одна и та же температура. — То есть, как это? -удивился я. - А Вы меня раньше по нескольку раз в день раздевали взглядом. А сейчас все так стабильно, что мне даже не нравится. Я приободрился. - Видите ли, Леночка. - сказал я, - к хорошенькой легко привыкаешь. Дальше поговорить не пришлось. Заявился алкаш. - Баб, - сказал он(они уже в открытую называли меня Бабом), -новость. - Ну, - сказал я, - давай. Но если опять о правительстве - лучше заткнись. - Да плевать мне на правительство, - заорал он. - Я их в гробу всех видал. Я, может… - Хорош, - крикнул я. - Не заводись. Нормальным языком излагай новость. - Значит, так. - сказал Олег. - Этот ваш Иван подписал договор с радиозаводом на проектирование нового здания. Вот. - Не договор, а договор, - спокойно сказал я. - Русскую языку надо знать. Да и мне что с того? Будет работа - будет прогрессивка. - Александр, - сказал Олег, глядя на меня трезвыми глазами. - Ты что, ухи объелся?! - И отчеканил. - Радиозавод - это допуск по первой категории. Будешь подписывать подписку. - Ну, ты даешь выражения, - сказал я, чтобы что-то сказать. - Подумаешь, подпишу. - Ну и подписывай, если Вы дурак, - грубо сказал Олег. - Мне-то что. Я - заложник. А тебе - жить да жить. - Олег, - сказал я тихо. - А скажи, ты бы на моем месте не подписывал? - На твоем месте меня бы уже не было на этом месте давно. — Ага, - сказал я, - понял. И быстро вышел из комнаты. Минут пять я стоял и курил. Потом подошел к колиной двери и рванул ее на себя. У Степана в подобострастной позе стоял мой шеф. - Исаак Израилевич, - сказал я. - Выйди вон. - Что вы сказали? - изумился шеф. - Я сказал: выйди вон на десять минут. - Иван Иванович, - спокойно сказал Степан. - Выйдите, пожалуйста, минут на десять. Ошалевший Иван вышел, тихонько прикрыв дверь. - Степан, - сказал я. - Мне нужна справка на выезд в Израиль. И я пишу заявление на увольнение. - За справкой иди в кадры, - сказал Степан спокойно. - А две недели отработаешь. Пиши заявление. - И добавил негромко. - Хочешь по сто грамм? Я вернулся в шесть тридцать. А Таня была уже дома. - Саша, - спросила она испуганно. - Что у тебя за вид? Ты что, пьяный? - Нет, Танюша, - сказал я. - Я ужасно трезвый. Я подал заявление на увольнение. - Саша, - сказала Таня, - Саша… - и заплакала. Не очень необходимое добавление. Мы с Таней подали документы и через 4 месяца получили разрешение на выезд. Димка неожиданно женился на Ленке и ее отец устроил его на какую-то хорошую должность. Какую - забыл. А Коля-летчик действительно женился на Фирке. И они действительно подали документы на выезд, но их никуда не выпустили. Лева с сыном выехали на два месяца позже нас. Дора и Коля довольны жизнью. Коля работает начальником участка и приворовывает приличные деньги. А Яшка сел на семь лет. Быт Олега Николаевича не изменился. Продолжает потреблять спиртное в хороших дозах. Вот и все. Да. Деньги нам одалживать не пришлось. Даже не знаю, как, но выкрутились. И еще. Ваня Федоренко живет в двадцати минутах от меня. Тоже жидом оказался.