Он повесил трубку и подмигнул Паллену.

— Флад говорит, что он слабоумный, но не дурак поговорить.

Инспектор сел обратно и прикусил сигарету.

— Как бы их прижать к ногтю, — сказал он. — Вот что мне не дает покоя.

В комнату вошли Луис Бартолоцци и Флад — полицейский обращался со своим подопечным, как с буйнопомешанным, то есть с величайшей осторожностью.

— Присаживайтесь, — сказал он, поставил стул в самый центр комнаты и подал Луису свою широкую костлявую руку. — Шляпу можете положить сюда. Вам удобно? Это суперинтендант.

Луис слабо улыбнулся присутствующим. Он выглядел так, будто его сильно тошнило.

— Его мать — наполовину итальянка, наполовину румынка, а отец, вероятно, был француз, — пояснил сержант, сверяясь со своим блокнотом. — Он считает, что родился в Кройдоне[23], и говорит только… м-м-м… на своем языке.

— На уличном арабском, — вмешался вдруг Паллен и зловеще расхохотался, но немедленно замолк под взглядом Оутса.

— Во вторник он видел в комнате № 8 девушку, — мягко продолжал Флад. — Так, Луис?

— Девушка, да, очень красивый.

— Это было во вторник вечером? В этот вторник?

— Наверное. У нас много людей. Богатых. И девушки красивые. Шикарные.

— Ты видел ее в этот вторник вечером?

Луис еще шире распахнул глаза.

— Вторник, да, каждый день.

— И так все время, сэр. — Флад виновато взглянул на Оутса. — Давайте я зачитаю вам то, что уже выяснил. Ему кажется, что он узнал девушку на фотографии, но он не уверен. Во вторник вечером он видел ее в комнате № 8. Она пришла одна и заказала ужин. Судя по всему, ей назначили встречу. Он принес ей еды и больше ее не видел.

— Не видел?

— Именно, сэр. Он не помнит, была ли она еще там, когда проходил в следующий раз, или дверь была закрыта.

— Но прошло всего два дня! — воскликнул Паллен. — Он должен помнить.

Флад беспомощно взглянул на своего протеже.

— Но не помнит.

Луиса словно парализовало, однако через несколько мгновений из него вдруг хлынул поток слов.

— Она сердилась. Очень злилась. Он не пришел. Не знаю.

— Сердилась? — Оутс выпрямился. — Когда это было? Вечером — это во сколько?

Луис выглядел так, словно впервые в жизни выбрался из-под земли. Он заискивающе улыбнулся суперинтенданту.

— Да, сэр, вечером, вечером.

— Во сколько? Было еще светло?

Ответом ему было пожатие плеч.

— Вечером.

Оутс повернулся к Фладу.

— Что-нибудь еще?

— Боюсь, что нет, сэр. Он думает, что задней лестницей кто-то пользовался, но не видел, чтобы кто-нибудь входил и выходил. Он встречает тех, кто приходит в ресторан. Он очень много работает.

— Не сомневаюсь, сынок. — Оутс тепло улыбнулся Фладу. — Ну хорошо, уведите его. Попробуйте еще что-нибудь узнать.

Сержант увел своего подопечного.

— Хорошо бы он смотрелся в суде, — с чувством произнес Паллен. — То-то бы порадовались адвокаты.

Оутс потряс головой.

— Да нет, все ясно, — сказал он. — Понятно, почему Хакапопулосы держатся так спокойно. Мы мало что выяснили, но теперь по крайней мере понятно, что произошло. Она пришла на встречу, и кто-то поднялся по той лестнице и убил ее — возможно, одним из ресторанных ножей, после чего оставил тело грекам. По всей вероятности, один из братьев нашел ее, испугался, что возникнут проблемы, — эти двое наверняка знают о проблемах все, — и они разобрались с телом на свой лад. Честно говоря, я снимаю шляпу. Они все продумали. Судя по всему, братья погрузили тело в машину, отправились на рынок, проехали чуть дальше, выбросили его и спокойно вернулись, чтобы сделать покупки. Очень на них похоже.

Мистер Кэмпион поерзал.

— Если наш приятель — насколько я понимаю, это был мужчина — пришел в ресторан через черный ход, он знал, куда шел. Ergo[24], он там уже бывал. Как вы думаете, подопечный Флада сумеет опознать его по фотографии?

— Хорошая идея, сэр! — вскинулся Паллен. В нем так явственно чувствовалась энергия, что Кэмпиону казалось, что он видит ее. — Это не будет уликой, но, возможно, пригодится. Если нам наконец удастся сбить спесь с этих ублюдков в соседней комнате, уже будет неплохо.

Оутс открыл ящик стола и вытащил пачку фотографий, вырезанных из журналов или взятых у слуг. Здесь были все они — Вэл, Джорджия, Гайоги, тетя Марта, Ферди, Алан Делл, даже сам мистер Кэмпион. Паллен собрал их в стопку.

— Перемешаю их с посторонними фотографиями, — сказал он, — и посмотрим.

Когда дверь за ним закрылась, Оутс взглянул на Кэмпиона.

— Все думаете о шантаже?

— Да, — ответил Кэмпион с нехарактерной для него уверенностью. — Это точно был шантаж. Сами подумайте. Какой простор для действий! Полная безопасность. Полная секретность. Наша Каролина уже использовала это место в тех же целях. Андреас тут же узнал ее на фотографии, но как, если он видел девушку только мертвой? Кроме того, дружище, она бы просто не попала в отдельный кабинет, если бы в ресторане ее не знали. Если малыш Луис нам чем-то поможет, я думаю показать ему фотографию Портленд-Смита. Кто-то из них хорошо знал это место. Кто бы это ни был, он попросил Каролину Адамсон заказать кабинет, посулив ей деньги. Потом он прошел через двор и поднялся по лестнице. Вероятно, он никого не встретил. Там все специально сделано так, чтобы люди могли украдкой шмыгать туда-сюда. Вы знали, что шайка Мазарини обычно встречалась в этом дворе в прошлом году? Мазарини там платил своим головорезам за работу.

— Вот как? Не знал. А вы откуда узнали?

— Мне рассказал сегодня один знакомый, который и посоветовал сюда заглянуть.

— Понятно. — Оутс взглянул на молодого человека и улыбнулся. — Ох уж эти ваши знакомые. Все ваши знакомые.

Мистер Кэмпион посерьезнел.

— Я не вмешиваюсь в проблемы своих знакомых, — с чувством произнес он. — Другое дело, когда речь заходит о семье.

Они все еще пристально смотрели друг на друга, когда вошел Паллен и молча бросил фотографии на стол. Лицо его было бесстрастно, глаза налились кровью.

— Ну что, он кого-нибудь узнал? — с надеждой спросил Оутс.

— Узнал, — сказал инспектор, с трудом сдерживаясь. — Всех узнал. Почему нет? Все они довольно известные люди. Он узнал и мисс Уэллс, и мистера Делла, и мисс Феррис, и Ламинова, конечно. Говорит, что всех их обслуживал. Кроме того, он узнал бывшего императора Германии, сержанта Уизерса и вас, сэр. Он безнадежен. Флад как-то разбирает половину из того, что он говорит, но пусть меня повесят, если я понимаю хоть слово. Пойду поговорю еще раз с этими чертовыми греками. Нельзя держать их тут всю ночь без ареста, и хотя их есть за что упрятать, смысла в этом я не вижу. Они все равно не сбегут. Зачем? Кто-нибудь звонил по поводу автомобиля?

— Нет, никто. Боюсь, инспектор, это гиблое дело. Мы вряд ли что-нибудь узнаем в ближайшее время. Я вас оставлю — не спал уже двое суток и ничего не соображаю. Если понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.

В ответ ему раздался телефонный звонок, и суперинтендант бросился к телефону. С лица его мгновенно исчезли все признаки усталости. Мистеру Кэмпиону приходилось видеть подобное преображение в рыбаке, который вдруг заметил клев, когда уже собирался сматывать удочку.

— Что? Да, это суперинтендант Станислаус Оутс. Да. Это Сандерсон? Да. Нашли? Правда? Молодец. Она их видела? Прекрасно! Видела, как братья сажают девушку в автомобиль? Что подумала? Ах, пьяная. Ну конечно. Хорошо. Приведите ее. Она-то нам и нужна. Что? Что? А… ну ясно. Черт. Какая жалость! Нет, разумеется. Ну что вы. Да, конечно. Да, здесь будет инспектор Паллен. Да, есть. Пока.

Он повесил трубку и скорчил гримасу.

— Вы сами слышали. Они нашли свидетельницу, которая видела, как эти греки в два часа ночи двадцать первого вытаскивали из ресторана девушку. Она решила, что девушка пьяна, и не обратила на них внимания. К сожалению, это бродяжка, и свидетельница из нее так себе. В суд не вызовешь, ее за пять минут разобьют в пух и прах. Ее привезут, но я не знаю, чем она нам поможет. Разбирайтесь сами, Паллен. Мне жаль, но чего еще ждать от Эгейского проулка?