— Абсолютно все. Назвала ту женщину, которую мы заподозрили и уволили, и фирму в Лионе, где мы купили тот шелк. Они все запротоколировали, и я подписала. Слушай, Альберт…

— Да, мэм?

— Инспектор привел с собой какого-то Уайльда, и после того, как я им все рассказала, они вели себя не очень-то дружелюбно.

— Паллен? Они тебя не обидели, надеюсь?

— Что? Да нет, просто были очень сдержанными. Отвечали только «да» и «нет», все в таком роде.

— Ты имеешь в виду, что атмосфера как-то изменилась?

— Пожалуй. Это плохо?

— Ну что ты, конечно нет. — Его голос звучал очень нежно, но не слишком убедительно. — Полицейские всегда так ведут себя, когда сообщаешь им новые данные. Они сейчас поедут к ней домой и будут во всем разбираться. Все хорошо. Ничего не бойся. Я рад, что ты им все рассказала. Продолжай говорить правду. Ты же ничего от них не скрыла?

— Нет, ничего. Однако про ту таблетку я не упоминала. А надо было?

— Нет, — уверенно ответил мистер Кэмпион. — Я так не считаю. Если ситуация станет напряженной, мы поедем к Оутсу и поговорим с ним напрямую, но я думаю, что до этого не дойдет. Ты им точно все рассказала?

— Да, точно. Все-все. Ты как будто меня в чем-то подозреваешь.

— Да нет. Просто ты говорила, что уничтожила эту гадость.

— Милый, — беспомощно произнесла Вэл, — сейчас я говорю тебе правду, честное слово.

— И да рухнут все твои планы, если ты солгала?

— Да рухнут все мои планы, если я солгала.

— Хорошо. Рекс где-нибудь рядом? Хочу спросить, видел ли кто-нибудь в последнее время ее в ночном клубе.

Рекса вызвала мисс МакФейл, которая явно решила, что кто-то хочет похитить Вэл, и впускала к ней посетителей только по одному, да и то после тщательного осмотра.

Рекс очень старался помочь, но он мало что знал.

— Я ее видел только в «Тюльпане», — сказал он. — Если надо, могу поспрашивать.

— Если возможно. Тогда составьте список и отправьте его мне в клуб, пожалуйста. Никаких пометок не надо, просто список клубов, где ее могли видеть. Вас это не затруднит? Спасибо. Присматривайте за моей сестрой. И ни о чем не беспокойтесь. Всего доброго.

Он положил трубку и пошарил в карманах в поисках еще одного двухпенсовика. Черты его лица заострились и утратили свою обычную мягкость. Оутс не мог подойти к телефону, и Кэмпиону пришлось перезвонить. Следующие полчаса он звонил ему каждые пять минут, и, когда суперинтендант наконец взял трубку, стало ясно, что он тем временем разговаривал с Палленом, поскольку голос его звучал отчужденно.

— Я спешу, мистер Кэмпион. Если у вас нет какой-либо важной информации, боюсь, что вынужден попрощаться с вами. Вы же понимаете, каково оно. Я не спал с того момента, как завели дело.

— Примите морфия, — посоветовал Кэмпион и поспешно продолжил, пока собеседник изумленно молчал: — У вас уже есть отчет о вскрытии? Что послужило орудием убийства? Слушайте, это же не государственная тайна. Черт побери, я могу вам помочь! Чем ее убили?

— Длинным двугранным лезвием шириной в шесть десятых дюйма. Это все, что я могу вам сообщить. Извините. До свидания.

Кэмпион повесил трубку. Он просвистел медленный печальный мотив, изрядно сфальшивив в середине. В глазах его застыло напряженное выражение. Он подошел к гостиничной стойке, обзавелся еще одной пригоршней монет и вернулся к телефону, по-прежнему насвистывая. К счастью, до больницы он дозвонился сразу же, и сэра Генри Портленд-Смита нашли неожиданно быстро. Сэр Генри энергично поздоровался с ним — его явно терзало любопытство.

— А я все гадал, когда получу от вас весточку. Сегодня утром как раз вас вспоминал. Есть новости?

— Пока никаких доказательств, сэр.

Кэмпиону пришлось сделать усилие, чтобы взглянуть на дело под тем забытым уже углом, который только и интересовал его собеседника.

— Думаю, что сейчас можно с уверенностью сказать, что дело в шантаже.

— Шантаж.

Это был не вопрос — сэр Генри произнес это слово с явным облегчением.

— Разумеется, дело пока не закончено. Еще многое предстоит узнать. Не могу сообщить все подробности по телефону. Я вам перезвоню, когда что-нибудь прояснится. На самом деле у меня был к вам вопрос. За сколько времени человека убивает морфий?

— Какой?

— Не знаю. Белый порошок.

— Растворенный в воде и введенный подкожно?

— Нет. Съеденный.

— И какая доза?

— Неизвестно.

— Что?

— У меня нет никакой возможности это выяснить.

Сэр Генри рассмеялся.

— Тогда ничем не могу помочь вам, дружище. Простите. Возможно, тридцать шесть часов.

— В самом деле? Так долго? А через четыре часа смерть наступить может?

— Я не могу ничего утверждать без конкретных подробностей. Через четыре часа эффект уже будет. Возможно, наступит кома.

— Ясно. Длительная кома, так?

— Да. Если произошло отравление чистым морфием. Однако любые факторы могут оказать свое влияние. Это тоже надо учитывать.

— Понимаю. Но если человек принял, к примеру, облатку морфия, у него через четыре часа могут начаться конвульсии, от которых он в конечном счете умрет?

— Нет. Его скорее стошнит. Если нет — он заснет, потом у него пропадут рефлексы, замедлится пульс, а потом он впадет в кому.

— А конвульсии?

— Никаких конвульсий. По крайней мере мне так кажется. Если бы вы могли хотя бы немного уточнить условия, я бы, разумеется, попытался предположить что-то еще. Кстати, на вскрытии морфий непременно был бы обнаружен.

— Непременно?

— Да, если вскрытие проведено правильно. Его не смогли бы не заметить. Простите, что мало чем могу вам помочь. Вы меня навестите при случае?

— Обязательно. Не могу сейчас назвать точное число, но я вас непременно навещу.

— Тогда мы уже будем знать все наверняка?

— Да, — очень спокойно сказал Кэмпион. — Наверняка. До свидания. Огромное вам спасибо.

— Не за что. Боюсь, от меня мало толку. В таких вещах все зависит от разных мелких деталей. В вашем изложении ситуация звучит маловероятно, но все бывает. В медицине случается и не такое. До свидания.

— До свидания, — сказал мистер Кэмпион.

Оутс как раз ел сэндвич, когда раздался звонок Паллена. Взгляд суперинтенданта был необычайно твердым и ясным — к нему пришло второе дыхание, которое обычно открывается после того, как преодолено первое неодолимое желание спать. Он держал трубку на некотором расстоянии от уха — манера инспектора разговаривать пулеметными очередями на близком расстоянии могла парализовать собеседника.

— Один из Уайльдовых ребят откопал какого-то знакомого музыканта Адамсон, — затараторил Паллен. — Он говорит, что она открыто предлагала дозу всем, кто выглядел хоть немного платежеспособным. Звучит не очень правдоподобно. Уайльд сейчас с ним разговаривает. Мне эта история не нравится. Морфий пришел от Папендейков, об этом нельзя забывать.

— Что?

— Весь морфий, который мы обнаружили, принадлежал мисс Валентайн Феррис. Я же рассказывал в прошлый раз, сэр. Нет никаких свидетельств тому, что у Адамсон было еще что-то. Уайльд склонен верить тому, что мисс Феррис его подбросили. Его люди сейчас разыскивают женщину, которую уволили по подозрению в той истории. Ему показалось знакомым ее имя.

— Понятно, — с неудовольствием произнес Оутс. — Тогда возвращаемся к богачам.

— Именно. Алиби Ламинова не кажется мне убедительным. Он большая шишка, между прочим. Так, у меня все записано, сверьте со своими записями, пожалуйста. 18:15 — уехал из «Цезарева двора». 18:35 — коктейльный бар в «Савое». 19:40 — ресторан «Тюльпан». 20:50 — «Микки Маус» в театре «Татлер» (один). Около 23:00 — «Белая императрица». 4:30 — уехал из «Белой императрицы» в «Цезарев двор» на такси. Имеется в виду клуб «Белая императрица» на Графтон-стрит.

— Знаю. Там собираются все богатые иностранцы. И ни одного надежного свидетеля?

— Ни одного, — сурово сказал Паллен. — Все они друг о друге готовы что угодно наговорить.