Я улыбнулась. Простоватое, но такое открытое лицо, спутанные рыжие, совсем как у меня, волосы, щедрая россыпь веснушек и крупные лошадиные зубы. Совсем не красавец, а лучится солнышком, одним видом согревает. На такого мальчишку взглянешь и сама растаешь, засветишься, позабыв обо всех печалях.
— Чай, может? Варенье есть, мама сама делала.
— На чай соглашусь, не жарко здесь, — уступила я его гостеприимству.
— А, это день просто такой выдался. Позавчера вообще жарища была, все удивлялись. Да не стойте, садитесь, будьте как дома, а я сейчас воды вскипячу.
Ридий исчез.
Вытканные ковры во все свободные стены, по центру — большой стол, застеленный аккуратной плетенной скатертью. К окну притулился громоздкий сервант с идеально отмытыми стеклами, внутри — сияющая чистотой посуда, деревянные фигурки, не скрываемые ни от чьих глаз украшения из цветного стекла и поделочного камня, расписная пузатая и четырехрукая статуэтка.
Рада взглянула на статуэтку, мельком провела двумя пальцами по переносице, что-то прошептав, и села следом за остальными.
Ридий быстро натаскал чашки, ложки, пиалки. Разлил чай из глянцевито поблескивающего чайника, разложил густое варенье, вскочил, что-то вспомнив, вернулся с блюдом, полным серых ломтей хлеба.
— Если хотите, могу и настоечки вытащить, есть еще.
От настойки отказались.
— Ну, давайте теперь нормально знакомиться. Меня вы уже знаете, Ридий я. Друзья называют Ридик. Письмо читал, но ничего не понял, если честно.
— Карма, — протянулась рука, встретилась с крепкой, приятной ладонью.
— Она же — леди Рутхел, — добавила вампирша, — рядом — наследник эльфийского клана Нижней Ступени Уэлл Вестренденский, я же — Радьявара Солейн, адаптированный вампир.
— Ого! — Присвистнул Ридик. — Мощно!
К моему приятному удивлению парень не растерялся, не поменялся в лице, спокойно воспринял громкие имена. Наверное, даже если бы сам король сюда явился, он также радушно и безмятежно потчевал гостя крепким сладким чаем и серым хлебом с вареньем.
Раде, похоже, это, наоборот, не пришлось по душе.
— Господина Арвелла Вега Рутхелла помнишь? — Сухо спросила она. К еде так и не притронулась.
— А как не помнить-то? Ты, Карма, прости, но господин Рутхелл меня тогда чуть по стенке не размазал.
— Не забывайся, мальчик. — Тихо предупредила Рада.
— Спокойнее, — осекла ее я и взглядом дала понять — не стоит.
Вампирша поджала губы, но кивнула.
— Радьявара, ты чай пей, невкусный же будет. В такой холод самое то.
— Я вампир.
— Прости, крови нет, а у меня дурная, — весело доложился Ридик.
Мы с Уэллом прыснули, вампирша грозно сдвинула брови, но махнула рукой, сдалась и тоже беззлобно усмехнулась.
— Расскажи подробнее, пожалуйста, — попросила я.
— А чего тут рассказывать-то? — Парень почесал затылок, качнулся на стуле. — И откуда?
— С самого начала, — блеснула серпом вампирская улыбка.
— Хех… я рано работать в храме начал, с четырнадцати, меня туда мой покойный учитель, Берсед Ясноглазый направил, сказав, что придет время, и сведу концы событий в один узел. Ну, не знаю, свел ли. Наверное, да. Сам не предсказывал, сначала на подхвате у старших был, потом меня определили за оборудованием следить и ремонтировать по случаю необходимости. У нас же как, многие по природе не слишком сильны, поэтому к помощи машин прибегают. Такое начало вам пойдет?
— Пойдет, — милостиво кивнула Рада. — А ты?
— А я-то что? Учитель говорил, что моих способностей и так хватит, если развивать стану. Короче, в тот день я домой не пошел, решил все проверить. Днем ведь люди разные приходят, работают все, не очень-то можно что-то делать. А ночью — самое то. К часу или даже позже, я тогда почти все закончил, кто-то ломиться настойчиво стал. Сначала подумал, что бродяга уличный какой, потом сообразил, что и клиент может быть. Ну, знаете, бывает иногда так, что невеста перед свадьбой или купец перед сделкой прибегают. На самом деле мы очень редко ночью оказываем услуги, чаще отказываем. Если есть кто, желает подработать, тогда бывает. А так… В общем, я спустился, а там господин Рутхел. Вижу — пьян и зол. Сказал, что нет никого, чтобы утром приходил. А он уперся, ни в какую не хотел уходить. Да и я, признаться, неловко себя чувствовал. И что делать? По привычке глянул в ближнее будущее, а там отчетливо, что я же ему пророчу. Удивился, конечно, а потом и сам сообразил, что какая разница, что я скажу: когда господин Рутхел протрезвеет, все равно все забудет. Открыл ему двери, спросил, чего хочет. Он потребовал, чтобы я ему рассказал про всякие дела личные, про любовь, короче. Есть ли что в ближайшее время. Ну, мне же машина не нужна, я взял его за руку, глаза закрыл. Я будущее как нити всякие вижу, сначала переплетением, а после уже в конкретные вглядываюсь — там что-то вроде образов возникает. Вижу — две нитки, одна пустая, а в другой что-то есть. Пригляделся, а там образ непонятный, путанный весь какой-то — то ли есть женщина, то ли нету, то ли она как подарок дается, то ли, наоборот, отнимается. Это же не так, как здесь — сижу и на вас смотрю. Не, будущее иначе открывается. Я и так глянул, и так, даже интересно стало. Господин Рутхел ждал терпеливо, зато я сам на взводе уже был, все понять не мог, думал, что весь свой дар растерял. А у нас, футурологов природных, есть прием такой, «хваткой» называем, — это когда ничего не понимаешь, то лезешь в свое же будущее. Залез тогда украдкой в свое, заглянул — а там достаточно ясно, что я говорю фразу одну. Снова в будущее господина Рутхела переключился, только в нем уже все поменялось, нить пустая рассыпалась, осталась та, что с женщиной — уже ясная, хотя образ в ней все равно переменчивый. Но главное-то уже есть! Я ему и сказал, что-то вроде такого: чуть ли не на блюдечке тебе будет преподнесена, только не разминуться, главное. Ну, или немного иначе, не помню, нервничал тогда дико. Господин Рутхел поблагодарил, расплатился, как положено, даже и не подумать, что пьян был. А как вышел, так его снова накрыло по полной. Он драконом обернулся, не рассчитал, двери вышиб и ступени все когтями покрошил, пока взлететь нормально пытался. А утром пришли старики, прибалдели от такого расклада. Я, как есть, все им и изложил. Переполошились уже тогда пуще прежнего, на меня наорали, прочь погнали. Ну, я тогда не подозревал ничего, учитель приучил меня не лезть в грядущее без нужды, домой пошел. Вечером вернулся Андис, который меня приютил, и расстроено сообщил, что меня уволили за самовольство. Жаль, конечно, было, да что поделать? Еще два дня в Роузветле побыл и поехал домой, все равно в этом городе не смог бы работу найти. Наверное, меня теперь во всем Фортисе не возьмут. Я надеялся в городах Карска или Калматана пристроится, да только мест совсем нет, своих футурологов хватает. А к кланам уж тем более соваться нечего. Теперь через Скрибер помаленьку зарабатываю. Конечно, меньше, чем в храме, но все же больше грузчика или метельщика улиц. Вот и вся история, ничего особенного в ней нет. Если еще что-то нужно, то спрашивайте, потому что времени осталось уже мало.
— Сын! Я к Фиске!
— Хорошо, ма!
— Мало времени? Почему? — Что-то мне не понравилось в этой фразе.
— Потому что через семнадцать минут вы должны будете уйти.
Нет, не с таким выражением лица избавляются от назойливых гостей. Нет ни раздражения, ни злости, ни усталости. Скорее, такой взгляд, почти незаметно, но частенько обращающийся к часам, говорит о другом, о том, что…
— Тогда к делу, — сказала Рада.
— Постой… — моя легла рука на грубые и толстые пальцы, тускло пробежался антрацитовый перелив по браслету. — Ридик! Признавайся, что случилось. Ты увидел что-то в будущем, да?
Ридик лучезарно улыбнулся.
Что могут означать отрешенные глаза, умиротворенно смотрящие вперед и видящие то, что не видят остальные? Этот парнишка что-то знал, но не пытался ничего изменить. А зачем что-то менять, если все дороги грядущего пометились одним событием, которое уже не обойти, не миновать, не обогнуть? Или не только будущее способно обманывать и обводить вокруг пальца, выставлять простаком на посмешище перед толпою, или можно обхитрить эту сущность, резвящуюся в особой параллели, перпендикулярной всем остальным параллелям? Что способно порой переломить ход едва ли не любого события и спутать все карты старухе-судьбе?
