Нас обвенчали в церкви. Потом мы сели в фаэтон, который был украшен. Присутствовали певцы.

Нам очень помогал Яков Эгнаташвили, на свадьбе он был старшим свидетелем. Не забывал нас и после свадьбы. Бесо оказался хорошим мужем – ходил в церковь, много работал, приносил деньги. Я была счастлива.

После церкви мы отправлялись на рынок, покупали все, что было нужно, и возвращались домой. Многие завидовали моему счастью.

Бесо никак не рассказывал, откуда он. Он так объяснял: «Мои предки были пастухами, так что нас называли «джоганы». А то мы раньше носили другую фамилию. Предки моих предков были генералами».

Через год корона нашего счастья пополнилась – родился сын. Бесо чуть не сошел с ума от радости. Крестным отцом стал Яков Эгнаташвили, были большие крестины.

Но радость сменила грусть, так как ребенку было 2 месяца, когда он умер. Бесо начал пить от горя…

Через два года родился второй сын. Его тоже крестил Яков. Но и тому ребенку не суждено было жить. Бесо от горя чуть не потерял рассудок. Моя мать стала ходить по гадалкам, хотела узнать, почему нам посылаются такие несчастья.

Наконец, я снова забеременела и родился третий ребенок. Мы поспешили его окрестить, чтобы он не умер некрещеным. Крестным уже сделали другого свидетеля, так как рука Якова оказалась несчастливой. Эгнаташвили не обиделся.

Мама повесила на сына иконку Святого Георгия и сказала: «Пойдем на заклание».

Ребенок остался жить. Правда, был очень слабого здоровья. Он был весьма нежным и никак не прибавлял в весе. Если кто-то заболевал поблизости, то он заболевал следом. Больше всего любил кушать лобио.

Однажды Сосо простыл и потерял голос. Мы рыдали так громко, что слышали все соседи. Они нам сочувствовали. Все думали, что сын тоже умрет. Но он выжил.

Мы отправились молиться в Гери. На заклание отдали овцу и заказали в церкви благодарственный молебен. Сосо в церкви испугался. И потом даже дома иногда вздрагивал, бредил во сне и прижимался ко мне.

Сосо очень рано начал разговаривать, он все называл какими-то своими именами, мы много смеялись и веселились.

Он любил вещи, которые блестели. И просил дать их ему. Все блестящие вещи он назвал «дундала». Очень любил цветы, особенно ромашки. Когда он их видел, не мог успокоиться. Ромашку называл «зизи».

И также очень любил музыку. Когда мои братья Сандала и Гио начинали играть на дудуки, то радости Сосо не было границ. Любил слушать соловьев, моя мама водила его в сады. Тогда же он полюбил петь сам.

Сын доставлял мне огромную радость, но Бесо все больше и больше пил. Друг семьи Яков Эгнаташвили все просил его бросить, но он не поддавался. Со временем у него стали дрожать руки и он уже не был таким хорошим мастером, как раньше.

Сосо был очень чувствительным ребенком. Как только он слышал голос пьяного отца, сразу же меня обнимал, мое счастье! И говорил: «Давай пойдем к соседям, пока папа не заснет, а то опять тебя сможет разозлить».

Сосо очень переживал из-за поступков отца и стал замкнутым, грустным. Не хотел играть со сверстниками, все просил дать книгу.

От нашего ученика он один раз услышал стихотворение про Арсена и все просил меня: «Быстро научи меня читать, чтобы я сам мог читать книгу!»

Я очень хотела отдать его в школу, но Бесо думал по-другому: «Я должен научить сына своему ремеслу, чтобы он мне помогал. Когда мне было столько же лет, сколько ему, меня уже называли правой рукой отца».

Он научил его. Но сын заболел корью, в том году было много кори, почти во всех семьях стоял плач. У нашего крестного Якова три ребенка умерло.

Сосо очень тяжело болел, и мне казалось, что его потеряю. По меньшей мере, я думала, что он ослепнет. Но я оказалась очень счастливой матерью.

Маленькая история из его болезни. На третий день у Сосо была высокая температура и он начал бредить. «Покажите мне Кучатнели». (Георгий Кучатнели – убийца Арсена Одзелашвили, героя «Песни об Арсене», – прим. И. О.) Моя мама завернула мутаку (маленькую подушку, – прим. И. О.) в одеяло и показала это Сосо как Кучатнели. А Сосо начал его бить.

В это время Бесо от нас ушел. Сказал, чтобы я следила за сыном, хорошо кормила и поила его, но никакой помощи не оказывал. Сколько я плакала! Днем старалась сдерживать себя, чтобы не расстраивать Сосо. Но он все чувствовал, говорил, что если я буду плакать, то и он заплачет.

Моей мечтой было, чтобы сын пошел в духовное училище, так как мы были очень верующей семьей. И мне нравилось, когда из Тбилиси приезжал какой-нибудь епископ в своем одеянии.

Но Бесо был против учебы сына. Хотел, чтобы тот стал сапожником, так как от него самого уже не было никакого толку. Но я об этом не хотела и слышать. Предложила, что стану прачкой и смогу заработать на учебу Сосо. Опять начались ссоры.

Мне помогла семья Чаркивани. Их сын Котэ за неделю научил Сосо читать. Но в училище принимали только детей священников. На помощь пришел Христофор Чарквиани, на нашей свадьбе он пел в церковном хоре. За это наш Яков дал ему красную десятку.

А еще Христофор любил выпить, не раз выпивал с Бесо. Он придумал написать письмо в училище и попросил принять Сосо, как способного мальчика и сына дьякона. Бесо он представил как своего дякона.

Ребенка допустили на экзамены. На все вопросы он отвечал быстро. Он так умело читал, считал и знал молитвы, что его сразу же посадили в средний класс. И он стал первым учеником.

Но Бесо это не радовало. Он считал, что мы губим сына, стал еще больше пить и вообще перестал работать. Семья не погибла благодаря Якову Эгнаташвили.

Бесо не переставал пить и причиной этого называл меня. Один раз пришел пьяный и начал меня бить. Насильно заставил Сосо пойти с ним в мастерскую и дал ему шить обувь.

Я просила всех помочь, кричала, плакала, что он хочет украсть у меня сына. А Бесо упрямо говорил: «Я никому не отдам своего ребенка. В школе он может погибнуть, а здесь он талантлив и может шить хорошую обувь».

Вмешались учителя – Закария Давидов и директор училища Беляев, у которого была грузинская жена. Они пытались пристыдить Бесо: «У тебя такой талантливый сын, ты должен им гордиться, а ты мешаешь ему в учебе».

Это помогло. Он вернул Сосо в училище. Но сам навсегда покинул семью и уехал в город. Это уже был не мой Бесо. Тот стал жертвой выпивки.

После ухода Бесо мне было очень тяжело. Окружающие мне помогали, Яков Эгнаташвили и его жена присылали нам продукты. Но до каких пор я могла жить за чужой счет? Начала работать. Не стыдилась ни одной черной работы, даже стирала, потом начала шить.

У меня нашелся талант к шитью и я даже стала известна в Гори, как лучшая портниха одеял. Потом начала шить белье и платья. Вобщем, шитье стало нашим основным доходом.

Когда сестры Кулиджановы открыли в Гори ателье, то пригласили меня в нем работать.

Я оставалась там семнадцать лет. Не расставалась с иглой. Поначалу получала сорок копеек, потом пятьдесят, а если бывали срочные заказы, то и рубль двадцать.

Своим трудом я не давала погибнуть сердцу ребенка, старалась, чтобы он не чувствовал отсутствия отца.

Вспоминаю, как мой Сосо делал первые шаги. Эти мысли радуют меня, они, как свеча, горят передо мной и сегодня.

Сосо очень хорошо ладил с моей мамой. Однажды она сказала мне, что наш мальчик пытается делать первые шаги. «Давай поможем ему и мои руки отдохнут», – сказала она.

Я уже говорила, что мой Сосо любил цветы. И тогда мама взяла в руки ромашку, отошла от меня и стала звать Сосо к себе. Он стоял возле меня, но, увидев цветок, протянул руки к бабушке. В итоге он сделал несколько шагов и дошел до бабушки.

Тогда я захотела, чтобы он подошел уже ко мне. Показала ему яблоко, но бабушкина ромашка была ему больше интересна. Тогда я расстегнула кофту и показала свою грудь. Сосо улыбнулся и пошел ко мне. От счастья я чуть не сошла с ума.