Бушар неверно истолковал его слова: он подумал, будто Пьер-Роже хочет его купить, собирается ему доверить некую военную тайну, и отказался от дарованной ему свободы. «Я никогда никого за все свое рыцарское существование не предавал, — ответил он сеньору Кабаре».

«Вы не поняли меня, рыцарь: я отдаю вам мой замок и, если вы согласитесь меня принять, стану вашим вассалом». Сказав это, Кабаре позвал кузнеца и велел разбить цепи, которыми Бушар де Марли был прикован к стене своей камеры, затем проводил рыцаря в донжон, где его ждала горячая ванна, подарил ему новую рыцарскую одежду, лучшего парадного коня, какой был в его владениях, отдал ему в услужение троих бойких пажей, сам проводил недавнего пленника до порога замка и простился с ним, снова повторив, что отныне считает себя его вассалом. Перед тем как вскочить в седло великолепного коня и взяться за поданные ему вожжи, Бушар де Марли сказал напоследок: «Знайте, Пьер-Роже, вы при любых обстоятельствах можете рассчитывать на мою полную и безраздельную дружбу. В моем присутствии никто не посмеет дурно о вас отзываться, даю вам клятву».

И Пьер-Роже улыбнулся, поскольку знал, что Бушар де Марли был честным человеком. Затем последний стремительно поскакал к своим, то есть к Монфору и французским баронам, двигавшимся к Кабаре. Все шумно бросились ему навстречу, принялись обнимать его и целовать. Симон, трезво мысливший и прочно стоявший на земле, поинтересовался, чего потребовал Пьер-Роже в обмен на его свободу.

«Ничего, мессир, ровным счетом ничего, — ответил Бушар де Марли. — Он отдал мне свои земли и свою крепость и объявил себя моим вассалом, а я пообещал ему, где бы он ни находился, мою помощь и поддержку. Благородный граф, надо дать ему новое владение, которое было бы его достойно».

«Мы позаботимся об этом в свое время, а пока сегодня вечером отпразднуем твое освобождение».

В ту ночь, если верить автору «Песни о крестовом походе», в Каркассоне крестоносцы пировали и во хмелю были радостны; затем, когда настал день, даже на час не прикорнув, крестоносцы во главе с Монфором, развернув знамена, весело направились к Кабаре. Пьер-Роже широко распахнул перед ними ворота своей крепости, и вот уже все собрались в самом большом зале замка. Бушар де Марли рассказал рыцарям и воинам об условиях соглашения, заключенного между «благородным графом» и сеньором Кабаре. Затем на всех башнях цитадели подняли флаги Монфора, чтобы все знали: крепость сдалась, — после чего, не теряя времени даром, граф и его крестоносцы направились к Лавору, большому укрепленному городу на левом берегу Агу, приблизительно на полпути между Кастром и Монтобаном, в нескольких лье от Тулузы. Город принадлежал вдове по имени Гирода де Лавор. Автор «Альбигойской истории» называет ее «отъявленной еретичкой». Эта дама обратилась за помощью в обороне города к брату, Эмери де Лавору, который прежде состоял в армии крестоносцев, но без колебаний предал Монфора ради того, чтобы устремиться на помощь сестре.

Едва добравшись до места, крестоносцы тотчас приступили к осаде города, но он был так велик, что им не удалось полностью его окружить, и пришлось ограничиться нападением на него только с одной стороны. Дня за три или четыре напротив крепостной стены расставили камнеметы и прочие машины, и начался обстрел стен Лавора; осажденные, которых было больше, чем осаждающих, поскольку Лавор был весьма многонаселенным городом, попытались совершить крупную вылазку, и им удалось захватить в плен вражеского рыцаря, которого они тотчас предали смерти. Прошло еще два или три дня, за которые положение нисколько не изменилось, затем на помощь крестоносцам пришли свежие войска из северной Франции, во главе которых были епископы Байе и Лизье и граф Оссерр. Теперь осаждающих было достаточно много для того, чтобы перебросить через Агу деревянный мост и окружить Лавор со всех сторон. Однако крестоносцы не могли надеяться взять осажденную крепость голодом, поскольку жители соседнего большого города, Тулузы, тайно встали на сторону еретиков и снабжали их съестными припасами, а граф Тулузский, который, по словам Пьера де Во-де-Серне, вел двойную игру, закрывал на это глаза. Вот как этот автор, современник тех событий, и современник весьма пристрастный, описывает то, что назвал «лицемерием графа Тулузского»:

После различных событий, описанных Пьером де Во-де-Серне, прекрасный город Лавор был взят; это произошло 3 мая 1211 года. Крестоносцы вывели оттуда Эмери, пришедшего защищать город сестры, а также восемьдесят сопровождавших его рыцарей и решили, что всех их следует повесить.

Сеньор Эмери де Монреаль первым был подведен к виселице. Ему накинули на шею петлю и повесили, но, поскольку роста он был высокого, а виселица была плохо закреплена, она рухнула вместе с уже испустившим дух казнимым; другим рыцарям тут же перерезали горло, «и времени на это потребовалось меньше, чем на то, чтобы рассказать об этом», пишет Пьер де Во-де-Серне (АИ, 227). Что же касается госпожи Гироды де Лавор, она была брошена в колодец, и Монфор приказал засыпать ее тело камнями. Для прочих еретиков сложили огромный костер, и автор торжествующе добавляет: «Наши крестоносцы с безмерной радостью сожгли множество еретиков». В самом деле, лаворский костер был самым большим костром за все время крестового похода: на нем, к величайшей радости крестоносцев и паломников, сожгли четыреста человек, мужчин и женщин. Все они проявили стойкость, которую их палачи приписали тому обстоятельству, что эти люди, несомненно, были одержимы бесом.

Истребив огнем и мечом еретиков Безье, Каркассона, Лавора и еще полудюжины городов или цитаделей Каркассонне и Альбижуа, сеньоры которых если и не покровительствовали катарам, то приняли их, а затем, разделив земли этих владений с баронами, помогавшими ему в этом крестовом походе (и забрав себе львиную долю), граф де Монфор намеревался взяться за катаров, обосновавшихся во владениях графа Раймонда VI Тулузского, самого могущественного и самого богатого из крупных феодалов юга Франции, который защищал их, как и положено ему было защищать всех своих подданных. С этого времени крестовый поход начал превращаться и очень быстро превратился в захватническую войну, которую будет вести единственно ради собственной выгоды «благородный граф» Симон де Монфор, чем дальше, тем менее благородным себя выказывавший, поскольку согласился взять на себя миссию, которой облек его легат Арнаут Амори, настоятель Сито, по одной-единственной причине: он жаждал захватить земли графа Тулузского. Тот постепенно сделается центральным персонажем этого конфликта, религиозный характер которого вытеснят гордыня, алчность и, если уж договаривать до конца, глупость и упрямство его главных действующих лиц.