Да, Ахиллес был древним, но не греком, а мирмидонцем. И здесь я утверждать ничего не буду, а предоставлю слово Льву Диакону (см. Приложение 7). Он, в частности, пишет: «Ведь Арриан пишет в своем «Описании морского берега», что сын Пелея Ахилл был скифом и происходил из городка под названием Мирмикион, лежащего у Меотидского озера (Азовское море, — К.П.). Изгнанный скифами за свой дикий, жестокий и наглый нрав, он впоследствии поселился в Фессалии. Явными доказательствами [скифского происхождения Ахилла] служат покрой его накидки, скрепленной застежкой, привычка сражаться пешим, белокурые волосы, светло-синие глаза, сумасбродная раздражительность и жестокость, над которыми издевался Агамемнон…».

Где же тут славяне? Да, Диакон пишет о скифах, но пишет он о скифах-россах, вождем, которых был, в описываемых Диаконом событиях, не кто иной, как князь Святослав, а Ахиллеса он упоминает в ходе исторического экскурса.

Конечно, согласно норманнской «теории» можно полагать Ахиллеса скандинавом, поскольку Лев Диакон имеет в виду россов, но вот это полагание и будет уже чистейшей воды исторической фантастикой. А в чем вообще здесь проблема? Ах да… Русская история началась с 862 года, после прихода шведов в безлюдные местности. Опять же Гегель постановил, что славяне являются «неисторическим» народом, а уж если так сказал Гегель, то и возразить против утверждения этого титана мысли мы ничего не можем. Как следует понимать, первыми произошли от обезьяны древние греки, затем германцы, а только потом, вероятно от германцев, все остальное человечество.

Основным типом славянского погребения являлась кремация. Для чего устраивался костер («крада») и на него укладывался покойник. О погребальном костре есть упоминание даже в «Повести временных лет» датируемой обычно вторым десятилетием XII века: «А Радимичи и Вятичи и Северяне единь обычай имуть, живяху в лесехъ, якоже и всякий зверь, ядоуще все нечисто, срамословие в нихъ предь родители и племяни не стыдятся, брацы не бывахоу в нихъ, но игрища межи селы, и схожахоуся на игрища и на вся бесовьскаа плясаниа и тоуумыкааху себе жены, с неюже кто свечався, имяхуть же и по две и по три жены. И аще кто оумряше оу нихъ, и творяахоу трызну надь нимъ и по семь творяху кладоу великоу и возлежать на кладу мертвеца и сожгуть и, и посемь, собравше кости, и вложать в судиноу малоу и поставляхоу на столпехъ на поутехъ, еже творять Вятичи и до сего дне. Сей же обычай имоуть и Кривичи и прочий погани, не ведуще закона Божиа, но творяще сами себе законь» (Типографская летопись // Полное собрание русских летописей, т. XXIV. М.: Языки русской культуры, 2000).

В данном случае «крада» называется летописцем «кладой», но это есть непринципиальная вариация написания. Краду объезжали кругом воины (при погребении вождя, военного руководителя), оглашая окрестности громкими рыданиями, при этом многие царапали и резали себе лицо выражая тем самым глубокую скорбь по умершему («Кожи кроения, лица драния» — здесь см. статью «Тризна» в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, о том же у Соловьева).

Ибн-Руст, сообщая о погребении славян, пишет о царапании лица только женщинами (трудности перевода?), и его сообщение очень позднее (писал около 30-х годов X века):

«Когда умирает у них (славян. — К.П.) кто-либо, труп его сжигают. Женщины же, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. На другой день после сожжения покойника они идут на место, где это происходило, собирают пепел с того места и кладут его на холм. И по прошествии года после смерти покойника берут они бочонков двадцать больше или меньше меда, отправляются на тот холм, где собирается семья покойного, едят там и пьют, а затем расходятся».

Ал-Бекри в XI веке пишет о славянах:

«И у них (у славян. — К.П.) обычаи подобные обычаям индийцев (выделено мной. — К.П.). Они граничат с востоком и далеки от запада. И они радуются и веселятся при сожигании умершего и утверждают, что их радость и их веселость (происходит) от того что его (покойника) господь сжалился над ним (пожалуй что эти слова следует запомнить, они пригодятся впоследствии. — К.П.). Жены же мертвого режут себе руки и лица ножами» (пер. А. Куника. Цит. по: Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. Часть 1. // Записки императорской Академии Наук. Том 32. Приложение № 2. Спб. 1879; http:// www.vostlit.info).

В жертву при похоронах славянских вождей и знатных лиц приносились рабы, кони, собаки, всякий домашний скот, кроме того, у славян существовал обычай подобный индийскому «сати», так индусы называют существовавший у высших каст обычай самосожжения вдов на погребальном костре мужа.

«А когда одна из них (жен покойного. — К.П.) утверждала, что она его любила, то она (по его смерти) прикрепляет веревку, поднимается к ней на стуле, крепко обвязывает себе ею шею; затем вытаскивается из под нее стул и она остается повешенной, болтаясь, пока не умрет. Затем ее сожигают, и так она соединяется с мужем» (там же).

При погребении славянина устраивалась «страва», т. е. поминовальное угощение. Специально для этого варилась особая каша: «Существовали специальные виды каши, имевшие только ритуальное назначение: «кутья», «коливо» (из пшеничных зерен). Варилась кутья в горшке и в горшке же или в миске подавалась на праздничный стол или относилась на кладбище в «домовину» при поминовении умерших» (Б. А. Рыбаков. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1987).

Кстати, читатель может ознакомиться с описанием похорон Аттилы (Приложение 5), там есть упоминание о «страве».

Похороны военных вождей также сопровождались тризной. Тризна являлась специальным военным обрядом прощания с умершим, в виде скачек на конях, борьбы и всяких других военных упражнений рядом с местом погребения. Затем насыпался курган, но подобный способ захоронения был не единственным и предназначался, безусловно, для важных лиц.

«Из числа таких элементов погребального обряда следует назвать: курганные насыпи, погребальное сооружение в виде человеческого жилища (домовины) и захоронение праха умершего в обычном горшке для еды» (там же).

Когда же у славян появляется обычай кремации умерших? Согласно Б. А. Рыбакову он появляется практически одновременно с отделением славян от общей массы индоевропейцев в середине II тысячелетия до н. э. и существует вплоть до эпохи Владимира Мономаха, итого более двух с половиной тысяч лет. Что из этого следует? Из этого следует, что кремация есть совершенно оригинальный исконный обряд славян, вовсе ни от кого не заимствованный, а родившийся в очень глубокой древности при формировании собственного славянского мировоззрения.

Первоначально, т. е. до начала трупосожжения бытовала ингумация в скорченном состоянии, затем, наряду с кремацией, производилась еще и ингумация (на границе степи и леса) в вытянутом положении. Здесь, возможно, существует влияние скифов, с которыми славяне соседствовали.

Замена с середины II тысячелетия до н. э. ингумации кремацией происходит, конечно же, не мгновенно, «но мы все же в силах уловить момент перелома, когда скорченные костяки почти исчезают, а сожжение (известное еще по тшинецкой культуре) начинает резко преобладать над простым погребением в земле — это рубеж IX и VIII вв. до н. э. — время начала второй, основной фазы чернолесской культуры, время расцвета лужицкой культуры» (там же).

Итак. Наиболее яркими чертами славянского погребального обряда являются — 1) кремация, 2) резание и царапание рук и лиц, 3) устраивание поминок-стравы и приготовление поминальной каши («кутья», «коливо»), 4) устроение тризны, военного обряда прощания, 5) насыпной курган над захоронениями важных особ.

Прошу учесть, что обряд сжигания умерших не был присущ всем славянским племенам и во все времена, речь идет о наиболее характерном славянском погребальном обычае.