В данном случае Н. С. Трубецкой характеризует общую ситуацию с распространением европеоидности в России, но, в принципе, она объясняет и ситуацию с тюрками.
Следует отметить и наличие той точки зрения, что тюрки изначально принадлежали к монголоидной расе и по мере движения на запад поглощались европеоидным населением. Пожалуй эту точку зрения стало бы принять легче всего. Есть, однако, множество сложностей возникающих в связи с этой версией.
Наличие европеоидности тюркоязычных народов можно было бы объяснить влиянием и широким распространением славян и смешением с ними, однако история распространения европеоидной расы по территории Центральной и Средней Азии уходит в глубь веков и может объясняться не одним только влиянием славян или, что тоже возможно, иранцев.
Как вообще установить этническую принадлежность того или иного народа, упоминаемого в исторических источниках?
Первое — по лингвистическому признаку. Однако какой-либо язык может быть средством общения различных народов. Так, на территории Российской империи, а затем в СССР проживало множество народов со своими собственными языками, и все они прекрасно знали великорусский язык. Здесь не в том дело, что кто-то кого-то покорял, а дело в элементарных удобствах. До сих пор в Интернете националистически настроенные граждане сугубо независимых государств Украины и Литвы общаются и поливают грязью Россию на русском же языке. Из того, что, предположим, та же Литва выйдет из русского языкового пространства и присоединится к европейскому, вовсе не означает, что в Западной Европе заговорят по-литовски. Возникает вопрос, зачем же они заставляют русских, проживающих на их территории, учить свой язык, когда их сразу надо заставлять учить английский? Пользы явно было бы больше.
Лингвистический признак очень ненадежен, поскольку сейчас, равно как и раньше, множество народов, особенно небольших, двуязычны. Интернациональные языки вроде английского, испанского, русского и т. д. присутствовали и в Средневековье. Примером является тюркский. И тот же славянский.
Так, например, Ал-Бекри (ум. в 1094 году) сообщает: «И главнейшие из племен севера говорят по-славянски, потому что смешались с ними, как, например, племена ал-Тршкин и Анклий и Баджанакиа и Русы и Хазары» (перев. А. Куника, текст воспроизведен по изданию: Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. Часть 1 // Записки императорской Академии Наук. Том 32. Приложение № 2. Спб., 1879; http://www.vostlit.info).
Баджанакиа у ал-Бекри это пачинакиты Константина Багрянородного или печенеги русских летописей. Таким образом, есть свидетельство, что и печенеги и хазары, народы тюркского корня (как общепризнано в настоящее время) говорили по-славянски.
Не менее хорошо установлено в настоящее время и наличие множества тюркских слов в русском языке.
О чем это говорит? О каких-то завовоеваниях? Вовсе нет. Это говорит о теснейших культурных и, что самое главное, хозяйственных связях. Термины таможня, атаман, караул, колчан, есаул, бунчук, облава, булат, нагайка, базар, магазин, товар, алтын, безмен, амбар, аршин, булат, кирпич, фитиль, телега, ковер, тюфяк, диван, утюг, карандаш, колбаса, кафтан, халат, шуба, тулуп, сарафан, армяк, башлык (около 250 слов) пришли в русский язык из тюркского. (М. Фасмер, «Этимологический словарь русского Языка»).
Известно исследование Олжаса Сулейменова о тюркизмах в «Слове о полку Игореве». На казахского ученого посыпалась чуть ли не брань со стороны русских академиков. Почему? Мы же все знаем, что в великорусском языке есть также множество заимствований из немецкого и английского и ученый, который делал бы исследование по этой теме вряд ли подвергся. осуждению. В общем, все дело в политике. А тем, как академик Лихачев перекладывал «Повесть временных лет» на современный русский язык, на мой взгляд, было нанесено больше ущерба, чем от совершенно невинного исследования О. Сулейменова.
Академик Б. А. Рыбаков пишет: «Язык того или иного народа, наиболее явный этнический признак, может быть средством общения и Других народов; нередко образуется длительное двуязычие (особенно при чересполосном поселении народов), тянущееся веками. Иногда язык прадедов забывается, а этническое самосознание остается» («Язычество древних славян». М.: «Наука», 1981).
Между тем, далеко не секрет, что язык является, пожалуй, самым неустойчивым этническим признаком, и обосновывать этническую принадлежность только лишь на данном показателе, мягко говоря, не совсем научно. Потому, читая многие филологические изыскания, иногда только диву даешься легкости обобщений, которые позволяют себе некоторые авторы. Хотите пример? Пожалуйста. Рассмотрим этноним «скифы» (греч. Skythai). Я беру данное греческое слово и объявляю, что оно происходит от слова «скиталец». Легко и просто скифы превращаются в славян. Дело в том, что нельзя в принципе отвергать гипотезу о славянстве скифов, но доказывать ее только лишь таким образом некорректно.
Вторым способом установления этнической принадлежности может являться материальная культура. Однако на одном языке могут говорить люди с различной материальной культурой и наоборот. Так, испанский язык является в настоящее время официальным языком 19 стран, далеко не все из них объединяет общий быт и общая форма ведения хозяйства. А, к примеру, эстонцы и латыши за время многовекового соседства выработали очень сходную материальную культуру, но разговаривают на совершенно различных языках, эстонский относится к финно-угорской языковой семье, а латышский — к индоевропейской.
«…Если посмотреть на донцов и рязанцев XVIII–XIX вв. глазами будущего археолога, то можно безошибочно предсказать, что он убежденно отнесет их к разным культурам. Наше преимущество в том, что мы знаем язык, обычаи, песни как рязанских крестьян, так и донских станичников и можем установить этническое тождество» (Б. А. Рыбаков. Язычество древних славян. М.: Наука, 1981).
Третьим, очень значимым этническим признаком являются обычаи народа, в частности — погребальные. Они настолько устойчивы, что могут сохраняться тысячу лет, не претерпевая серьезных изменений. Необходимо совершенно четко себе представлять, что погребальные обычаи отражают мировоззрение народа. Мировоззрение же народа вплотную увязано с религиозными представлениями и отражает самую суть любого этноса. Изменение погребального обряда имеет в своей основе изменение в духовной жизни и' верованиях. Но даже при смене религии, многие обычаи переходят в новое духовное существование. Следует также отметить, что суть погребального обряда вряд ли может быть различной у народа и его высших социальных слоев, а может только различаться полнотой и богатством исполнения. Сложно представить себе ситуацию, в которой основная масса народа хоронит умерших по обряду ингумации, а социальная верхушка по обряду труповыставления, если эта верхушка не иного этнического происхождения.
Так, например, вызывает сомнение следующее сообщение из книги Д. М. Исхакова и И. Л. Измайлова «Татары» из серии «Народы и культуры» (М.: Наука, 2001):
«Смертью, согласно представлениям тюрков, ведал грозный бог Эрклиг — владыка царства мертвых. Это был важный и яркий персонаж тюркского пантеона, «разлучающий» людей и посылающий к ним «вестников смерти». Культ его был связан с почитанием душ умерших. С этими представлениями связаны погребальные обряды тюрков: трупосожжение с конем и вещами умершего, устройство надмогильного сооружения и установка в нем изображения покойного и мемориального памятника с описанием событий его жизни. Погребальная обрядность каганов и знати тюрков отличалась от обычаев основного населения и носила не этнический, а социальный характер».
Так ли это и что же, в результате, получается? Если в VII веке у тюрок, как то сообщает Г. Файзрахманов, кремация была заменена ингумацией, то соответственно изменились верования тюрок, причем изменились у простой массы народа, а у социальной верхушки эти верования остались неизменными. Что, в общем-то, странно.
