Пыль еще клубилась в воздухе, смешавшись с ипритом и создавая помехи, как при дымовой завесе, за которой не разглядишь дальше вытянутой руки. Тусклый свет сочился с потолка из двух ламп, заключенных в металлические сетки. Остальные лампы были разбиты.

Тишину продолжали разрывать звуки сирены.

Мазуров шел на ощупь, держа перед собой автомат. Он прислушивался, но в коридоре было тихо, и только за спиной слышалось сопение штурмовиков.

«Смешной звук издают эти фильтры на противогазах при дыхании», – подумал Мазуров.

Нога его наткнулась на что-то мягкое и податливое.

Стены форта задрожали, по ним прошел гул, а с потолка посыпались кусочки отслоившегося бетона. Штурмовики взорвали остальные двери.

Мазуров наклонился, чтобы получше рассмотреть, что же там валялось, но ведь он и так понял, что это. Лицо австро-венгра исказила гримаса, глаза вывалились из орбит и застыли, остекленев. Рот открылся в беззвучном крике, обнажив пожелтевшие зубы. Руками он до крови вцепился в горло, точно хотел порвать его, думая, что так в легкие наконец-то начнет поступать воздух. Его немного запорошило пылью. Он подогнул под себя ноги и из-за этого казался каким-то беззащитным и слабым, как ребенок. У него вообще не было маски. На свою беду, он не взял ее на дежурство.

Мазуров переступил через труп, но тут же набрел на другой, наступил на него, вдавливая в пол. Отвратительное ощущение – топтать мертвые тела. Этого он осматривать не стал.

«Что они у двери-то делали? Хотели открыть ее? Выбежать на свежий воздух, подальше от иприта? Выходит, дверь зря взрывали. Австро-венгры ее сами бы открыли. Но нет, они умерли, не успев это сделать».

Двух штурмовиков Мазуров оставил рядом с проходом – пусть следят, чтобы к защитникам форта не подошло неожиданно подкрепление.

Воздух потихоньку выветривал отравляющий газ. Он еще продолжал стелиться по полу, но на уровне груди его концентрация стала совсем небольшой, не так чтобы рискнуть снять противогаз, но уже хоть что-то разглядишь впереди себя.

Он уловил какое-то движение, какая-то тень метнулась там впереди.

«Началось».

Пальцы, прежде чем он смог это осознать, сами нажали на курок автомата. Ответная пуля пришлась в потолок, а потом Мазуров услышал, как падает тело. Сперва одно, потом другое. Он лишь чуть-чуть оказался быстрее.

«Нет, не дело лезть впереди всех».

Никакого страха Мазуров не испытывал. Напротив. Но он просто не имел права рисковать сам, потому что знал: случись с ним что, без него штурмовики не возьмут этот форт.

Знаками он показал, чтобы они обгоняли его.

«Здесь где-то должен быть вход в одну из башен, снятых с корабля».

Снаряды к ней подавались со склада по специальному конвейеру, наподобие того, что был изобретен Генри Фордом. Из-за этого не очень-то тут побросаешься гранатами. Сдетонируют снаряды от взрыва, и взлетишь на воздух вместе со всеми. Форт вспучит, точно под ним проснулся вулкан, и магма рвется на поверхность, а ее сдерживает только железобетон. Но Брусилов будет рад и такому исходу. Очень рад.

Теперь Мазуров бежал по коридору следом за штурмовиками. Они растекались по первому этажу, как болезнь, которая постепенно захватывает весь организм, если ее не остановить вовремя. Подошвы глухо бились о цементный пол. Под ногами клубился туман, похожий на болотные испарения, скрывающие топь. Шагнешь неосторожно, и провалишься по самый пояс, а то и с головой. Иприт просачивался на нижние этажи форта.

«Только бы не перестрелять друг друга».

Из пола рос транспортер, который подавал со склада снаряды. Здесь их перевешивали на монорельсы и распределяли по башням. И монорельсы, и транспортер были пусты.

Штурмовики притормозили, увидев железные скобы, вмонтированные в стену. Они упирались в железный люк с колесом, как на подводных лодках, которые запирают переборки в корпусе.

Мазуров медленно взобрался по скобам, ухватился за рычаг, молясь, чтобы его не блокировали с внутренней стороны, навалился, поворачивая против часовой стрелки. Колесо поддалось на удивление легко. Механизм часто смазывали и использовали. А то, что его никто не подумал закрыть, давало надежду, что сейчас в башне никого нет.

Провернув до упора колесо, Мазуров чуть выждал, прислушиваясь, хотя за металлом ничего и не услышишь, потом толкнул вверх люк, а открывая его, просунул в проход голову, опять проклиная себя за это мальчишество, потому что, будь кто сейчас в башне, он легко бы расправился со штурмовиком. Но, к счастью, никого там не было.

Мазуров ухватился за края прохода. Автомат зацепился, слетел с плеча на руку. Штурмовик подтянулся, толкнул тело вверх, упал на пол и осмотрелся.

Круглое помещение, обшитое металлом, было напичкано всевозможными механизмами. Казалось, что ты попал внутрь остановившихся часов. Мазуров никак не мог припомнить название сказки, где с главным героем происходили похожие события, вот только часы в той сказке работали. Не дай бог. И так-то ходить здесь приходилось очень осторожно, чтобы не задеть какую-нибудь шестеренку, а что будет, если все эти механизмы придут в движение? Они перемелют человека в труху.

У кораблей эта часть башни остается статичной, крутится только верхняя, с орудием. Австро-венгры все сделали один к одному, как на военных кораблях. Этак выйдет, что и орудия обслуживали снятые с кораблей матросы. Их-то переучивать не надо. Все им знакомо. Сколько же трудов они положили, чтобы притащить сюда эту башню, а она так и не сделала ни одного выстрела? Ничего. Еще успеется…

С внешней стороны ее залили бетоном. По ее высоте можно было судить, насколько толстая крыша у форта, – два с половиной метра железобетона. Даже самые мощные бомбы ее не пробьют, здесь можно чувствовать себя в относительной безопасности, пока противник не подвезет мортиры.

Следом за Мазуровым в башню ввалилось еще три штурмовика. Они озирались по сторонам, выставив вверх автоматы на тот случай, если в орудийной башне все же кто-то окажется.

Судя по дозиметрам, иприт сюда совсем не попал, но Мазуров пока не хотел рисковать и снимать противогаз. Он махнул вверх рукой, перебрал пальцами, показывая, что сейчас полезет в орудийную башню.

Штурмовики кивнули.

Откуда-то издали послышалось несколько взрывов, пулеметная и автоматная стрельба, в которой утонули одиночные винтовочные выстрелы.

«Разворошили мы этот муравейник».

Ступеньки лестницы блестели, как отполированные. Ими часто пользовались. Втягивая голову в плечи и ожидая, что вот-вот на него обрушат страшный удар, Мазуров заглянул в орудийную башню, но и здесь никого не было.

Мазуров нагнулся, знаками приказал штурмовикам подниматься.

– Останетесь здесь, – сказал он штурмовикам, когда все они сняли противогазы, – приведете орудия в боевую готовность.

Они сидели на полу, хотя возле спаренных орудий были два великолепных, крутящихся вокруг оси кресла. Но на всех их не хватило. Пахло смазкой. Мазуров стирал рукавом комбинезона выступивший на лице пот и протирал изнутри противогаз. Волосы намокли и слиплись.

– Со снарядами плохо, – Мазуров кивнул на два снаряда, покоящихся в подавателе. – Если склад не захватим, больше не ждите. Вас троих на обслуживание башни хватит. Третьему вообще работы пока не будет. Но пусть он там, внизу, караулит, чтобы люк открыть. Вы его за мной задрайте, а открывайте только по условленному знаку. Азбука Морзе – слово «штурмовик». Больше никому. Все понятно?

– Так точно, господин майор, – вяло ответили штурмовики.

– Что-то не слышу воодушевления в голосе! Вам просто повезло. Здесь курорт. Можно без противогаза ходить. Остальным-то потруднее будет.

Он вспомнил, что сейчас ему придется опять натягивать этот ненавистный противогаз.

– Следите за тем, что снаружи делается. Австро-венгры появятся – знаете, что с ними делать. Но попусту снаряды пока не используйте. Хоть это и шрапнель, но, если ничего не добудем, бейте только по крупным целям. Все, я пошел. Бог в помощь!