Корытов оживился и улыбнулся.
- Где мы стоим в обнимку? Я – в тельняшке, а сбоку у меня болтается большу-у-ущая кобура?
Андрей, тоже заулыбавшись, кивнул.
- Ага.
Он закатал рукав кителя. На запястье его руки тускло блеснули старенькие часы с потертым кожаным ремешком.
- Чепига тоже привез мне кое-что на память об отце. Его часы.
Корытов покачал головой.
- Знаю… Командирские, со светящимся циферблатом. Стекло треснуто сразу в двух местах…
- Да, они.
- Часам досталось, когда его бэтээр перевернулся и едва не рухнул в пропасть. В Панджшерском ущелье…
Изменившись в лице, Андрей жестко сузил глаза.
- Я бы тоже хотел попасть туда…
- Зачем? – Корытов горько усмехнулся. - Чтобы отомстить?
- Да.
Корытов положил на плечо Андрея свою руку.
- Не надо, Андрей. Воздавать у нас права нет. Никому и ни за что… А туда ты уже не попадешь, - он облегченно вздохнул. - Войска будут скоро выводить.
Корытов тряхнул головой.
- И слава Богу!
40.
Передние бэтээры колонны, хвост которой терялся где-то на другом берегу реки, уже съехали с моста через Аму Дарью и двинулись по дороге, вдоль которой стояли сотни людей.
Люди махали руками в воздухе, радостно улыбаясь и забрасывая машины цветами. Над толпой встречающих алели транспаранты: Интернациональный долг выполнили с честью!», «С возвращением домой!»…
…Недалеко от дороги, в стороне от встречающих колонну людей, переминался с ноги на ногу корреспондент Центрального телевидения Лущинский в белоснежной рубашке с приспущенным по случаю жары галстуком. Он держал в руке микрофон, готовясь начать репортаж.
Молодой оператор с большой телекамерой на плече уже замер напротив него, нетерпеливо ожидая команды.
Лущинский пригладил ежик седых волос, поправил галстук, откашлялся и бросил оператору:
- Ну что, готов?
Оператор кивнул.
- Да.
Корреспондент махнул рукой.
- Тогда поехали!
Расправив плечи, Лущинский громким и хорошо поставленным голосом произносил в камеру текст, который написал еще в Москве и, пока летел в самолете, выучил назубок:
- Сегодня согласно решению Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза и Советского Правительства начался вывод Ограниченного контингента наших войск с территории Республики Афганистан.
Полуобернувшись к колонне, передние бэтээры которой уже появились за его спиной, Лущинский уверенно продолжал:
- Мы видим колонну воинской части, которой командует полковник Тодоров… Она первой пересекла линию государственной границы и оказалась на родной земле. Воинов-интернационалистов, с честью выполнивших свой долг, встречают жители приграничного Термеза…
…В люке передней машины колонны стоял полковник Тодоров. Широко улыбаясь, он прижимал одной рукой к груди огромную охапку цветов, а другую держал у козырька кепки, отдавая встречающим честь.
За его спиной на броне восседал Поташов. Гордо расправив плечи, усыпанные розами и гвоздиками, он смотрел куда-то вдаль.
Один за другим мимо людей ехали на бэтээрах майор Николаев, капитан Чепига, старший лейтенант Маничев, прапорщик Венславович…
В колонне двигалась и машина, на которой сидели, прижавшись друг к дружке, переодетые в военную форму без знаков различия Эллочка и Аннушка.
Эллочка кокетливо вертела головой из стороны в сторону и жеманно поводила плечами, наслаждаясь вниманием такого большого числа людей.
А Аннушка, сгорбившись и уткнув подбородок в колени, даже не смотрела по сторонам. На ее щеках блестели слезинки.
Она запустила руку за воротник куртки, достала нательный крестик и поцеловала его…
… Борт еще одного бэтээра облепили солдаты-саперы. Опершись о плечи друзей, привстав и вытянув худую шею, рядовой Точилин взволнованно и напряженно шарил глазами по толпе. Он явно искал в ней кого-то…
У дороги стояла женщина в черном платье и черном платке. Она вглядывалась в лица солдат, каждый из которых годился ей в сыновья…
…Она получила «похоронку» на сына еще год назад. Но гроба с его телом в деревню под Курском так и не привезли. Никто – ни в районном военкомате, ни в областном, ни даже в Москве, куда она ездила дважды, - так и не смог объяснить, почему. Разные люди – а погонах и без погон – пряча глаза, обещали все выяснить. И просили ее ждать…
Пока она ждала, ее мальчик был для нее живым…
…Точилин радостно вскрикнул, спрыгнул с брони на землю и, сломя голову понесся в сторону, где маячила эта женщина.
Но бежал он не к ней.
Рядом с женщиной в черном стояла еще одна – в красивом, нарядном платье.
Она охнула, всплеснула руками и, отделившись от толпы, кинулась навстречу Точилину.
Солдат летел к ней, как на крыльях, и, махая руками в воздухе, кричал:
- Мама!!!
Мать и сын бросились в объятья друг к другу.
Мать покрывала поцелуями его лоб, губы, щеки и шею и торопливо ощупывала худенькие плечи солдата, словно не веря, что сжимает в своих объятьях сына.
Женщина в черном стояла всего в нескольких шагах от них.
В ее глазах еще теплилась надежда…
