…Капитан Сухоруков сидел за столом напротив командира парашютно-десантного полка подполковника Ремизова - полностью облысевшего к своим сорока годам толстяка среднего роста, - который, лучась от счастья, довольно потирал руками.

- Ну, Сухоруков! Ну, молодец… Я только что звонил в госпиталь: жизнь пленного уже вне опасности. Так что службу нам этот «пернатый» сослужит… Используем этого «пака» по полной программе!

Придвинувшись к Александру поближе, командир полка понизил голос и произнес:

- Через месяц в Кабуле - пресс-конференция. Для наших и иностранных журналистов. Там им пакистанского летчика и покажут, - Ремизов хлопнул в ладоши. – А это - прямое доказательство военного вмешательства Пакистана в афганские дела… Понятно?

Сухоруков весело кивнул.

- Так точно.

Командир полка распрямился и широко улыбнулся.

- Буду представлять тебя к первой боевой награде.

Александр улыбнулся в ответ.

***

В столице Малагии стоял жаркий полдень.

В окне маленького, скромно обставленного кабинета главного военного советника шумно работал советский кондиционер БК.

На стене кабинета висели рядышком сразу два портрета: Ленина и Президента Малагии маршала Малулу – тучного, щекастого, с гордым, надменным взглядом, облаченного в мундир, шитый золотом и увешанный множеством орденов и медалей.

Под портретами, за широким, массивным столом сидел генерал Сухоруков. Разложив перед собой большую карту, Василий Егорович внимательно изучал ее, время от времени озабоченно вздыхая. Рядом с ним устроился на стуле, подперев голову руками и тоже склонившись над картой, заместитель главного военного советника генерал-майор Столяров. Он находился в Малагии уже второй год. Столяров был младше Сухорукова на пять лет, но не выглядел моложе: его худое и изможденное землистого цвета лицо вдоль и поперек бороздили глубокие морщины. Оба генерала были одеты в одинаковую, песочного цвета, форму с отложными воротниками без знаков различия.

Не отрываясь от карты, Сухоруков медленно и грустно произнес:

- Спасибо, что ввел в курс дел, Иван Ильич, - Василий Егорович поднял голову и посмотрел на Столярова. - А дела наши, судя по всему, хреновые… Говоришь, ни о каких наступательных действиях пока не может идти и речи?

Столяров отрицательно помотал головой.

- Занимаем глухую оборону. На всех фронтах. Причем молю Бога, чтобы сепаратисты ее не прорвали. Особенно здесь.

Протянув руку к карте, он очертил на ней указательным пальцем кружок.

- Поэтому почти все кубинские подразделения я распорядился направить сюда, - продолжал Столяров. - Около трех батальонов. Они хоть умеют воевать.

Столяров кивнул на портрет Малулу за спиной Сухорукова, раздраженно махнул рукой и протянул:

- А эти… Я вообще не знаю, что бы мы делали без кубинцев, - Столяров понизил голос. - Спасибо Фиделю. Сказал, что его солдаты будут выполнять здесь интернациональный долг и слово держит. На следующей неделе ждем очередного транспорта из Гаваны…

- Много людей?

- Около пятисот.

Сухоруков удовлетворенно хмыкнул.

Столяров улыбнулся.

- Цвет кожи у них и местных – одинаковый. Поэтому и иностранное военное вмешательство нашим врагам доказать трудновато.

Василий Егорович тоже улыбнулся.

Столяров снова кивнул на портрет Малулу.

- Когда Вас собирается принять сам?

Сухоруков пожал плечами.

- Пока не знаю. Министр обороны Малагии…, - Василий Егорович наморщил лоб. – Как его…?

- Бригадный генерал Дукуну, - подсказал Столяров.

- Точно, Дукуну, - Сухоруков поморщился. - Фамилии тут у них… Сразу и не запомнишь. В общем, он намекнул мне сегодня утром, что через пару дней президент меня примет.

Василий Егорович пристально посмотрел Столярову в глаза.

- Кстати, какое у тебя мнение сложилось о Дукуну?

Столяров откинулся на спинку стула и, помедлив пару секунд, произнес:

- Не дурак. В свое время закончил Кембридж. А при прежнем режиме то ли год, то ли два был на стажировке в Штатах… Но самостоятельных решений принимать не любит. Приглашает меня к себе за советом по каждому пустяку.

Он сочувственно покачал головой.

- Теперь будет приглашать Вас.

- Ясно, - протянул Сухоруков. – Не хочет брать ответственности. Но, небось, когда дела на фронтах идут хорошо, приписывает все заслуги себе, да?

Столяров усмехнулся.

- Есть такое.

Сухоруков покосился на портрет Малулу у себя за спиной.

- Иван Ильич, а портрет этот… Он что, обязательно должен здесь висеть?

Столяров шумно вздохнул.

- Не поверите, но начальник главного политического управления Вооруженных Сил Малагии генерал Самба водрузил его сюда лично. Даже не поленился забить гвоздь.

Брови Василия Егоровича удивленно взлетели вверх.

- А потом, - продолжал Столяров, - вежливо, но твердо заявил, что портреты главы государства должны висеть во всех наших кабинетах рядом с портретами Ильича. Так что…, - Столяров многозначительно развел руками.

Смирнов недовольно скривился и нехотя махнул рукой.

- Ладно, хрен с ним. Пусть висит.

Он встал и подошел к окну. Посмотрел на унылый городской пейзаж: старые, обветшалые, приземистые здания одной из главных улиц столицы. На улице почти не было людей, спрятавшихся от полуденного зноя в домах.

Сухоруков сложил руки на груди и тоскливо вздохнул.

- Ты супругу сюда привез?

Столяров грустно улыбнулся.

- Отказалась ехать наотрез. Она со мной в Ливии прожила два года. Так что Африкой сыта по горло.

Сухоруков удивленно хмыкнул и повернулся лицом к Столярову.

- А моя хотела поехать… Да не позволило здоровье. Гипертония.

Столяров сочувственно покачал головой, поднялся из-за стола и подошел к Сухорукову.

- Может, это и к лучшему. Обстановка здесь пока, сами знаете…

Раздался стук в дверь. Распахнув ее, на пороге кабинета вырос худенький, совсем молодой парнишка с курносым носом и пышной гривой волос. На нем была такая же форма песочного цвета, что и у генералов, а на боку из-под куртки торчал пистолет.

Улыбаясь, парнишка обратился к Столярову.

- Разрешите, товарищ генерал?

Столяров тоже растянул губы в улыбке.

- А, Максим. Заходи!

Максим, кинув любопытный взгляд на Сухорукова, стоящего у окна, прошел в кабинет и остановился посреди комнаты.

Василий Егорович, повернувшись к Максиму, тоже с любопытством разглядывал его.

Столяров кивнул Сухорукову на парнишку.

- Вот это, товарищ генерал-майор, и есть Ваш переводчик. Младший лейтенант Бабушкин.

В глазах Бабушкина, который только сейчас понял, что человек у окна – это новый главный военный советник, мелькнул легкий испуг. Он вытянулся в струнку и, прижав руки к бедрам, повернулся всем корпусом к Сухорукову.

Василий Егорович махнул рукой.

- Вольно!

Бабушкин стоял навытяжку, словно не слыша команды.

Сухоруков улыбнулся.

- Ну, чего стоишь, как пень? Присаживайся.

Бабушкин подошел к столу и несмело опустился на краешек стула. Страха в его глазах уже не было, но зато любопытства появилось еще больше.

Василий Егорович тоже приблизился к столу и сел на стул напротив Бабушкина.

- Тебе сколько лет? – спросил Сухоруков.

Бабушкин слегка покраснел.

- Девятнадцать.

Брови генерала взлетели вверх.

- Не понял. Когда ж ты успел окончить институт?

- А я и не окончил, товарищ генерал, - весело ответил Максим. - Я – с «ускора». Прошел десятимесячный курс ускоренной подготовки в Военном институте, получил младшего лейтенанта – и в Африку. Отслужу здесь два года, а потом буду доучиваться.

- Вон оно что…, - протянул Сухоруков.

- Это недавно придумали, - вступил в разговор Столяров. - Переводчиков в горячих точках не хватает, вот в Военном институте и ввели ускоренный курс.

Иван Ильич кивнул на Бабушкина.