- Дмитрий Вячеславович, наша Наташа… Просит, чтобы я сделала Иконникову еще одну операцию.

Цариков откинулся на спинку стула и многозначительно хмыкнул – так, что было непонятно, на чьей он стороне.

- Ну, а Вы? – спросил Цариков. - Вы-то сами как считаете? Нужно все-таки делать или нет?

Сухорукова нерешительно пожала плечами.

- Попробовать, конечно, можно, но…, - она упрямо наморщила лоб . - Получится, что меня, врача с тридцатилетним опытом работы, заставила изменить свое мнение… девчонка.

Цариков улыбнулся.

- А вот об этом, Татьяна Ивановна, по-моему, нужно думать меньше всего.

Заведующий отделением поднялся из-за стола и подошел к Сухоруковой.

- Прежде всего, врач должен думать о том, как помочь больному. И если умудренному опыту, - он кивнул на Татьяну Ивановну, - нейрохирургу подсказывает его молодой коллега…

Заведующий взмахнул руками.

- Побольше бы нам, Татьяна Ивановна, таких молодых врачей! Не тех, которые смотрят нам в рот, а таких, как Наташа – ищущих, сомневающихся…

Цариков хитро прищурился и поднял вверх указательный палец.

- …и помогающих нам признавать свои ошибки.

…Сухорукова зашла в ординаторскую.

Наталья Николаевна сидела за своим столом, заполняя чью-то историю болезни.

Татьяна Ивановна подошла к столу Натальи Николаевны. Та вскинула голову и вопросительно посмотрела на Сухорукову.

Татьяна Ивановна улыбнулась.

- Ладно, Наташа. Твоя взяла.

Наталья Николаевна растерянно захлопала глазами.

- Вы о чем?

- Ни о чем, а ком. О Павле.

На лице Натальи Николаевны тоже расцвела улыбка. Все еще не веря в услышанное, она с нескрываемой радостью произнесла:

- Вы не шутите? Вы, правда, согласны сделать ему еще одну операцию?

- Да согласна, согласна! – Татьяна Ивановна положила руку на плечо своего интерна. - Но при одном условии.

- При каком?

- Что ты будешь мне ассистировать.

***

Громко прозвенел звонок, двери аудиторий распахнулись, и в коридор шумной гурьбой вывалили на перерыв между занятиями слушатели Академии генерального штаба: старшие офицеры и несколько молодых генералов.

У порога одной из аудиторий стояли генерал-лейтенант Сухоруков и слушатель его группы – полковник Кравцов.

- Василий Егорович, все пропущенные лекции я обязательно восстановлю, - сказал Кравцов Сухорукову. - Материала, который Вы даете, ни в одном учебнике не найдешь.

Полковник грустно усмехнулся.

- Если, конечно, меня опять не уложат в госпиталь.

Генерал сочувственно вздохнул.

- Да, плохо, когда беспокоят раны. Знаю…, - Василий Егорович улыбнулся. -

Кстати, в Африке мы с Вами служили недалеко друг от друга. Но – через границу.

Кравцов понимающе кивнул.

- Поэтому и не встретились.

Василий Егорович протянул ему руку.

- До свидания.

- До свидания.

Сухоруков и Кравцов пожали друг другу руки, и полковник быстро удалился, спеша на занятия в другую аудиторию…

…Василий Егорович медленно шел по коридору.

Навстречу ему двигался начальник кафедры, на которую Сухорукова и назначили преподавателем. Генерал-лейтенант Скворцов был значительно старше Сухорукова, но выглядел моложе. И неудивительно: в горячих точках Скворцов никогда не служил, да и из войск ушел давным-давно, занимаясь последние лет двадцать исключительно научной и преподавательской работой.

Сблизившись, оба генерала остановились.

- Как прошел семинар, Василий Егорович? – спросил Скворцов.

- Нормально, - ответил Сухоруков. - Меня очень радует, что слушатели задают много вопросов. Причем, толковых вопросов.

Сухоруков посмотрел на наручные часы.

- Анатолий Гаврилович, хочу обратиться к Вам с просьбой. Заседание кафедры назначено на семнадцать ноль ноль. А ко мне из Тулы приезжает жена, - Василий Егорович грустно вздохнул. - Хотим вместе съездить в госпиталь к сыну…

Скворцов воздел руки перед собой.

- Разумеется, я Вас отпускаю, - он сочувственно посмотрел на Сухорукова. - Как он?

Василий Егорович помрачнел.

- Состояние по-прежнему остается критическим. Ему уже несколько раз делали пересадку кожи. Но врачи говорят, что у него очень сильный организм…

Подбадривая себя, Сухоруков тряхнул седой головой.

- Говорят, что надежда есть.

…На койке лежал перебинтованный с головы до ног Александр. К нему все так же была подключена система обеспечения жизнедеятельности. Открыв глаза, Александр смотрел на мать и Колбышева, которые стояли у изголовья его постели. За их спинами замер Сухоруков в белом халате, накинутом на генеральский мундир.

Открыв рот, Александр попытался что-то сказать, но Колбышев категорично поднес палец к своим губам.

- Нельзя. Тебе надо беречь силы.

…В коридоре Колбышева обступили Василий Егорович, Татьяна Ивановна и только что приехавший в госпиталь Мурашов. Недалеко от них на диване сидела Ирина, которая, напрягшись и подавшись всем телом вперед, тоже ловила каждое слово врача.

- Теперь он большую часть времени находится уже в сознании. Пересадки сыграли свою роль, - Колбышев обвел собеседников взглядом. - У него появился шанс. Очень небольшой, но все же…

Глаза врача стали серьезными.

- Завтра ему предстоит еще одна операция. После нее я смогу точно сказать, выживет он или нет.

Помолчав, он развел руками.

- Извините, но меня ждут больные.

- Конечно, конечно, - понимающе и торопливо произнесла Сухорукова.

Колбышев кивком головы попрощался со всеми и удалился по коридору.

Проводив врача взглядом, Татьяна Ивановна повернулась к Сухорукову и Мурашову.

- Будем ждать завтрашнего дня, - сказала она с надеждой в голосе.

Василий Егорович стоял, понуро глядя себе под ноги.

Мурашов похлопал его по плечу.

- Все будет хорошо, Василий.

Он наклонился к самому уху друга и, скосив глаза в сторону Ирины, перешел на шепот. – А кто эта девушка? Сашкина невеста?

- Нет, - ответила за мужа Татьяна Ивановна. - Сестра одного моего пациента. Он тоже прошел Афган… Там его пронесло. А в Туле… Чуть не погиб на стройке…

Мурашов сочувственно хмыкнул.

- Ее брату сейчас лучше, - продолжала Татьяна Ивановна. - Вот она и приехала, чтобы поддержать меня.

Мурашов удивленно и одобрительно хмыкнул.

- Нечасто в наше время встретишь такое.

***

Вокруг операционного стола, на котором лежал Павел, стояли Татьяна Ивановна, Наталья Николаевна и медсестра.

Склонившись над головой Павла, Сухорукова делала одно осторожное движение скальпелем за другим. На ее лбу выступили капельки пота, и медсестра, заметив это, быстро поднесла к ее лбу салфетку.

Сухорукова бросила ей:

- Зажим!

Та быстро подала Татьяне Ивановне инструмент. Приняв его, Сухорукова, посмотрела на Наталью Николаевну. Их взгляды встретились, и Наталья Николаевна ободряюще улыбнулась Сухоруковой одними глазами.

Татьяна Ивановна снова склонилась над Павлом…

…Сухорукова вышла из операционной в комнату, где переодевались хирурги.

Сорвав с лица маску, она прислонилась к стене, закрыла глаза и медленно осела на пол.

Следом за ней в комнату зашла Наталья Николаевна. Увидев Татьяну Ивановну, сидящую на полу, Наталья Николаевна ойкнула и бросилась к ней.

- Татьяна Ивановна! – испуганно вскрикнула Наталья Николаевна, склонившись над Сухоруковой.

Открыв глаза, Сухорукова устало улыбнулась.

- Не волнуйся, Наташенька. Со мной все в порядке. Просто я устала. Боже, как я устала…

Облегченно вздохнув, Наталья Николаевна тоже сняла с себя маску. Она смотрела на Сухорукову восхищенными глазами.

- Татьяна Ивановна, у Вас получилось! – Наталья Николаевна прижала руки к груди. - Вы сделали чудо.

Сухорукова усмехнулась.