Граф Сноудон сделал еще несколько снимков. Когда фургон растаял за поворотом, он сорвался с места и побежал к тому месту, где оставил свой мотоцикл.
Мотоцикл был на месте, ровно там, где он его и оставил. Граф выкатил его на дорогу, оседлал – мотоцикл завелся с полоборота. Сейчас он был готов убить за несколько минут душа.
Но перед душем надо было кое-что сделать…
Мотоцикл граф остановил на стоянке. Неспешно пошел в сторону траттории. Рядом с «Альфой» незнакомца споткнулся, и за то время, пока поднимался, успел установить на машине небольшой маяк-передатчик. Отряхнулся, пару раз помянул Деву Марию, с независимым видом вошел в тратторию.
– Скузи…
– Си, синьор. – Владелец траттории, пожилой итальянец в фартуке обратил внимание на клиента.
– У вас свежий лимонад?
– Конечно свежий, синьор, у нас самый лучший лимонад, какой только может быть. У моего тестя большие сады совсем недалеко отсюда…
Граф положил на стол бумажку в тысячу лир. Чертова инфляция…
– Хорошо, тогда самый большой бокал лимонада, какой вам удастся сделать. И пиццу, скажем… с грибами. Мне еще надо добраться до Рима.
– Путешествуете, синьор?
– Да, на мотоцикле. Решил проехать по всей Африке тоже…
– Опасное дело, синьор…
Граф Сноудон подмигнул:
– Мы не выбираем простых путей…
– Слава Богу!
Именно этими словами встретил нас аббат Марк в своей келье. Православные христиане никогда не благодарили друг друга. Они всегда благодарили только Бога. В этом православие было схоже с исламом, только в православии не было и следа той ненависти, которая отличает радикальный ислам. Хотя… раскололи же когда-то и веру, и страну, лучших – изгнали[12]…
– Слава Богу, – подтвердил я, – что вижу вас в добром здравии.
– Увы… сын мой, не совсем в добром. Но Господь даст, поживем еще. Не даст – так и помирать не страшно.
Аббат Марк, бывший русский разведчик, учреждавший со мной резидентуру в Персии, сразу после подавления мятежа размашисто перекрестился, и я последовал его примеру. Послушник Тихон, который здесь брат Витторио, – тоже.
– Сыт ли ты, сын мой?
– Об этом потом. Я по делам…
Аббат посмотрел на послушника:
– Разве ты не накормил гостя, постучавшегося в нашу дверь?
На самом деле я был не против поесть нормальной горячей пищи, ибо не ел ее уже несколько дней. Но сначала – про дела.
– Благодарю вас, отче, но телесное ничто перед духовным…
– Так ты вернулся на эту землю для того, чтобы впустить благодать в душу свою?
– Нет, отче. Для того чтобы убить генерала Абубакара Тимура. Он где-то здесь, я это точно знаю.
Аббат с печальным видом кивнул.
– Я понимаю, что это совсем не по-христиански, но…
– Это по-христиански, сын мой… – перебил меня аббат, – ибо «не убий» не значит «не защити». Если ты делаешь то, что ты делаешь ради защиты своей страны и людей, живущих в мире с Господом, в этом нет греха.
– Оригинальная трактовка, отче…
– Какая есть… – Аббат еще раз перекрестился, словно призывая Господа в свидетели словам своим. – Церковь, сын мой, должна не только служить Господу, но и служением своим отвращать время Страшного суда. Мы пастыри и должны духовно окормлять пасомых нами, наставляя их на путь истины, путь, ведущий ко Христу. Как можно пройти его, если идет война, если на твою землю и твой народ напали? Несколько сот лет назад, когда решалось – быть или не быть Руси, чернец Пересвет вместе с людьми божьими вышел на Куликово поле и сразился с татарами. Можем ли мы уклониться от битвы? Можем ли мы осквернить свои уста благостной ложью и завести народ, пасомый нами, в гнилое болото? Нет, не можем. И мы говорим: не убий – не значит не защити. Только знай, что в деяниях твоих и в том, что в сердце твоем, ты дашь ответ перед Богом…
Я положил на стол сотовый.
– Это я нашел в машине. Желаете посмотреть, что здесь записано?
Аббат кивнул. Я поставил на запись.
Смотрели – в мертвой тишине. Картинки я поставил на автоперемотку…
– У Витторио добрая душа… – сказал аббат, когда все закончилось.
– Что, по-вашему, он должен был сделать? Убить свидетеля? – поинтересовался я.
– Нет, выкинуть мобильник… – сказал аббат, – вместо того, чтобы возить его, надеясь вернуть. Но, видно, на то Божья воля…
– Скорее это воля кое-кого с рогами, отче…
– Не поминай… – махнул рукой аббат Марк.
– Я интересуюсь этим потому, отче, что я знаю эту женщину. Именно она лично видела генерала Абубакара Тимура меньше месяца назад, в Каире. Причем прилетел он туда рейсом из Италии. У меня есть серьезные основания полагать, что здесь, в итальянском коро… теперь уже республике, кто-то дает генералу приют, и именно поэтому мы не можем найти его. Мы ищем его в мусульманских странах среди мусульман, но никто и никогда не искал его среди христиан, в странах, где почитают Христа. Это первое. Второе – у меня есть серьезные основания полагать, что в Италию – возможно, что и в Ватикан – были вывезены деньги, являющиеся частью польской казны, а кроме того – и деньги, принадлежащие шахиншаху Мохаммеду Хосейни. Это десятки миллиардов золотых рублей, и они принадлежат точно не генералу Тимуру. Третье. Я не знаю, как объяснить эти снимки, но их сделала женщина, которая теперь уже точно влипла в эту историю по уши. Поэтому, если она у вас, я прошу разрешения хотя бы поговорить с ней, чтобы прояснить этот вопрос. Кто ее послал сюда, зачем, с какой целью.
– Так тебе нужны деньги, женщина или Тимур?
– Прежде всего Тимур, – сказал я, – деньги можно заработать, но тех, кто убит, – уже не вернешь. Но и эти деньги имеют для меня большое значение, и не потому, что я зачарован блеском злата, так сказать. Если я прав, то генерал Тимур имеет доступ к этим деньгам, возможно полный, скорее всего ограниченный, и использует их для финансирования террора и дестабилизации обстановки в Афганистане, северных провинциях Индии, в других местах. Только проценты с основного капитала дадут ему возможность бесконечно финансировать терроризм. Пока мы не выявим и не остановим этот денежный поток, террор будет продолжаться, ситуация в Афганистане уже нетерпимая. Что же касается женщины – она увязла в этом очень глубоко и каким-то образом, пусть не прямо, имеет отношение к этому делу. Я должен узнать, какое именно. Кроме того, я просто хочу уберечь ее от большой беды. Она из тех, кто идет по узкому мосту над пропастью с закрытыми глазами и просто не видит, что внизу – пропасть. Это нельзя назвать смелостью – это безрассудство.
– То есть ты полагаешь, что Ватикан мог наложить руки на деньги шахиншаха и Польши? – переспросил аббат.
– Да, отче.
– Расскажи подробнее.
– Это только предположения – в основном.
– Расскажи… и с Божьей помощью мы попытаемся разобраться с этим.
С Божьей помощью…
Я думал об этом долго… Очень долго. По моим прикидкам получалось примерно так: Луна ди Марентини, прибыв в Персию, стала личным конфидентом шахиншаха. Ее никто не воспринимал всерьез: на Востоке не принимают всерьез женщин, а падших женщин – не воспринимают всерьез вдвойне. В то же время – она была умна, она получила хорошее образование в Италии, она была дворянкой (на Востоке это ценят больше, чем у нас), и никто не говорил, что она была падшей. Да, она содержала бордель… но это не значит, что она продавалась там сама. Вероятно, она была верна шахиншаху, которому, конечно же, льстила любовь умной, образованной, красивой европейской женщины. Наверняка она ему и информацию подбрасывала, ведь в борделях, а в ее бордель ходили старшие офицеры и высшие чиновники, мужчины не держат язык за зубами. И, наконец, она помогла шахиншаху выстроить схему перевода денег в Италию, точнее – в Ватикан. Как? А очень просто. Через своего родственника, скорее всего близкого родственника – Пьетро Антонио Салези ди Марентини, викарного кардинала Римской епархии. Я навел справки – викарный кардинал значит примерно «освобожденный кардинал», то есть кардинал, не имеющий какой-то своей территории и занимающийся какими-то делами, не дающими ему свободного времени, чтобы полноценно служить Богу. Учитывая тот факт, что он служил в Риме, он наверняка был кем-то вроде администратора и занимался в том числе делами банка Ватикана, был при нем то ли председателем Совета директоров, то ли председателем Наблюдательного совета. А это значило, что он имел возможность принимать, отмывать и размещать огромные суммы. И при полной анонимности, ибо Ватикан считается государством и на любые вопросы может просто не отвечать.
