— Неудивительно, что вам не хотелось афишировать эту историю, но в то же время к чему было делать из этого такай большой секрет? — с авторитетным видом молвила я, усиленно стараясь казаться невозмутимой. Но надолго моего апломба не хватило. — В конце концов, отношения между… э-э… в смысле, отношения такого… э-э… рода теперь уже не столь редки, — заблеяла я. Дело даже не в том, что мне трудно принять женскую гомосексуальность, просто неудобно это обсуждать. Точно так же, как неловко говорить о чьей бы то ни было сексуальной жизни, включая свою собственную. (Ну ладно, убедили, я чересчур закомплексована.)
Лундквист вроде бы слегка оттаял.
— Согласен, — произнёс он, и мимолётная улыбка, безусловно вызванная моим смущением, тотчас преобразила его лицо.
— Тогда почему же…
— Попробуйте-ка убедить в этом свою клиентку. Если она узнает правду о нашем разводе, без колебаний лишит Барри наследства. Так что вы просто не имеете права никому об этом рассказывать.
— Не буду, клянусь. Но только если, как я уже сказала, это впрямую не связано с убийством.
Насколько я успела узнать Эвелину Корвин, у Лундквиста были основания для тревоги. Миссис Корвин чуть ли не с гордостью поведала мне, как вычеркнула сына из завещания, стоило тому жениться второй раз — на матери Кэтрин, — поскольку считала его выбор неудачным. А ещё, помнится, она обмолвилась, что, дескать, старомодна и не склонна поощрять то, что ей кажется неправильным.
— Уверен, именно из-за старой миссис Корвин Барри с Сондрой не живут вместе, — продолжал Лундквист. — Барри жутко переживала, что бабушка может узнать насчёт их отношений с Сондрой и вычеркнуть её из завещания. А деньги ей нужны — ради Тодда, чтобы обустроить для него приличное жильё. Мне бы тоже этого хотелось. Даже пусть вместе с Кинг — хотя, ей-богу, предпочёл бы, чтоб без неё. — Он протяжно вздохнул. — Эх, если б я сам мог побольше для мальчика сделать, в финансовом смысле, но — увы! — Он снова вздохнул, на сей раз ещё глубже. — Кроме того, для Барри — для нас обоих — очень важно обеспечить Тодду врачебную помощь, в которой он нуждается, а на это тоже требуются деньги. и немалые. Он и сейчас посещает психиатра, но реже, чем следовало бы. И потом, я даже не знаю, есть ли от этого типа толк. Но большего я позволить пока не могу. Короче, вот почему они с Сондрой — хотя, по-моему, главным образом Сондра — и придумали эту историю насчёт другой женщины.
— И заставили вас поддержать это враньё.
— Не заставили — слёзно упросили. По крайней мере Барри. И я решил, что должен это сделать — ради Тодда.
— Вероятно, непросто было смириться с таким раскладом… ваша жена и миссис Кинг…
— Очень непросто. Видели б вы меня, когда Барри призналась, что происходит. Я просто обезумел. Обзывал её последними словами, и ещё долго терзался. Не столько из-за своей разбитой жизни — боялся, как это скажется на Тодде. — Тут он впервые за всё время нашей беседы посмотрел мне в глаза. — А главное, всё это так неожиданно, точно гром средь ясного неба. Я даже не подозревал, что она… чёрт, выговорить не могу… лесбиянка. Знаете, когда я впервые это понял?
Я покачала головой.
— Когда она сама сказала. Представляете? Такого идиота, как я, ещё поискать. — Он презрительно усмехнулся.
Мне стало больно за него.
— Говорят, часто такие вещи вовсе не бросаются в глаза, — попробовала я его утешить, сама не ведая, правда это или нет.
— Что ж, одно могу сказать: мне ни черта не бросилось в глаза.
— А как насчёт Тодда? Когда, по-вашему, он обо всём узнал?
— Ума не приложу. Мы с Барри всегда были предельно осторожны, но Тодд очень проницательный — у него необыкновенно развита интуиция.
Значит, теперь это так называется?
Лундквист доверительно подался ко мне. Он был очень серьёзен и печален. Вся враждебность разом выветрилась, стоило ему облегчить душу.
— Знаете, миссис Шапиро, — признался он, — мне потребовалось немало времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что Барри любит Сондру Кинг, и до конца осознать: она не властна над своей сексуальной ориентацией, так же как я над своей. Но до сих пор не пойму, как она могла выбрать такую неприятную особу, как эта Кинг? Дамочка ещё та, — продолжал он с кривой ухмылкой (или это нервный тик?). — Чуть ли не каждый день добавляет новые красочные штрихи к той легенде, о которой мы договорились с Барри. Теперь, слышал, она твердит всем, что Барри стала злоупотреблять косметикой потому, дескать, что я был такой невнимательный муж. А по правде, моя бывшая жена всегда обожала краситься, еще до нашего знакомства. Ну да бог с ней, с этой Кинг, пускай врёт на здоровье. — И, помолчав, подытожил: — Хочу, чтоб вы поняли. Дело не в том, что я предубеждён против Сондры; может, она и ничего. Дело в том, что моя Барри была — и есть — чудесная, особенная. Она могла б себе получше пару найти.
Честное слово, мне стало жаль его до слёз.
Глава 31
Не скажу, что хорошо разбираюсь в людях — в общем и целом знаток человеческих характеров из меня никудышный, но изредка я попадаю в точку и уж тогда действительно горжусь собой.
Как, например, сегодня.
Ведь Пол Лундквист с самого начала произвёл на меня благоприятное впечатление. Что странно, если задуматься: ведь мне внушили, что он бросил жену ради другой, более молодой женщины, — в моём понимании это преступление стоит сразу после убийства. Стало быть, не иначе как благодаря интуиции я так прониклась к этому человеку. Более того, кажется, и встретилась-то я с ним повторно на самом деле не ради того, чтобы подтвердить версию Эллен, а чтобы её опровергнуть. Что и произошло. Как бы Пол Лундквист ни любил свою бывшую жену, он не может лелеять надежду на воссоединение с ней. Ни при каких обстоятельствах.
Так или иначе, я была несколько выбита из седла тем, что узнала от Пола. Вот почему после встречи с ним, вместо того чтобы зайти куда-нибудь перекусить — а именно это я намеревалась сделать, — отправилась прямиком домой.
Но к тому времени, когда добралась до своей квартиры, не на шутку проголодалась. Готовить на ужин было особенно нечего, ибо кухонный шкаф оказался непривычно пуст. Я открыла холодильник в поисках вдохновения — и, к счастью, нашла его на каждой полке.
Вот что, сварганю-ка я себе «омлет из холодильника». (Название придумала Эллен, поскольку это эклектичное блюдо я стряпаю практически из всего, чем в данный момент располагаю.) Сегодняшняя версия включала: ломтик швейцарского сыра, который через пару часов уже наверняка подёрнулся бы плесенью; чуточку пармезана; понемножку красного перца и лучку; жалкие остатки итальянской салями и несколько стручков зелёной фасоли.
Отужинала я в гостиной, пялясь в телевизор. Обмозговывать то, что прямо или косвенно почерпнула из беседы с Лундквистом, я была ещё не готова.
Отдав должное омлету — который, поверьте, на вкус гораздо лучше, чем на слух, — я сварила себе кофе. А поскольку жуткую бурду, которую я готовлю, просто невозможно пить без отвлекающих внимание добавок, моя рука потянулась за мороженым. И только умяв два блюдца своего любимого орехового и помыв посуду, я разрешила себе всерьёз задуматься об отношениях между Барри Лундквист и Сондрой Кинг — а также о том, как эти отношения могут быть связаны со смертью Кэтрин.
Смирившись с тем, что процесс будет долгим, я сперва позаботилась о собственном комфорте: переоделась в халат, парадные туфли сменила на удобные домашние тапочки. Затем достала жёлтый блокнот, пару шариковых ручек и во всеоружии уселась за кухонный стол.
Барри и Сондре я посвятила три с лишним часа и четыре страницы напряжённых размышлений. Тем временем кое-какие важные моменты, касающиеся прочих моих подозреваемых, вдруг наконец прояснились — и не спрашивайте, почему я так долго думала. Но в итоге всё встало на свои места.
Барри Лундквист убила свою сестрёнку.
Откуда я узнала?
Да просто потому, что только у неё была возможность это сделать.
