И вижу себя во сне, как наяву: я арестован и нахожусь там же, около помещения ГПУ, но в садике, а не в подвале. Вокруг меня, в отдалении — собаки, они зорко караулят меня, как часовые. Я сознавал, что арестован и надо бежать отсюда. Но только я пытался сделать шаг, как собаки тотчас же забегали вперёд и, скаля зубы, не пускали дальше.
Вот, думаю, какие хитрые и учёные, не уйдёшь от них.
Вдруг собаки превратились в чекистов с винтовками. Берут они меня и ведут в помещение. Там сидят и стоят те же палачи и мучители, коих я уже знал, а посреди помещения — большая яма, метра три в диаметре, и покрыта рыбачьей сетью. Я ужаснулся, увидев эту яму и догадавшись, что мне предстоит плохое. Один из чекистов грозно закричал: «Полезай-ка туда, в яму!»
Боже мой, как страшно было туда лезть! Яма глубокая, чёрная… Подняли сеть, и я стал спускаться, Внизу — просторно. Какая-то мгла, как в густом тумане в лунную ночь, хотя и видно кругом. Я спустился на дно ямы, ожидая чего-то ужасного. Так оно и случилось! Из мглы появилось страшное чудовище: зверь, подобный косматой обезьяне, ростом с человека. Страшная пасть с клыками, глаза свирепые… Раскрыв пасть и рыча, зверь медленно шёл на меня. Я оцепенел от ужаса, и волосы зашевелились на моей голове. За ним появились ещё три чудовища, одно страшнее другого, и все разные. Последнее было наистрашнейшим: подобно змею с головой крокодила, но змею невероятной толщины, вспухшему от жира. Раскрыв пасть, он грозно шипел и лез на меня. Такой ужас наяву я пережить был бы не в силах. Холод полз по моему телу, и пот выступал от страха… Когда чудовище приблизилось, я закричал, взывая к Богу о помощи, бросился прямо на чудовище, зная, что Бог даст мне силу его победить. Всё исчезло, и я как победитель стоял посреди ямы… Слышу: мне велят вылезти из ямы. Я стал подниматься по какой-то незримой, качающейся лесенке и когда уже совсем добрался доверху, вдруг мне прямо в глаза бросили золы. Я едва вылез и еле отдышался от золы, ибо мне не только глаза, но и всё дыхание запорошило. Когда я отдышался, меня спросили: «Ну, что? Боялся, страшно было?.. Молодец, выдержал! Значит, вера твоя — правильная, и Бог тебе помог». Говорили чекисты не сердито, а как бы хвалили меня за победу. И ещё спросили: «Хочешь кушать?» Я ответил: «Хочу». Мне дали большой кусок пирога с яблоками. Я попробовал, он был необычайно вкусный и душистый. Так как мне было неудобно кушать стоя, я попросился выйти в садочек и сесть на скамейку, недалеко от дверей. Разрешили. Вышел, сел и ем, возле меня никого нет… И тут я вспомнил, что у меня есть крылья: «Чего же я сижу? Надо улетать!»
Крыльев я у себя не видел, но знал, что они есть и что я умею летать. Посмотрел вокруг… никого не видно, Я взмахнул руками и очутился над верхними ветвями дерева. Я так легко и быстро поднимался вверх, что уже через мгновение увидел: река, лес и горы лежали подо мной в далёкой глубине… А я поднимаюсь всё выше и выше, и так всё ясно вижу и чувствую, как никогда ещё не снилось… Поднялся я так высоко, что и земли не стало видно, одно голубое марево неба вокруг меня. Я обеспокоился, что уж очень высоко поднялся, пора спускаться вниз, я слишком далеко улетел от опасности, и больше меня мои мучители не настигнут. Глянул на себя — меня словно снегом осыпало, я превратился в белую птицу, в голубя. И тотчас возник новый страх: ястреб может увидеть меня и схватить! Надо скорее спускаться! Я камнем полетел вниз. Всё ближе и ближе земля, я увидел белый сад и направился прямо к нему. Когда я спустился и сел около сада, то увидел себя обыкновенным белым; голубем. А сад был необыкновенный! Всё в нём было бело, подобно тому, когда иней покроет деревья, но это был не иней, И листья на деревьях, и цвет их были похожи на серебристый шёлк. А трава — снега белее и мягка, как гагачий пух… А я всё трепетал от мысли о ястребе. Я спрятался в белой пуховой траве. Вижу: что-то высоко в небе чернеет. Вот, думаю, это и есть ястреб! А он всё ближе и ближе спускается ко мне и становится огромным. Я вижу себя маленьким голубем, но ощущаю в себе силу человека… Лёг на спину, кверху лапками, приготовился к защите. Буду, мол, драться! Ястреб всё рос и рос, он был уже над моей грудью, я увидел его кривые и острые когти, клюв, судорожно напряг все силы, чтобы защищаться… и на этом проснулся.
Руки мои разомкнулись, я полулежал навзничь. Я был в холодном поту, тело дрожало, словно я пережил страшную борьбу не во сне, а наяву.
Испугал меня этот сон, и я стал думать: что бы он значил? Что предвещает? Много я думал и гадал, но ничего не мог решить, кроме того, что предстоит, видимо, мне умереть мучительной смертью. А то, что я видел себя голубем, — это душа моя. И при таком объяснении сон меня как бы ободрил. Значит, душа есть, думаю, может, так и улетит она, когда умру…
Я чувствовал холод в теле, боль и слабость. Хотел встать, чтобы согреться движениями, но не мог, слабость и боли одолели, и я опустился на камни. А после попытки встать холод и боль ещё сильнее обрушились на меня.
Утих я, скорчился на холодном камне. Теперь, думаю, нечего слушать недуги тела и боли. Пока есть время, надо думать о душе. Посидев немного, забылся я, холод и боль перестали мучить. Что будет с моей душой?
На спасение тела у меня не было и надежды, я приготовился к смерти. Но будет ли жить моя душа после смерти тела?
Прежде я верил в бессмертие души, крепко и непоколебимо верил. А теперь? Страшно-страшно становилось не за тело, а зав душу, за самую жизнь свою! Снова вспомнил я последний сои в этой каменной яме. Быть может, как во сне этом, отделится душа от тела, превратится в нечто парящее, но всё чувствующее видящее, понимающее и продолжающее вечную жизнь в этом мире?
В снах, конечно, в снах разгадка величайшей тайны бессмертия души… Сны похожи на смерть. Душа отлетает от спящего тела и бродит по этому миру и в мирах иных. Я перебирал в памяти все свои сны, которые ещё хранила память, ища в них подтверждения, но тут я вспомнил, что мне говорил о снах один учёный партиец-безбожник: что сны, дескать, — это такое состояние человеческого организма, когда выключается бодрствующее сознание, а подсознание ещё работает в сонных клеточках белого или серого вещества мозга… Я стал размышлять над словами безбожника. Да могут ли какие-то клеточки содержать в себе всё то, что я видел? Как они, эти клеточки, видят, слышат и говорят моим языком? Разве у этих клеточек белого или серого вещества есть глаза, уши, тело, страх? И этот полёт ввысь над землёй, он тоже был только в клеточке? И всё то, что я ясно видел, всё то сложное, что я переживал, это только химические реакции в клеточках мозга? Могут ли клеточки страдать, гореть верой, охватываться отчаянием? Нет, эти сложнейшие чувства переживали всё моё тело и душа, а не какие-то отдельные клеточки подсознания! Всему моему существу было больно и страшно, как наяву видел всё это я целиком, а не клеточки. Моя душа, нечто огромное и несоизмеримое с клеточками мозгового вещества под скальпелем и микроскопом анатома-материалиста, — вот кто совершал тайное путешествие во сне.
Тот же партиец говорил мне, что мысли сами работают в Голове, как заведённая машина. Как же они работают без меня и моего ведома? Я в подвале сижу, а мысли сами летают под облаками? Ну, а где же я был в то время, когда тело спало, а мысли работали автоматически, как кем-то пущенная машина, я — человек в целом, с душою и чувствами?
В поисках души своей у меня возникал один вопрос за другим.
Ведь во сне действовала и жила не одна какая-нибудь мысль или группа клеточек, во сне я действовал как целостный человек, с волей, чувствами, ощущениями и рассудком. Этот человек во вне страшился, спасался от врагов, предчувствовал опасность, думал о том, как надо защищаться, т. е. в этом путешествии в неведомый край принимала участие вся человеческая душа в целом. Получалось так, что человек порождает мысль, которая обладает способностью превращаться в отдельного человека и сама мыслить и чувствовать, скитаться в снах и возвращаться в тело… Постичь всё это было безмерно трудно.
