Показание Богданова, вполне согласное с обстоятельствами дела, подтверждено было многими свидетелями даже в частностях.

Относительно истязания другого мальчика – Маслова – дал показание отставной губернский секретарь Иван Иванов Крюгер. Оставшись без должности, он терпел крайнюю нужду. Этим воспользовались саратовские евреи. Чрез 3айдмана они предложили ему “принять еврейскую веру”, при чем обещались платить ему на его содержание ежемесячно по 25 руб. Крюгер согласился и с тех пор стал посещать еврейскую молельню. Так как он знал древне-еврейский язык, то евреи готовили его даже в раввины. 7-го Мая 1863 года он подал надворному советнику Дурново заявление о том, что 19-го Февраля того же года цирюльник, рядовой, Мигель Шлифферман привел в еврейскую моленную мальчика, лет 13-ти или 14-ти, над которым сделал обрезание в присутствии Зайдмана, сторожа моленной Бермана, Фогельфельда и Янкеля Юшкевичера и что после того мальчик, оставленный на несколько дней под надзором сторожа, был убит и отвезен Берманом и Шлифферманом на Волгу. Янкель, убеждая Крюгера в том, что еврейская вера есть единственно истинная, после обрезания мальчика и собрания крови из раны, сделанной у мальчика ниже правого плеча, говорил, что “мальчик через кровоистечение представил собою жертву искупления. Выпущенная кровь этого мальчика, как кровь жертвы, принесенной Богу, святая и употребляется в праздники. Женщины могут пользоваться ею во время родов, слабые зрением – мажут ею глаза, и она помогает не только в этих случаях, но и от всех других болезней”. На следствии Крюгер рассказал со всеми подробностями, как евреи истязали несчастного мальчика, – и его показание было подтверждено другими свидетелями, а также осмотрами трупа и квартиры Янкеля.

Интересно показание крестьянина Пензенской губернии Авксентия Локоткова. Еще при самом начале следствия он явился в полицию и заявил, что мальчика Маслова убил он; но на формальном следствии отрекся от этого показания, заявив, что он говорил на себя “спьяну”. Следователь однако же задержал его и чрез некоторое время привлек снова к допросу. Тогда Локотков показал следующее. С Юрловым, Шлифферманом и Юшкевичером он познакомился еще в 1851 году, когда был сидельцем в кабаке на Театральной площади. Высланный за просрочку паспорта на родину, он в 1863 году снова прибыл в Саратов за неделю или дня за три до масляницы и жил на квартире в доме Филатова. Во вторник, на первой неделе великогo поста, часов в 9 утра, он пошел на Волгу погулять, и для естественной надобности влез чрез окошко в старый пустой каменный лабаз, находящийся на Московском взвозе. В лабазе он увидел мертвого мальчика, лежавшего на спине, по левую сторону от входа; подойдя к нему, он заметил, что мальчик был одет в красную изорванную рубашку и в сапоги с бураками; на шее у него был затянут пестрый шерстяной кушак и на трупе были штаны. (Представленные на суде кушак и рубаху он признал за виденные на трупе). Открытое лицо мальчика было окровавлено и руки обнажены выше кисти. В тот же день Локотков был в кабаке на Московском взвозе. Выходя из кабака, он увидел цирюльника Михеля, вылезавшего из окна того же лабаза, одетым в партикулярное платье, но не показал вида, что заметил его. Между тем Михель, догнав его, пригласил с собою в гостинницу Столбова, куда вскоре пришел и Юрлов. Когда здесь все они сидели и пили водку, пришел старик Янкель; отворив дверь, он взглянул на них и ушел, не сказав ни с кем ни слова. Угостив Локоткова, уже вечером Шлифферман и Юрлов уговорили его за 15 руб. вытащить из лабаза тело мальчика на Волгу. Шлифферман остался в гостинице, а Юрлов и Локотков пошли в лабаз. Указав Локоткову место, где лежал мальчик, Юрлов вылез из лабаза, сказав Локоткову, чтобы он передал ему труп. Тогда он взял труп поперек и подал его Юрлову в отверстие головою вперед. Юрлов принял труп от него. Тогда вылез из лабаза и он. Юрлов взял труп за голову, а он – за ноги, и вдвоем понесли его прямо на Волгу, против Шапошникова взвоза, и там положили его под досчаник. На другой день, встретясь с Шлифферманом и Юрловым в гостинице, Локотков просил Юрлова дать ему обещанные деньги, но Юрлов сказал ему: “погоди, еще подойдет случай, тогда заодно и отдам”. Затем, угощая Локоткова в среду (4-го Марта), когда уже найдено было на Волге тело мальчика Маслова, Шлифферман и Юрлов уговаривали его принять на себя убийство этого мальчика, за что обещали ему 100 р. с., причем сказали, что убийство мальчика – их дело и что хотя не может быть доказано, но в городе уже носится слух, что подозрение падает на евреев. Не имея ни квартиры, ни денег, ни одежды, Локотков согласился на их предложение, явился в 1-ю полицейскую часть и объявил квартальному Долгову, что мальчика Маслова убил он.

Во время производства следствия была отобрана у евреев интересная книга “Чин устного предания о Пасхе”. Между прочим, в этой книге находится гравюра, изображающая обнаженного человека, но с венцом на голове; он стоит в купели и указывает протянутой рукой на кровь, текущую из закалываемого пред ним младенца. Ссылаясь на то, что на голове этого человека – корона, евреи объясняли следователям, что на гравюре нарисован фараон, купающийся для излечения своей болезни в крови израильских детей. Но не нужно забывать, что у евреев “князьями” и “царями” называются все еврейские богачи и авторитетные хахамы. По Библии (Быт. 23, 6) уже Авраам именуется “князем Божиим”; в притчах Спасителя богачи называются “царями”. – Ради краткости, не приводим множества свидетельских показаний, освещающих детальные части совершенного в Саратове злодеяния.

Когда следственное дело было закончено, его отправили в сенат, и сенат постановил: Богданова и Локоткова, по лишении всех прав состояния, сослать в каторжные работы в крепостях, первого на 10 лет, а второго – на 5 лет; губернского секретаря Ивана Крюгера разжаловать в рядовые до выслуги, евреев же – Янкеля Юшкевичера, Михеля Шлиффермана, Ицку Берлинского, Эздру 3айдмана и Феодора Юрлова – оставить в подозрении, при чем Зайдмана – даже не за участие в убийстве несчастных мальчиков, а “по взиманию лихвенных процентов при отдаче под залог денег”... К счастью, по силе Высочайше утвержденного положения комитета министров, дело это, по рассмотрении в Правительствующем Сенате, было внесено в Государственный Совет, который посмотрел иначе на него и вынес такое постановление: 1) Янкеля Юшкевичера, Михеля Шлиффермана и Федора Юрлова, лишив всех прав состояния, сослать в каторжные работы в рудниках: первого и второго – на 20 лет, а третьего – на 18 лет; 2) Богданова, Локоткова и Крюгера повергнуть Монаршему милосердию, не благоугодно ли будет Его Императорскому Величеству, во внимание к чистосердечному сих подсудимых сознанию, чрез что обнаружены главные преступники в настоящем деле, Высочайше повелеть: Богданова отослать для исправления в поведении в арестантские роты инженерного ведомства на два года. Локоткова заключить на то же время в рабочем доме, а Крюгера, не лишая прав и преимуществ, службою приобретенных, отослать на жительство в одну из отдаленных губерний. по усмотрению министра внутренних дел, подчинив его там строгому полицейскому надзору; 3) Ицку Берлинского, Эздру Зайдмана и Янкеля Бермана оставить в подозрении и отослать для водворения в места Сибири не столь отдаленные. Мнение Государственного Совета было утверждено Государем Императором.

25-го Января 1861 года без вести пропала девочка 4-х лет от роду, дочь крестьянина Антона Гелажиса, в деревне Дерванишках, Шавельского уезда, Ковенской губернии. Так как в тот день через деревню Дерванишки проезжали евреи Зундел Липс и Сруль Блох, то естественно, что подозрение прежде всего пало на них. Впрочем, полицейское дознание и произведенные два обыска ничего не выяснили. Ни похитители, ни похищенная девочка не были найдены. Только спустя месяц, именно 3-го Марта, когда начал таять снег, случайно был обнаружен в снегу труп девочки. Повреждения оказались на голове и шее ребенка. Врач, осматривавший труп, дал заключение, что смерть девочки последовала от причиненных ей при жизни истязаний. Местный еврей Липман Ицикзон сделал самое категорическое заявление, что девочка была похищена, замучена и умерщвлена евреями Липсом и Блохом при чем он показал, что в Шавлянской корчме Блох при свидетелях продал кровь ее датновскому сборщику-еврею Хану, что местный раввин даже в моленной говорил открыто, при всех присутствовавших, что труп ребенка был спрятан в его доме; наконец, он уверял, что и он сам неоднократно видел у евреев этот труп. Ковенским губернатором была назначена по этому делу следственная комиссия, состоявшая из трех лиц: судебного следователя Яхимовича, чиновника губернского правления Войцеховского и жандармского капитана Крайского. Евреи остались недовольны действиями этой комиссии и подали жалобу губернатору. Тогда был командирован еще адъютант капитан Толстой, но евреи не были удовлетворены и этим назначением, и потребовали, чтобы в состав следственной комиссии, в качестве депутата с их стороны, вошел “ученый” раввин – Леванд. В ход били пущены евреями всевозможные ухищрения и интрига, чтобы затормозить дело и скрыть следы преступления. Евреи добились даже того, что был отвергнуть акт медицинского осмотра на том только основании, что он был составлен не коронным, а частным врачем. Они радовались этой победе уже потому, что ко времени производства следствия труп девочки совершенно разложился и никакого медицинского осмотра сделать было нельзя. Впрочем, еврей Ицикзон не только подтвердил свое первоначальное показание, но и дополнил его многими частностями. Он сообщил, что Блох и Липс, похитив девочку, тогда же заехали к его отцу. Девочка лежала в санях, покрытая сеном; глаза ее были открыты, но она почему то не кричала. На его вопрос: “куда вы везете это дитя?” евреи отвечали: “к родным”. Вскоре после этого Ицикзон был в Шидове у раввина. Раввин послал его на чердак принести дров. С ним отправился и бывший у раввина еврей Гецель Тодресович Левинзон, который показал ему там ребенка. Когда Ицикзон спросил: “откуда это дитя”, Левинзон ответил ему: “это то дитя, которое евреи украли в Дерванишках”. Любопытный Ицикзон завел речь о ребенке и с самим раввином. Расспросы его смутили раввина, и раввин, не отпуская его домой, продержал у себя “под арестом” целых три дня: среду, четверг и пятницу. В субботу Ицикзон пошел в синагогу. Раввин был очень расстроен, не позволил даже вынимать из кивота десяти заповедей и кричал на бывших в синагоге евреев: “отчего вы не убираете дитяти?” Евреи отвечали: “нужно постараться найти для него место”. В другую субботу отец послал Ицикзона к Сролю Блоху за водкой. Блох повел его в амбар; там в углу лежало дитя. “Я бы его не заметил, – говорил Ицикзон следователям,– потому что было уже темно; но, наступив ему на палец, я увидел его лежащим на полу и покрытым соломою”. Когда он спросил Блоха: “дитя у тебя лежит?” Блох отвечал: “Сш.. сш... это не твое дело”. Возвратившись домой, Ицикзон разсказал отцу о виденном и слышанном. Отец сказал ему на это: “молчи; пусть говорят другие”. Вскоре к Ицикзону пришел Файвел Лигунский и сказал ему: “Раввин тебя уже больше не боится: дитяти уже нет у него, – Шлейме Хохум Лигунский выбросил дитя, получив за то 30 копеек”. По совету какого-то дворянина, Ицикзон хотел донести обо всем изложенном начальству, но отец строго запретил ему делать это. Бывши в корчме у Блоха, Ицикзон застал там сборщика Мане Банера и Айзика. Сам Сроль Блох держал в руках красную бутылку; но, увидев Ицикзона, он спрятал ее под подушки; мальчик Шлема Айзикович Лонсин объяснил однако же Ицикзону, что Сроль Блох продал Датновскому сборщику крови на 10 рублей. Раввин очень боялся погрома со стороны населения, которое сильно возбуждено было похищением девочки, и решил ехать в Шавли, “чтобы попросить у полковника (т. е. у исправника) солдат для того, чтобы не было разбоя”. Услышав это от него, Ицикзон сказал ему: “у тебя же на чердаке было дитя, а теперь ты едешь в Шавли просить у полковника солдат”. Раввин рассердился, пошел к отцу Ицикзона и сказал: “убей твоего сына, потому что он – доносчик”. И отец отчасти исполнил приказание раввина. “Он держал меня за волосы, – рассказывал Ицикзон следователям, – а Сроль Блох бил меня шестом так,что я был избит, как яблоко, – и обещали меня убить”. После этого он уже отправился к комисару и рассказал ему все, что было ему известно о похищении и умерщвлении несчастной девочки. По требованию следователей, Ицикзон собственноручно написал все свое показание и удостоверил его собственною подписью. На вопрос следователей: “употребляют ли вообще евреи кровь при своих религиозных обрядах?” Ицикзон дал следующий, также собственноручно написанный, ответ: “В заключение истинного моего показания и с полным убеждением удостоверяю, что евреи употребляют христианскую кровь по существующему издревле обычаю, в чем имеют книги, как о крови, так и о проклятии христиан; есть таковые и у Шавлянских евреев. Я сам читал у школьника Шмуйла Лейбовича странную книгу под заглавием “Хумес”, изданную назад тому 600 лет. Тоже могу указать и прочие противозаконные книги в злобной закоснелости, если таковых не успели скрыть”. В частности, по заявлению Ицикзона, евреи оправдывают свой бесчеловечный обычай ссылкою на Исход гл. 17, ст. 16; Исход гл. 12, ст. 23 – 28; Исход гл. 17 в комментарии Раши от 13 – 17; “Ценаурена” лист 65, “Гагада” – рассказ о выходе евреев из Египта, первый пасаж, “Галаха”, “Слиход” на 3-й день пасаж, “Мелахе-рахшим”, Исход гл. 12–25, “Иисус Навин”, гл. 8, ст. 27–28, “Исаи” гл. 13, ст. 23 – 25. Указанные книги Ицикзон представил и в следственную комиссию, прибавив, что евреи относят к христианам все, что в Библии говорится об амаликитянах, аморреях, аммонитянах и вообще идолопоклонниках. В особенности же раввины оправдывают употребление христианской крови в день пасхи перетолкованием слов Библии (Исх. 12, 22. 24. 26. 27): “Возьмите пучек иссопа и обмочите в кровь, которая в сосуде, и помажьте перекладину и оба косяка дверей кровью, которая в сосуде... Храните сие, как закон для себя и для сынов своих на веки... И когда скажут вам дети ваши: что это за служение? скажите им: это – пасхальная жертва Господу”... Показание Ицикзона было убийственно для евреев, и они употребили с своей стороны все, чтобы уничтожить его значение. Что же они сделали и чего они достигли? Во всей России они назначили своим единоверцам пост, совершали особые богослужения, прекратили на три дня даже свою торговлю, вызвали со всех сторон протесты, добились арестования Ицикзона, произвели по всем синагогам на это дело денежный сбор.. Ицикзон явился в следственную комиссию и отказался от своего, им собственноручно написанного, показания, заявив, что он ничего не знает и ничего не видел. Немного времени спустя после этого, его нашли мертвым со вбитым в голову гвоздем... Впрочем, смерть его уже никого не интересовала. Евреи исполнили свою угрозу [112]...