Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Конечно, нельзя отрицать, что многие придворные очень привлекательны, — произнесла Роза, уминая свое любимое хрустящее печенье с кремом, которое лежало горкой на серебряном подносе под склонившейся веткой куста роз, — а некоторые даже на редкость красивы. — Кончиком языка она слизнула с верхней губы прилипшую крошку печенья. Мадам Этикет явно не одобрила бы столь вопиющего нарушения правил хорошего тона. — Однако все они страдают одним недостатком: им кажется, что они неотразимы. — В ее глазах заплясали озорные огоньки, и она хихикнула. — Правда, имея дело со мной, они убеждаются в своей ошибке…

— О, бедные мужчины! — ответила Жасмин. — А как насчет тех, кто испрашивал у королевы разрешения ухаживать за тобой?

— Она знает о моем отношении к браку. — Роза на несколько секунд задумалась, подняв голову, а ложка с кремом остановилась на полпути ко рту. — Я могу выйти замуж за того, кто мне понравится. Наверное, так и случится, когда я покину Версаль и буду жить здесь. Ведь мне одной станет скучно вечерами сидеть у камина.

Жасмин не нашла что ответить на столь серьезное заявление. Очевидно, любовь еще не проникла в сердце ее внучки, которая превратилась в настоящую красавицу, не имевшую, однако, ничего общего с версальскими дамами, похожими друг на друга как нарядные фарфоровые куколки-статуэтки. Ее красота обладала той же завораживающей силой, которая исходила от портрета Маргариты и, миновав Жасмин, рикошетом задела Виолетту и возродилась в Розе буйным непокорным цветом. Эти непослушные локоны, то и дело сбивающиеся ей на лицо, должны предупредить всех возможных соблазнителей — их обладательница не по зубам обычному мужчине.

Дом всегда казался Жасмин пустым после того, как Роза уезжала. Без нее все вокруг становилось блеклым; казалось, она увозила с собой и солнечные лучи, и комнаты наполнялись холодом. Жасмин теперь, садилась поближе к камину, потому что в любое время года ее старые кости требовали тепла. Это напоминало ей о мадам де Помпадур, которая постоянно куталась в шаль.

Иногда ей казалось, что над всей Францией без устали дует ледяной, злой ветер. Из-за пошатавшегося здоровья Жасмин вынуждена была большую часть благотворительной деятельности переложить на плечи помощников, которые часто посещали ее, чтобы отчитаться за израсходованные деньги и получить новые. Из рассказов этих людей и письменных отчетов, также представлявшихся ей из провинций, Жасмин могла оценить многие события, происходившие в стране, с гораздо большей объективностью, чем кто бы то ни было в Версале. Она, с ее цепким и острым умом, быстро и точно анализировала их и приходила к выводу, что Францию ждут большие потрясения. Об этом безошибочно свидетельствовали многие признаки, вселявшие в Жасмин тревогу. В народе зрела смута. Король отправил французские полки на помощь американцам в их борьбе за независимость, и теперь солдаты и офицеры возвращались, полные впечатлений, и рассказывали о новых свободах и о том, что в новой республике, называвшейся Соединенные Штаты, не было никаких дворян и все были равны. Это вело к подрыву существовавшего строя, в основе которого лежала абсолютная власть монарха. В душе Жасмин не одобряла действий Людовика XVI и считала, что французскому королю не пристало поддерживать чернь, восставшую против другого монарха, но, очевидно, Людовику не терпелось (а тут как раз подвернулся замечательный случай) приобрести нового союзника в войне с закоренелым врагом — Англией и заодно утереть нос Георгу III. Оставалось лишь надеяться, что во Франции не произойдет серьезных потрясений. Недовольство между тем росло не только среди бедняков, но и среди буржуазии где уже открыто и громко звучали голоса, требовавшее равных прав с дворянством и духовенством. Даже часть высшей аристократии во главе с герцогом Орлеанским стали в оппозицию к трону.

Роза, будучи погруженной в свой благополучный позолоченный мирок, совершенно не ощущала предгрозовой атмосферы, все более сгущавшейся в обществе, словно все беды и несчастья кончались у ограды Версаля. Дни ее текли так же беззаботно, как и прежде, заполненные экстравагантными развлечениями, которые обходились ей весьма недешево. Однако ей начало везти в карты, и это помогало покрывать все расходы, не залезая в долги, причем она соблюдала осторожность и никогда не садилась играть с теми, о ком говорили как о шулерах. Высокое положение и титул еще не являлись гарантией честной игры, но об этом было не принято упоминать в приличном обществе, и все молча мирились с явным обманом, даже когда мошенничество было столь неловким и явным, что только слепой этого не заметил бы.

Положение самой молодой фрейлины давало Розе определенное преимущество, которое она быстро оценила. Королева часто брала ее с собой на детскую половину после того, как заметила, что дети тянутся к этой доброй и веселой девушке, которая к тому же знала много забавных историй и увлекательных игр. Если погода была хорошей, они все выходили в парк; в противном случае Роза неизменно находила, чем занять маленькую принцессу Марию-Терезу и ее младшего брата. Мария-Антуанетта обожала своих детей. Они с Розой садились на пол и строили дома из игрушечных деревянных кирпичиков, пускали волчок или одевали кукол. Иногда в детскую заглядывал и король, который с энтузиазмом присоединялся к играм.

Когда маленький дофин выражал желание сделать «пи-пи», Людовик опускался перед ним на колени и, расстегнув сыну штаны, подставлял небольшой ночной горшок из серебра. И брат, и сестра любили кататься у отца на плечах, и королева усаживала их туда по очереди. Они цеплялись за тщательно завитые локоны короля и визжали от восторга, оказавшись так высоко. Роза смотрела, улыбаясь, и думала, что в этот момент все они являют собой пример идеальной, счастливой семьи. Царствующих супругов объединяла прежде всего любовь к детям; в остальном же любому мало-мальски наблюдательному человеку не составляло бы никакого труда заметить, что королева относится к мужу с добродушной снисходительностью, в то время как этот большой, неуклюжий человек любил ее всей душой.

Они значительно отличались от большинства супружеских пар, которые, как заметила Роза, недолюбливали или почти ненавидели друг друга и, будучи вынужденными появляться вместе на официальном приеме, разговаривали межу собой как чужие, почти незнакомые люди. Ее предубеждение против брака крепло с каждым днем, а сердце все больше наполнялось пессимизмом и словно покрывалось черствой коркой. Это была своего рода непроизвольная реакция ее души, боявшейся испытать в любви жестокое разочарование. Романтические, страстные связи, каких было в Версале великое множество, вспыхивали ярким пламенем и сгорали, как свечки, через несколько месяце когда партнеры уставали друг от друга. Роза была чрезвычайно рада, что не дала впутать себя в какие-либо истории подобного рода, грозившие к тому же обернуться громким скандалом.

Первый раз она побывала в малом Трианоне вместе с королевой и ее детьми. Мария-Антуанетта вдруг осознала, что Роза больше не новенькая среди фрейлин, а пользующаяся почти всеобщей симпатией и уважением умная и веселая девушка в обществе которой приятно проводить время! Находясь в этой тихой обители, королева всегда носила простые платья из белого муслина с пастельным шелковым поясом. Роза также следовала в одежде стилю королевы. Отправляясь на прогулку в двухместной коляске, они надевали большие соломенные шляпы, а детей сажали между собой, и королева сама брала в руки вожжи. В дороге все они обязательно пели хором, а маленький дофин весело покрикивал. Малый Трианон был всего в десяти минутах езды от Версаля. По дороге туда им приходилось проезжать мимо Трианона из розового мрамора, где король-солнце также искал уединения и покоя и укрывался от светской суеты и жесткого дворцового этикета.

Вот и в этот раз они доехали от одного Трианона до другого, едва успел закончиться один куплет песни. Позолоченные ворота стояли открытые, и коляска вкатила прямо во двор, имевший форму квадрата. Роза часто видела издали это здание, возведенное в неоклассическом стиле, но впервые ей довелось оказаться так близко. По сравнению с Версалем, малый Трианон казался игрушечным домиком, где могли жить лишь миниатюрные куклы. Вовсе не нужно было обладать большим воображением, чтобы представить, как весь этот дом в форме куба уместится в государственных покоях Версальского дворца. Королева живо выпрыгнула из коляски, радуясь тому, что снова оказалась в своем самом любимом месте, и приняла от Розы детей. Прижав сына к бедру и держа его наперевес, она взяла дочь за руку и, быстро поднявшись по ступеням крыльца, вбежала в открытую дверь. При этом она что-то весело кричала, и дети, смеясь, вторили ей. В этот момент Мария-Антуанетта была сама похожа на ребенка.

175
{"b":"173476","o":1}