Мозг придумывал какие-то отговорки, какие-то объяснения, пока она вдруг сама себе не признавалась, будто бы вспоминая неприятную мысль: «Ах, да! Мы же развелись!» И тут же опять непонимание: «Как развелись? И что делать теперь? Как жить?» Жить, лежа на диване и глядя в потолок, ее не устраивало. А ни на что другое не было ни сил, ни желания.
Заходила соседка Марина, приносила продукты.
– Эй, подруга! – Маринка была бодра, бесцеремонна и очень преданна Майе.
Они жили в соседних квартирах с детства, дружили еще девчонками. Потом Майя, выйдя замуж, уехала жить к мужу, а Маринка так и жила безвылазно в их изношенной девятиэтажке. С мужем, со взрослой дочерью, которой все никак не удавалось выйти замуж, хотя она стремилась туда безудержно.
Когда Майя, бледная, несчастная, с огромными баулами и неподъемным чемоданом, появилась на их лестничной площадке, Марина вопросов задавать не стала:
– Ой, Майечка вернулась! – она вытерла руки о полотенце, перекинутое через плечо, и ринулась помогать с вещами. – Ты погоди пока разбирать-то! Давай сначала пыль по всей квартире соберем, окна помоем, проветрим кругом! У тебя ж вещи-то небось богатые, нельзя их так сразу в старую пыль.
И она, невзирая на сопротивление подруги, взялась за тряпку. Майя поначалу тоже вроде бы зажглась идеей уборки, но… увы. Вещи так и не были разобраны, и, сколько Марина не порывалась помочь их распаковать и развесить, Майя вяло махала рукой и устало отнекивалась:
– Ой, Мариночка, не сейчас! Что-то сил нет.
Марина заходила каждый день, носила еду, проветривала квартиру. Состояние подруги вызывало у нее сначала сочувствие, потом недовольство, затем раздражение и в конце концов сильную тревогу.
– Так, Майка, все! Подъем! Давай мыться, переодеваться! Потом чай будем пить. Я вон торт купила. Захотелось чайку попить… знаешь, не просто так, а со вкусом, по-настоящему! Вставай, вставай! Я уже воду включила, ванна набирается… – и она, не слушая возражений, волокла полуживую подругу в ванну, меняла постельное белье и бежала заваривать чай.
По дороге заглянула в ванную, все ли нормально. Майка лежала в клубах пены с закрытыми глазами.
– Ну как водичка? Не холодно?
– Хорошая вода, спасибо!
– Ну лежи, лежи! Наслаждайся!
Пока шумел чайник, Марина набрала номер Сани. Мобильного она не знала, а вот домашний помнила наизусть. Уж сколько лет они с Майкой перезванивались, и не захочешь, а запомнишь.
К телефону подошла какая-то женщина. То ли жена, то ли прислуга. Спросила: «Как вас представить?» Марина представилась официально: «Марина Ильинична».
Саня не брал трубку долго. Марина успела и чай заварить, и заглянуть еще раз к Майе.
– Я слушаю! – раздалось вдруг официально и сухо.
– Саша, добрый день! Это Марина, соседка Майи по старой квартире.
– Да, Марин!
– Саш! Я не хотела тебя беспокоить. В конце концов, это ваше семейное дело… Только волнуюсь я за Майку…
– А что с ней?
– Плохо, Саш! Не ест толком, не выходит из дома. Целыми днями только лежит. Худая, бледная!
Он молча слушал.
– Сань! Помоги чем-то… Ну не знаю… Может, доктора посоветуй или какую-то помощницу по хозяйству пришли. Я пытаюсь помочь ей с уборкой, но сам понимаешь… У меня и работа, и семья своя. Я и так у нее каждый вечер бываю. Только толку от меня мало.
Он по-прежнему молчал.
– Саш, ты не молчи! Саш! Вы прожили больше двадцати лет. К кому мне обращаться, как не к тебе? Вдруг какая депрессия у нее или, не дай бог, болезнь серьезная.
– Марин… – он все же ответил. – У меня теперь другая жизнь. Что я могу?
– То есть как это «что могу»? – Марина вдруг разгорячилась. До сих пор она говорила тихо и более-менее уравновешенно, а после этих слов разволновалась и перешла на повышенный тон: – Что значит «не могу»? А кто ей поможет? Где Виктор? По заграницам мотается? Где Светлана? В женихах запуталась? Никто мать навестить не может?! Жила-была семья и все! Нет никого! Хоть криком кричи, хоть помирай!
– Марин! Ты перегибаешь палку! Дружишь с Майей – дружи, а в чужую семью не лезь!
Он пытался еще что-то внушить ей в своем благородном, как он считал, порыве, но она со свойственной ей бесцеремонностью отчеканила чуть ли не в приказном порядке:
– Имей совесть, Саня! Пришли уборщицу и врача! И детей научи, как надо в беде относиться к родителям!
Потом добавила чуть мягче:
– Ты классный мужик, Саня! Всегда ты уважение во мне вызывал. Имей совесть!
И, не дожидаясь ответа, повесила трубку.
За чаем Майя спросила подругу:
– С кем это ты так жарко спорила?
– Я не спорила. Я вызывала тебе уборщицу и врача.
– Мне? Зачем? Я не просила.
– Ну и что, что не просила! А я вызвала. Хватит дурака валять! Ишь, чего удумала: в глазах ни жизни, ни мысли!
Майя вяло махнула рукой:
– А зачем она мне?
– Кто? – удивилась Марина.
– Не кто, а что… Жизнь. Зачем она мне?
– Так… Все понятно! Я, конечно, не врач, но сдается мне, подруга, что накрывает тебя депрессия.
– Да и ладно…
Майя без аппетита ковыряла торт, без всякого желания пила чай, и было понятно, что все, что бы она ни делала сейчас, ей в тягость.
Марина, собираясь уходить, крикнула с порога:
– Белье забираю! Постираю в машинке. А гладить сама будешь!
Майя не ответила, продолжая крошить и без того разваленный на мелкие части кусок торта.
– Марин! – вяло отозвалась Майя. – Возьми торт. Мне не съесть. Я и кусок-то не одолею. Куда мне столько?!
– Оставь! Завтра, надеюсь, уборщица придет. И доктор обещал быть. Угостишь их.
* * *
Саня прислал не только женщину-помощницу по хозяйству, но и двоих рабочих. Они, не слушая Майю, споро измерили дверные и оконные проемы, записали все размеры, сорвали старые обои и плинтуса. Майя только руками разводила и молча наблюдала за процессом.
Через два дня те же рабочие с той же женщиной уже клеили обои, меняли ковролин, прибивали новые наличники, обновляли проводку. К концу недели квартира приобрела вид не просто свежий, а поистине новый.
– Хозяйка! Выбирайте светильники, шторы! – весело командовали рабочие, которые на привычных работяг не были похожи. Чисто одетые, уважительные, быстрые. «Как в сказке», – подумала Майя.
– Шторы? – она в недоумении пожала плечами. – Куда я за ними пойду? Где искать?
Женщина-помощница, имя которой никак не удерживалось в Майиной голове, хотя она неоднократно им интересовалась, сказала просто:
– Давайте я вам принесу образцы тканей. Вы только выберете, а у меня подруга есть, она за пару дней сошьет.
– Да? Ну хорошо… А люстру?
– Майя Михайловна! Может быть, вы решитесь прогуляться? Я бы вам составила компанию. У вас же, кажется, недалеко есть хозяйственный магазин?
– Хозяйственный? Да я уже и не помню… Сколько лет не жила в этом районе. Хотя вроде бы да… Был… Раньше, по крайней мере. Три остановки на автобусе.
– Ну вот! Давайте с вами съездим! Там наверняка что-то можно выбрать…
* * *
Майя верила и не верила в преображение. С одной стороны, ничего подобного она делать не собиралась. С другой, приятно, конечно, что теперь можно жить в нормальных условиях. Жить, правда, не очень хотелось. Врач почему-то не ехал. А самой куда-то выбираться не было ни сил, ни желания.
Ни с того ни с сего приехал Саня. Зашел в дом с полными сумками, заполонил собой все пространство, чем вызвал у Майи шок.
Она было засуетилась сначала, кинулась на кухню что-то на стол накрыть… Но как-то опять быстро устала и села на диван, не в силах двигаться.
Саня что-то говорил, разбирал сумки, деловито убирал продукты в холодильник, придирчиво осматривал ремонт, а Майя сидела молча и наблюдала за передвижениями бывшего мужа. Тот был немного смущен, толком не очень понимая, как себя вести. Он уже и хозяином здесь не был, и в то же время создавалось впечатление, что ответственность за Майю до сих пор лежит на нем. Хотя почему? Развелись, разъехались, прервали супружескую связь. Почему он должен отвечать за бывшую свою жену? У него теперь новая жена, новая семья. Но все эти его самоуговоры рассыпались в прах при взгляде на Майю. Перед ним сидела побитая жизнью некогда любимая женщина. И была настолько искренна в своем страдании, что скрывать это не имело смысла. Да и как скрыть? Как скрыть синеву под глазами, бледность похудевших рук, ссутуленные плечи? Как скрыть слезы, непрерывно бегущие по щекам, тусклые волосы, безжизненно и бездарно собранные в небрежный хвост? Полное безволие и отсутствие жизненной силы? Это можно скрыть? Да и зачем? Они знают друг друга тысячу лет. Что им скрывать?
