– Да потому, что там могут содержаться улики, которые выведут нас на след настоящего преступника, – многозначительным тоном ответила Элис. – Человека, который до сих пор бродит по округе, убивая направо и налево, но которого ты из упрямства отказываешься искать. – Она уже хотела было продолжить путь, но затем остановилась: – И я бы хотела, чтобы ты предоставил мне возможность самой рассказать отцу о том, где я провела эту ночь.

В одно мгновение жесткая и деловая женщина превратилась в робкую школьницу, дрожащую от страха, как бы ей не досталось от отца. Элис с отвращением покачала головой. Гарри смерил ее долгим пристальным взглядом.

– Хорошо.

– Будет лучше, если я сделаю это прямо сейчас.

Гарри отвернулся.

– Его нет дома. Ты не единственная, кто провел эту ночь не под своей крышей.

Едва избежав – по крайней мере на данный момент – столкновения с отцом, Элис поспешно умылась и привела себя в порядок перед зеркалом, готовясь отправиться в суд. Но перед этим она собиралась нанести визит Брэдфорду Хоторну.

Ровно в восемь утра она уже стояла перед великолепным городским особняком, известным как Хоторн-Хаус. Ей оставалось только уповать на то, что Брэдфорд окажется дома и на ногах в столь ранний час. Если ее отошлют ни с чем, у нее просто не хватит времени вернуться сюда.

Хмурое лицо пожилого дворецкого, открывшего ей дверь, не внушало особых надежд, однако стоило ей назвать свое имя, как тот открыл от изумления рот и чуть ли не силой втащил в дом.

– Как продвигается процесс? – спросил он с порога, умоляюще глядя на нее. Должно быть, на лице Элис отразилось сомнение, стоит ли ей ему отвечать, поскольку дворецкий поспешно добавил: – Меня зовут Гастингс, и я служил у Хоторнов с тех пор, когда мальчики только появились на свет. Мастер Лукас для меня все равно что родной сын. – Его стариковские глаза увлажнились слезами: – Все, о чем я читал в газетах, выглядит не слишком обнадеживающе.

В этом он, увы, был совершенно прав. Газеты в последнее время стали совершенно беспощадны как к Лукасу, так и к ней самой, и от внимания прессы не ускользнуло то обстоятельство, что Брэдфорд Хоторн по-прежнему не появлялся в зале суда. До сих пор Элис пыталась следовать указаниям своего клиента, однако она не могла больше рисковать – в особенности теперь, когда полиция обнаружила труп еще одной девушки. У нее прямо-таки кровь вскипала в жилах при мысли об отце, который готов был отправить родного сына в тюрьму за преступление, которое, вполне возможно, являлось делом его рук. Сегодня она собиралась во что бы то ни стало встретиться с этим человеком лично.

– Я хочу переговорить с мистером Хоторном, чтобы выяснить, не может ли он нам чем-нибудь помочь, – пояснила она.

Гастингс в ответ только простонал:

– Мистер Хоторн заперся в одной из дальних комнат и никого не принимает.

Элис слегка приподняла подбородок.

– Но если женщина-адвокат бесцеремонно врывается в дом и требует пропустить ее к хозяину, как в таком случае должен поступить благовоспитанный мужчина вроде вас?

Она с самым невинным видом пожала плечами. Лицо Гастингса выражало отчасти ужас, отчасти уверенность в том, что ее затея может сработать.

– Просто покажите мне путь, мистер Гастингс, а потом поднимите крик на весь дом, словно вы собираетесь позвать полицию.

Набравшись смелости, дворецкий протянул руку. Только когда Элис вышла в широкий коридор, он начал протестовать, да так убедительно, что она чуть было не остановилась.

– Что здесь происходит? – раздался вдруг чей-то властный голос.

Она сама не заметила, как оказалась лицом к лицу с Брэдфордом Хоторном. При ближайшем рассмотрении он оказался даже выше, чем она предполагала, – рослый и широкоплечий, как Лукас. И как только двое людей, столь похожих внешне, могут так отличаться друг от друга по характеру?

– Вы та самая женщина-адвокат, – произнес он обвиняющим тоном.

– Я бы хотела поговорить с вами, сэр.

– Мне нечего вам сказать. – Он повернулся, чтобы уйти.

– Зато мне есть что сказать вам, – заявила она твердо.

Это его остановило. Брэдфорд посмотрел на нее с таким зловещим видом, что по спине ее пробежала дрожь.

– Я терпеть не могу назойливых женщин.

– А я терпеть не могу отцов, которые отворачиваются от собственных детей.

Если этот человек действительно был убийцей, то с ее стороны вряд ли разумно было говорить ему такие вещи. Судя по лицу Брэдфорда, он был просто взбешен. Впрочем, Гастингс находился рядом, решила она, не в состоянии разобраться в собственных мыслях.

– Убирайтесь вон!

– Не раньше, чем мы с вами поговорим, – отрезала она. – Еще немного, и ваш сын окажется в тюрьме за преступление, которого он не совершал.

Брэдфорд ничего не ответил, и Элис поняла, что сейчас ей самая пора высказать свои подозрения вслух.

– Преступление, – добавила она, – которое, как он полагает, совершили вы.

Прошло одно короткое мгновение, равное удару сердца, прежде чем смысл ее слов дошел до него.

– Что?! – разнесся по всему коридору его яростный рев.

Даже Элис не могла отрицать того, что его потрясение выглядело неподдельным. Или же он просто был искусным актером? Она почувствовала пульсирующую боль в голове.

– Лукас не говорил мне ни слова о своих подозрениях, – продолжала она, – но он даже не пытается помочь себе только потому, что хочет оградить вас.

– В жизни не слышал ничего более нелепого!

– В самом деле? – переспросила она многозначительным тоном.

– Что здесь происходит?

Обернувшись, они увидели стоявшую в дверном проеме Эммелин. От внимания Элис не ускользнула внезапная перемена в лице Брэдфорда. Теперь на нем отражались глубокое волнение и даже грусть. Но уже спустя мгновение оно снова превратилось в застывшую маску гнева.

– Занимайся лучше своим делом, мать.

– Для меня нет более важного дела, чем благополучие моего сына. – Эммелин перевела взгляд на Элис: – У меня нет сомнений, что вы здесь для того, чтобы убедить этого упрямца свидетельствовать в суде в пользу Лукаса, и я благодарна вам за это. Кроме того, я без труда могу догадаться, что все ваши усилия ни к чему не привели. Сейчас уже половина девятого, а в девять вам нужно быть в суде. Почему бы вам не отправиться туда немедленно? Я бы хотела поговорить с мистером Хоторном с глазу на глаз.

Элис ничего не оставалось, как удалиться. Гастингс проводил ее до к двери, сокрушенно качая головой.

– Вряд ли она чего-нибудь сумеет добиться от такого непроходимого упрямца.

– Но она, по крайней мере, попытается.

Эммелин почувствовала, как в горле у нее от волнения встал комок. Возвращение в дом, который они с мужем когда-то вместе построили для своей растущей семьи, вызвало к жизни целый поток воспоминаний. Она любила этот дом, любила своих мальчиков, свои обычные повседневные занятия. Однако ей неприятно было вспоминать, как они с Брэдфордом расстались. Горечь переполнила ее сердце при виде изящных колонн и полов из лучшего мрамора. Именно такой дом хотел сейчас подарить ей Лукас. Поймет ли он когда-нибудь, что она любила свою прежнюю жизнь, и всякий раз, стоило ей увидеть Хоторн-Хаус или любой другой дом, похожий на него, это служило для нее лишним напоминанием об ее утрате? Однако прошлое могло вернуться лишь при условии, что они с Брэдфордом сумеют возродить те чувства, которые связывали их в самом начале совместной жизни. А этому не суждено случиться. Брэдфорд Хоторн твердо придерживался своих привычек и не собирался менять их ради кого бы то ни было, тем более ради женщины.

– Я так и знал, что ты вернешься.

– Ты ошибаешься, Брэдфорд.

Лицо его омрачилось, и тут только Эммелин заметила, что ее муж нездоров. Он казался старым, утомленным жизнью человеком, как о том и говорила Элис в суде, и в первый раз Эммелин поняла, что от прежнего энергичного и порывистого юноши не осталось и следа. Эта мысль поразила ее. Брэдфорд Хоторн всегда представлял собой силу, с которой приходилось считаться, воплощение мужественности и властности. Теперь же, в рубашке без рукавов, свитере и мешковатых, плохо выглаженных брюках, он скорее напоминал дедушку, которым и являлся на самом деле. Очевидно, процесс, связанный с сыном, явился для старшего Хоторна суровым испытанием.