– Вам лучше идти, – произнесла она, усилием воли придав голосу твердость.

Еще какое-то мгновение он смотрел на нее, затем утвердительно кивнул:

– Да, пожалуй, мне пора идти в клетку со львами.

– Возможно, все обстоит не так уж плохо, – попыталась она утешить его, – в конце концов, речь по-прежнему идет об их слове против вашего.

– Будем надеяться, что так.

Отвернувшись, он неспешной походкой вошел в зал, словно его собственное будущее его совсем не беспокоило. И только когда широкие дубовые двери захлопнулись за ним, Элис сообразила, что он надел простой темно-синий костюм в стиле принца Альберта.

Грейсон сидел на жесткой деревянной скамье, спокойный и неподвижный как изваяние. Элис восхищалась его хладнокровием, но самой ей было до него далеко. Она мерила шагами коридор, нервничая не меньше любого новичка, первый раз выступающего в суде.

Никто не знал в точности, сколько пройдет времени, прежде чем решение по делу «Содружество против Лукаса Хоторна» будет вынесено. Минута проходила за минутой, а Грейсон по-прежнему не двигался с места и лишь иногда бросал взгляд на настенные часы – единственный признак, по которому можно было судить о его нетерпении.

Спустя час Элис чувствовала себя так, словно пробежала без отдыха по меньшей мере десять миль. Ее колени ныли от бесконечного расхаживания взад и вперед по жестким плитам пола, спина разболелась оттого, что она ни разу не присела. И все это время в уме у нее беспрестанно проносились одни и те же вопросы. Неужели коронер собирался сообщить присяжным нечто такое, о чем не упоминалось в полицейских протоколах? Не могло ли случиться так, что ее отец знал об этом, а она – нет? Однако эти вопросы оставались без ответа, пока судьба Лукаса решалась внутри этих мраморных стен.

В десять часов сорок три минуты утра из зала суда с важным видом вышел Кларк Киттридж с широкой сияющей улыбкой на лице. За ним по пятам следовал Уокер. У Элис неприятно засосало под ложечкой. Однако когда двойные двери закрылись за ними, а Лукас так и не появился, ей захотелось плакать.

– Ваш клиент на основании обвинительного акта предан суду и заключен в тюрьму, – торжествующим тоном заявил Кларк.

У Элис перехватило дыхание. Грейсон только выругался.

– Суд не имеет никакого права лишать моего клиента свободы, – произнесла она, едва сдерживая дрожь в голосе. – Вопрос о залоге был решен еще в день его ареста, и он был отпущен на поруки. Как все это прикажете понимать?

Кларк пожал плечами.

– Лучше спросите об этом вашего дядю.

Он уже отвел Лукаса в участок.

– Проклятие! – едва выдавил из себя Грейсон.

Памятуя о том, как ее дядя обошелся с Лукасом во время их встречи на празднике у Дарнеллов, Элис вынуждена была с ним согласиться.

– Я поеду туда и во всем разберусь, – добавил Грейсон.

Лицо его приняло угрожающее выражение.

– Нет, – заявила Элис решительно. – Я сама этим займусь.

Она перевела взгляд на отца.

– Прикажи немедленно его выпустить, иначе я предъявлю вам обоим обвинение в незаконном задержании. Ты знаешь законы не хуже меня. И не думай, что я позволю тебе играть со мной в эти игры.

Элис не помнила, чтобы ей когда-нибудь приходилось видеть своего отца таким разъяренным. Однако он понимал, что его дочь не шутила. Кроме того, он действительно превысил свои полномочия, и знал это.

– Мы вовсе не собирались заключать этого человека в тюрьму, Элис, – ответил Уокер, скрывая свой гнев за видимым спокойствием. – Просто мы хотели убедиться, что все наши документы в порядке. Это не займет много времени.

– Приведи его сюда сейчас же.

Они стояли друг против друга, словно враги, чего до сих пор никогда не случалось. Наконец Уокер пожал плечами.

– Кларк, – произнес он, обращаясь к помощнику, – передай Гарри, чтобы он отпустил Хоторна… то есть я хотел сказать, что мы можем разобраться со всеми оставшимися вопросами по делу позднее.

Даже несмотря на это, прошел еще один час расхаживания по коридору и неприятного ощущения в желудке, прежде чем Лукаса выпустили из тюремной камеры.

В тот миг, когда он только появился, Элис показалось, что за те несколько часов, что он провел за решеткой, в нем что-то надломилось. Но это ощущение исчезло, когда она увидела его прежнюю широкую беззаботную улыбку.

– Разумеется, это не Вандомский отель, но, в общем, не так-то уж и плохо, особенно если вы знакомы с персоналом. Мне придется прислать сержанту Беллоузу одну из моих лучших бутылок шампанского.

– А что, собственно, произошло? – осведомился Грейсон.

Лукас пожал плечами.

– После соответствующей подсказки коронер вдруг вспомнил одну незначительную, но, по-видимому, весьма существенную деталь, о которой он благоразумно забыл упомянуть в своих отчетах.

Элис бросила гневный взгляд на отца.

– Забыл упомянуть?

По телу ее отца пробежала почти ощутимая дрожь. Она тотчас уловила внезапную перемену в нем и попыталась собраться с духом, не зная, что именно ей предстояло услышать.

– По ходу слушаний, – продолжал Лукас, – коронер упомянул о том, что на теле жертвы имелась отметка.

– Отметка? – У Элис голова пошла кругом. К этому моменту Грейсон и Кларк стояли по обе стороны от нее.

– Да, – подтвердил Лукас после некоторого колебания. – Отметка в форме соловья. Как раз над левой грудью. Именно так, если не ошибаюсь, он заявил присяжным.

Уокер снова пожал плечами.

– Во время процесса можно ожидать любых неожиданностей, Элис, и тебе следовало бы это знать. Если бы ты сама отправилась в контору коронера и задала ему несколько вопросов, то получила бы все необходимые сведения из первых рук.

Взоры присутствующих были обращены на Элис, и внутри у нее все словно оборвалось. Боже правый, ведь она даже не догадалась встретиться с коронером. И как только она могла забыть такую простую, очевидную вещь? Что из того, что коронеры редко приглашались на заседания большого жюри или что никаких вопросов насчет причины смерти жертвы в данном случае не возникало?

– Вы беседовали с этим человеком, мисс Кендалл? – обратился к ней Грейсон.

– Нет, – ответила она, пытаясь придать голосу твердость.

Тут ее отец посмотрел на нее, и от унижения ей стало не по себе. Каким бы сильным ни был его гнев, когда он узнал о том, что она взялась за это дело, нескрываемое разочарование в его глазах было для нее гораздо неприятнее.

– Если бы ты это сделала, – продолжал он, – у тебя должно было хватить ума хорошенько расспросить своего клиента.

Последние слова Уокер произнес подчеркнуто мягким тоном.

– И тогда, – заключил он, – ты узнала бы о том, о чем уже известно всему городу. Лукас Хоторн уже в течение многих лет носит перстень с единственной в своем роде печаткой, на которой вырезан соловей. И этот перстень ни с чем невозможно спутать.

Элис резко обернулась, оказавшись лицом к лицу с Лукасом.

– Это правда?

В ответ он снова повторил свой пресловутый жест, пожав плечами. Разочарование и досада нахлынули на нее подобно приливной волне.

– Это правда? – переспросила она, старательно выделяя каждое слово.

– Боюсь, что да. Хотя какое это имеет значение? Все равно я потерял этот перстень несколько месяцев назад.

Кларк презрительно усмехнулся.

– Да, и если вы этому поверите, я приготовил для вас еще одну историю.

Улыбка исчезла с лица Лукаса, и он схватил Кларка за воротник, прижав его к мраморной стене. Кларк сопротивлялся изо всех сил, ловя губами воздух, его сумка с бумагами упала на пол.

– Эй вы, там! – крикнул Уокер, между тем как Грейсон сорвался с места, пытаясь оттащить младшего брата в сторону. – Здесь не место для драк, молодой человек, – холодным тоном заявил окружной прокурор, – если только вы не хотите, чтобы я позвал кого-нибудь из людей моего брата, чтобы они упрятали вас в тюрьму по новому обвинению.

– Он просто показывает свое истинное лицо, – произнес Кларк, потирая ушибленное плечо. – Видели бы вы, как этот тип пытался помыкать Элис вчера вечером на балу у Дарнеллов.