— Что случилось? Вам плохо?

Она опустила руку и покачала головой:

— Все в порядке. Сейчас пройдет.

Он увидел, что ее бьет дрожь, на лице застыло страдание, зрачки расширились и приобрели почти фиолетовый оттенок. Едва контролируя свое возбуждение, он понял, что она сбросила свою защитную маску, и окинул ее внимательным взором.

Не желая мучить Мари, Чарльз потянулся к графину с водой и к стакану, налил ей немного воды.

— Вот. Выпейте.

Понимая, что вода ей не поможет, она все-таки сделала глоток, чтобы угодить ему.

— Благодарю вас. — Она вернула ему стакан и храбро выдавила из себя улыбку, решив, что больше не будет так безропотно соглашаться на подобные испытания. Мари считала свою застенчивость постыдной слабостью, глупостью и боролась с ней в одиночку. Она хотела сказать как можно более спокойно, но ее выдавал дрожащий голос:

— Слава богу, что шаль все-таки купили. И все благодаря вашему дару. Сама я бы не осмелилась предложить ей белую, ведь она просила показать цветные.

Уорт был доволен собой.

— Это целиком ваша заслуга. Не я, а вы продали шаль. Просто дама увидела вас в этой шали и решила, что на ней она будет смотреться точно так же. Но никогда, даже через тысячу лет, ни одна женщина не сможет сравниться с вами в элегантности.

Щеки ее мгновенно вспыхнули от столь экстравагантного комплимента, и глаза снова засияли.

— Вы безмерно преувеличиваете, мсье Уорт.

— Я еще никогда в жизни не был так искренен, как теперь, — тихо, но настойчиво возразил он.

В этом она могла не сомневаться. Он говорил с таким жаром, что видно было, как бьется жилка на шее. Все его мужское обаяние, страстность и долго сдерживаемое желание наполнили собой тесное помещение, и она вдруг поняла, как близко он стоит, чтобы в любой момент, не удержавшись, обнять ее. Ею мгновенно овладела восхитительная сладчайшая паника, и без малейшего кокетства она сделала соблазнительный шаг в сторону. Уже собравшись отдернуть бархатную штору, чтобы вернуться на свое рабочее место, она обернулась через плечо и посмотрела на него своими сапфировыми глазами, в которых читалась искреннейшая привязанность.

— Мне еще никогда не говорили столь трогательного комплимента. Вы даже не представляете, что он для меня значит.

Она сказала правду. Для нее это означало, что никто не узнал о ее тайных муках. Мари вышла из сумрачного хранилища, оставив Чарльза там одного. Уорт понял, что влюблен.

На протяжении нескольких последующих недель Уорт не продвинулся в своих ухаживаниях. Мешала врожденная застенчивость Мари. И хотя девушке претило прохаживаться перед покупательницами в шалях и мантильях, но с его легкой руки ей теперь приходилось делать это постоянно, так как продать можно было втрое быстрее, если Мари демонстрировала вещь на себе. Продаж в их отделе стало больше. Уорт догадался, как Мари неприятно демонстрировать наряды, но не сомневался, что со временем девушка привыкнет к всеобщему восхищению, и любил ее еще больше за ее скромность.

Произошло еще одно событие, благодаря которому внимание публики к ней возросло. Мари нужно было новое рабочее платье, потому что, согласно требованиям магазина, выглядеть надо было всегда элегантно. Зная, что Уорт профессионально разбирается в шелке, она спросила его совета, какой шелк ей лучше выбрать, он остановился на рубчатом, и она смиренно одобрила его выбор. Купив в тот же день ткань, она отнесла ее в швейную мастерскую. Следующий день приходился на воскресенье, поэтому Мари пошла на мессу. Выйдя из огромного храма, она увидела поджидавшего ее Уорта. Тот стоял, не обращая внимания на колючий ветер, и держал подмышкой папку. Чарльз учтиво снял шляпу, девушка была и удивлена, и рада его видеть.

— Мсье Уорт! Что вы здесь делаете?

— Я дожидался вас, чтобы пригласить на чашку кофе. А заодно показать кое-какие эскизы. Надеюсь, вам будет интересно.

Это ее заинтриговало. Многие в Париже пробовали себя в живописи, но она даже не подозревала, что ее напарник — один из них.

Чарльз заказал кофе. Когда передними поставили чашки, он открыл свою папку. В ней оказались схематичные, но довольно четкие эскизы какого-то платья.

— Так я вижу ваше новое платье, — нервно пояснил Чарльз (он не выносил критики и не знал точно, как она отреагирует). — Думаю, что оно будет не только прекрасно на вас смотреться, но и подчеркнет красоту тех шалей и мантилий, которые вы показываете клиенткам.

Мари разглядывала рисунок в благоговейном восторге. Платье было красивое, довольно простого покроя, с замысловатыми вытачками, расходившимися по лифу как солнечные лучи, и незаметным бархатным кантом, подчеркивавшим стоячий воротник и манжеты. С глубоким вздохом девушка подняла на Чарльза сияющие глаза.

— Изумительное платье. Я в него просто влюбилась. Боюсь, правда, что гажеленовские портнихи растеряются при виде всех этих вытачек.

От такой похвалы его лицо засияло. Все напряжение мигом прошло, и Чарльз с энтузиазмом посвятил ее в свой проект:

— Ничего страшного. Меня, помимо всего прочего, обучали еще и шитью, к тому же я приготовил для них подробнейшие выкройки. Единственное, за чем мне хотелось бы проследить, так это за примерками.

— За примерками? — переспросила Мари смущенно. — Но примерка, как всегда, будет одна.

— Только не с моим платьем. Оно должно быть сшито идеально. У вас красивые плечи, но я сомневаюсь, что они совершенно одинаковы. Люди — не геометрические фигуры, а портные, насколько я успел заметить, почему-то всегда думают именно так.

— Да, пожалуй, вы правы, — согласилась она. — Скажите, а вы придумали фасон, когда выбирали ткань мне на платье?

— Я придумал его, как только прикоснулся к ткани.

— У вас есть и другие наброски?

Он радостно улыбнулся:

— Я постоянно что-нибудь рисую.

Мари оробела.

— А вы не могли бы мне их показать? Нет, не для того, чтобы подобрать что-то, — торопливо стала она уверять, — я думаю, что ничего не может быть лучше этого платья, которое вы придумали для меня. Просто мне ужасно любопытно.

Чарльз не замедлил воспользоваться этой возможностью.

— Может, встретимся в следующее воскресенье в том же самом месте и в то же время, тогда я покажу их вам? А потом можно будет прогуляться и где-нибудь пообедать.

Она согласилась. Потом ей пришлось уйти — она встречалась с подругами. Он смотрел ей вслед, жалея, что не может к ней присоединиться. Придя в магазин на следующее утро, Уорт первым делом отыскал самую опытную портниху и объяснил, как надо сшить платье для Мари. Портниха сперва засомневалась, но потом убедилась, что и выкройка, и его советы помогут ей справиться со всеми сложностями. Примерка должна была состояться через десять дней.

Следующее воскресенье, когда он, как было условлено, встретился с Мари, было для Чарльза решающим. Он впервые показал кому-то свои рисунки. Уорт снова открыл папку, настороженно вглядываясь в лицо девушки. Она невольно ахала в искреннем восторге, рассматривая рисунки. Просмотрев их все, откинулась на спинку стула, пораженная необычностью фасонов.

— Я никогда не видела ничего подобного, — восторженно проговорила Мари. — Если их когда-нибудь сошьют, они очаруют всех.

Чарльз улыбнулся и закрыл папку.

— Мне очень приятно, что вам понравились мои рисунки. Если настанет день, когда мои эскизы воплотятся в жизнь, я бы хотел, чтобы вы носили самые лучшие платья.

Он впервые намекнул на серьезность своих намерений, Мари вздрогнула, осознав вдруг, какую честь он оказал ей, показав свои эскизы. Он больше не говорил об их отношениях, а пустился излагать свои давно лелеемые мысли об истории развития моды. Уорт рассказал, как сожалеет, что мода застыла и не развивается, установив для всех женщин один и тот же жесткий стандарт, поэтому все женщины одеваются однообразно. Мари слушала как зачарованная, потрясенная его талантом. В безмолвном восхищении она дотронулась ладонью до его руки. Он тут же накрыл ее своей, глядя ей в глаза. Теперь он знал, что между ними установились особые отношения.